Тут я поняла, почему эта женщина так напугала Трину Кини. Веяло от нее каким-то холодком. Она приехала выполнить поручение, и наше мнение на этот счет ее не волновало. Она была такой отстраненной, что слегка даже напоминала робота.
– Мы хотим, чтобы вы прекратили трансляции. Мы готовы заплатить вам за это, – она опять сверкнула зубами.
Вот как Тайглеры ведут дела. Сначала взятки, а потом угрозы.
Я сказала:
– Я так понимаю, у нас есть общая знакомая: Патриша Хаммингсворт.
Она повернула голову в мою сторону. Она послала человека убить меня в кухне моей собственной матери, но в глазах ее не отразилось ни малейшего воспоминания об этом. Как и о Патрише Хаммингсворт. В глазах у нее было пусто, причем настолько, что это уже настораживало.
– Я так понимаю, это вы подкупили Патришу, чтобы та предостерегла других от показаний, подтверждающих мои заявления?
– Суд это опроверг, – отмахнулась та от обвинений, даже глазом не моргнув.
– Суд ничего не «опровергает». Суд может счесть обвинение недоказательным или безосновательным, но никак не опровергнуть его. – В жизни с щепетильным адвокатом есть свои выгоды.
Дофин, на удивление, нисколько не смущало, что они со мной сотворили. Это буквально завораживало. У кого-то просто нет внутренней этики, и они творят, что хотят, пока это сходит им с рук, но большинство хотя бы стушуется, когда их ловят на лжи. Я накрыла ее руку своей и улыбнулась:
– Вот это да! Для своего возраста вы так молодо выглядите!
Она отдернула руку, и я увидела какой-то смутный проблеск у нее на лице. Она чуть моргнула и вернула самообладание. Я снова ее подстегнула:
– Операцию делали?
Она опять моргнула:
– Хирургия творит чудеса.
– Не правда ли? – ответила я, слишком громко и довольно бесцеремонно, прикидываясь, что разглядываю шрамы в линии волос. – Bay! – тут я достала несколько евро и кинула их на стол. – Не считая каменного лица, вы просто жуткая женщина, вам это известно? Чего-то у вас не хватает внутри.
Я встала, и Фин встал следом за мной. Я подхватила сумку и телефон.
Она поднялась нам навстречу:
– На взлетно-посадочной площадке на острове Лидо нас ждет самолет. Мы хотели бы отвезти вас в Париж на встречу с мисс Тайглер. Она вам все объяснит.
Фин глянул на меня. Вопросительно вскинув бровь. Это был отличный шанс напрямую пообщаться с Гретхен, и другого нам, вполне возможно, не представится.
Я ответила:
– Дайте мне ваш телефон, и я перезвоню вам в течение часа.
Та ухмыльнулась, что мне совсем не понравилось, и дала мне визитку. Дофин Луар, личная помощница мисс Гретхен Тайглер, мейл, домашний и мобильный номера и адрес: Нейи-сюр-Сен, Париж.
Мы вышли из ресторана на улицу. Я сразу же прислала смазанное фото Трине Кини и спросила, та ли это женщина, что ей угрожала. Фин был вне себя, все время оборачивался и смотрел по сторонам, будто на нас в любой момент могли наброситься наемные убийцы.
– Хватит, – прошипела я. – Она наверняка наблюдает и поймет, что напугала нас. Держи голову прямо.
Нелегко уверенно расхаживать по Венеции в ноябре. Это по скользкому булыжнику-то и под моросящим дождем. Мы аккуратно семенили, старательно изображая беспечность, вдоль мощеной дорожки, перемахивавшей через крохотные мостики, в ту сторону, где канал расширялся, пока внезапно не наткнулись на толпу китайских туристов, собравшихся в проходе к площади Святого Марка. Это было худшее прикрытие для пары долговязых европейцев. Мы оба среди них казались неестественно высокими.
– Не такая уж она и толстая.
– Я видела ее старое фото, и там она была полновата. Может, села на диету или сделала какую-нибудь липосакцию.
Мы шли и обсуждали на ходу дальнейший план действий. Теперь Фин тоже был напуган, и о моей паранойе даже речи не шло. Мы оказались на извилистых улочках с дорогущими магазинами одежды, сразу видно – для богачей, чего как раз старались избегать в Сен-Мартене. Сандалии на ремешках за две тысячи евро, меховые пальто аж за двадцать. Мы замедлили шаг, и я вслух задумчиво спросила, интересно, каково же было Виолетте жить здесь в бедности. С таким отчетливым контрастом между отсырелой комнатой Джулии и всем этим великолепием. Наверное, от такого станешь алчным, отозвался Фин. А меня бы это злило, подумала я. Справедливый гнев – это сила. На страшные поступки толкает людей – к примеру, заставляет плюнуть в чей-то крем от La Mer, раз этот кто-то вам нагрубил, а вы бессильны что-то с этим сделать.
Паника немного прошла, и, выйдя на широкий пирс, мы подобрались к самой кромке воды, усыпанной столбами барбершопов и пришвартованными гондолами, пока гондольеры толклись на причале и украдкой покуривали.
Я глянула на вереницу частных яхт слева от нас. На фоне этих громадин Дана просто меркла, как и та симпатичная яхта из Сен-Мартена.
На ближней к нам яхте в проемах нижней палубы со строп свисали шлюпки, а с верхней палубы выглядывала лопасть вертолета. Я достала телефон и обнаружила, что Адам Росс ответил на мое сообщение.
Посмотрел я это долбаное видео с места крушения. Будешь мне за это должна! Там же призрак! А вот это трос от «Зодиака».
Он прислал скриншот с белой лентой и от руки обвел ее там красным кружком. Это был тот кадр с видео, где дайвер только-только распахнул дверные створки и уже собрался пробраться в каюту. А снаружи развeвалась гниющая белая лента.
Я загуглила «зодиак» + «яхта».
– Фин. Нет, ты только посмотри на это, Фин. Смотри.
«Зодиаки» производят разных размеров, на одного, на двоих людей, можно хоть до шестнадцати. Это самонадувные спасательные лодки, продают их в канистрах, а надувают с помощью троса, прикрепив его к перилам судна. Стоит потащить за трос, и лодка сама надувается и спускается на воду, оставляя за собой только трос, закрепленный на перилах.
Кто-то вышел на этой лодке в открытое море. Полиция с самого начала не на тот след напала.
– Но кто?
– Может, жуткий тип, что оплачивал чеки? – предположила я. – Она могла устроить это, чтобы Гретхен Тайглер точно не пришлось содержать родню Леона. Она даже бриллиантовое колье на борту не оставила – либо оттуда по почте отправила, либо, вероятнее всего, с собой увезла. Может, Тайглер отписала ей целое состояние, а брак с Леоном мог поставить это под вопрос. Наверняка она негодовала, что ее могли так запросто оттеснить, учитывая все, на что она пошла ради Тайглер.
– Слушай, тут нужно осторожней, – отозвался Фин. – Нельзя же косвенно кого-то обвинять, пока у нас нет доказательств.
Я согласилась, у нас еще много пробелов, но мы все ближе подбирались к ответу.
Мы рассматривали фото с тросами крупным планом, как вдруг от Трины Кини пришло сообщение:
– Это она. БЕГИТЕ.
40
Я набрала мобильный номер с визитки Дофин.
– Мы можем подъехать на место в течение часа, приглашение еще в силе?
– Разумеется. Давайте через час. – Она продиктовала мне бортовой номер самолета и сказала назвать его на входе в аэропорт. – Вы знаете, куда ехать? Аэропорт Ничелли на острове Лидо. – У нее был до ужаса прекрасный итальянский выговор. – Буду вас ждать.
Я не сразу поняла, что на том конце провода уже никого.
Мы с Фином добрели до садов Джардини делла Биенале Арте и наткнулись на одно кафе. Мы заказали возмутительно дорогущий кофе и сели снаружи.
Фин достал телефон.
Первая серия подкаста набрала уже десятки тысяч лайков и ретвитов. Под второй лайки уже перевалили за сто тысяч. Фин пришел в восторг.
Крупные газеты выпускали материалы с рассуждениями о нашей затее с этической точки зрения, в основном ругательные. Стервозная колумнистка, которая якобы «говорит, о чем все остальные только думают», написала в колонке, что и раньше терпеть меня не могла, и сейчас того же мнения. Она винила меня в смерти второй девушки. Были там и биографические очерки про Фина и Софи Букаран. Много было сдвоенных фотографий Анны-на-ступеньках с плакатом о розыске Софи Букаран, с указательными стрелочками и обведенным кружками шрамом.
Софи Букаран не объявляли погибшей, просто отметили как пропавшую без вести. Были там и твиты от полицейских, работавших тогда над этим делом, где они меня просили с ними связаться.
Мы сидели на улице, и на фоне было слышно, как плещутся волны. Фин включил запись, и я начала: «Здравствуйте, я Софи Букаран. Это не часть подкаста, просто для пущей ясности – да, я та самая Софи Букаран, Софи, которая выступала по делу об изнасиловании в отеле Сохо десять лет назад. Вот, собственно, и все, что я хотела сказать по этому поводу». Фин выпустил коротенькое аудио и расписал в подробностях наш перелет, прибытие и нашу встречу с Джулией. Он вставил крохотный отрывок из записи нашего с ней интервью. Мы оба заулыбались, послушав его, оттого, какой у нее был глубокий низкий голос.
– Так странно, – говорила Джулия на записи. – Все ярлычки с одежды срезаны, и вообще. Странно.
Но следующую реплику он вырезал – ту, где Джулия говорит, что она все-таки против записи интервью. Фин не видел тут ничего страшного, он сказал, что именно в этот момент она отозвала свое согласие. Я возразила, что не уверена, имела ли она в виду интервью в целом. Разве она не постфактум отозвала изначально данное согласие на запись? Нет, ответил Фин, все в порядке, не беспокойся.
Вот только я забеспокоилась. Я считала, что Джулия – женщина восхитительная, а использовать ее голос попросту неуважительно, если вдруг она была против. Как-то совесть у меня была не на месте.
Мы еще раз переслушали запись, и звучало все хорошо. Только Фин залил серию в «Твиттер», как у него зазвонил телефон. Звонил его агент.
– Вот это номер! Я и не знал, что у меня до сих пор есть агент. – Он отошел, чтобы поговорить наедине.
Я впервые с Инвернесса осталась одна. А вдруг Дофин Луар – психопатка? Я не знала точно, кто такие психопаты, но уж очень странно, когда встречаешь кого-то, кого ты пытался убить, и не выказываешь никакой реакции. Я подумала о задушевной, чудной Джулии и заскучала по девочкам. Я так по ним скучала, но знала, что с ними все в порядке, пока рядом Эстелль. Они ей нравились, и она нравилась им. Прямо сейчас я ее ненавидела, но девочек я ей могла доверить. Может, я и преувеличиваю. Но это немного приглушало чувство жгучей обиды.