Ехать домой сразу Лейда не позволила, велела поспать перед дорогой.?После шаманских заговоров иногда на человека накатывает внезапная слабость. Ты и не заметишь, как заснешь за рулем?.
Он послушно вернулся в кабинет, повалился на кушетку под глыбой музейного антрацита. Сладко проспал часа два. На прощанье исцеловал бывшей теще руки и щеки, поклялся впредь мгновенно выключать телевизор на сценах стрельбы и насилия.
Сиденья в оставленном на улице автомобиле успели простыть, как скамейки в парке. Наслушавшаяся сибирских речитативов кровь проталкивалась в венах неохотно, пыталась жить по-новому, в заманчивых заморских ритмах. Но он вспомнил, что у него припасена для длинных поездок новая пленка с?Временами года?. Включил. И с первых же нот почувствовал, что – да! Не врала интернетовская реклама, не преувеличивала. Звук и ярость, звук и ярость! Фамилию русской скрипачки он забыл, помнил только победное имя – Виктория. Кто-то рассказывал ему, что ее пальцы застрахованы каждый по отдельности.
Когда час спустя входил в дом, отзвуки Вивальдиевой?Зимы? еще звенели в ушах всеми вьюгами и сосульками. Машинально нажал мигавшую кнопку телефонного ответчика. И услышал сбивающийся, охрипший голос Марго:
– Грег, только не волнуйся… Врач сказал, что опасности для жизни нет… Да, это про Олю… Ты еще не слышал?.. Она попала в аварию… Автомобиль слетел с дороги под откос… Но операция прошла успешно, череп цел… Все осколки стекла извлекли, переливание крови сделали… Она в больнице Святого Патрика… Я пыталась дозвониться Кристине, но она уехала с подругой шляться по Нью-Йорку… Если ты знаешь номер ее мобильника…
Кинокадры 5-6. Автомобиль под откосом
Рука в рабочей рукавице поворачивает шест дорожного указателя. Знак?стоп? сменяется знаком?медленно?. Вереница машин начинает ползти мимо желтой ленты, огораживающей участок дороги. Там двое полицейских замеряют длинной рулеткой автомобильный след. Третий фотографирует его электронной камерой.
За облетевшими деревьями виден городок в долине. Торчит водонапорный шар с надписью?Фэйрлон?. Вниз по склону тянется полоса поломанных и ободранных кустов. В конце полосы – темно-синий бьюик, уткнувшийся смятым капотом в ствол дерева. В стекле дверцы водителя – большая дыра, окруженная расходящимися трещинами. Сиденья засыпаны стеклянными осколками, закапаны кровью. Журналистка из местной газеты заглядывает внутрь, щелкает фотокамерой. Полицейский показывает ей металлический обломок.
Полицейский: Ей прижало ступню вот этой педалью. Нужно было отпиливать – а как? Пилой не добраться, слишком тесно. Газорезкой? Так пролитый бензин может вспыхнуть. Уж не знаю, как Стив дотянулся до нужной гайки, отвинтил. А то бы истекла кровью.
Журналистка (строчит в блокноте): Вы сказали, что полиция примчалась через пять минут. А?скорая?? Нашим читателям нравтся, чтобы было точно – до секунд.
Полицейский: Минутой позже. Водитель, ехавший следом, увидел, как бьюик слетел с обрыва, сразу позвонил по мобильнику, точно указал место. Это ей просто повезло, что так быстро.
Журналистка: Ничего себе – повезло! Ограждающий барьер – целая миля, единственный просвет в сто футов – здесь, и она засыпает точнехонько напротив него.
Полицейский: Думаете – заснула?
Журналистка: А вы?
Полицейский: Не знаю. Нужно исследовать тормозной след – тогда прояснится.
Журналистка: Сержант, уж вы пошлите мне свой отчет не откладывая. Факсом – как в прошлый раз. Перед праздником всегда работы – вдвое.
Полицейский: Да и у нас тоже.
Журналистка: Да, конечно… И у вас тоже… Еще – у врачей.
Полицейский: Вы все сфотографировали? Сейчас приедет кран, начнем вытаскивать.
6. Бывший-но-любящий
?Как же она там – без подушки??
Эта мысль застряла у Грегори в голове, как нечестный притаившийся безбилетник, знающий, что у всех других гораздо больше прав на сиденье, в которое он так судорожно вцепился. Во всем другом Оля была неприхотлива и нетребовательна почти по-монашески, но спать действительно могла только на своей – пуховой. Она брала ее с собой даже в поездки на курорт или к друзьям, даже когда они летали в ее родной Таллин, подушка пересекла с ними океан в отдельном чемодане.
?И ведь их дом почти по дороге!?
Небольшой?кэйп-код?, в котором Оля жила теперь с Кристиной, был деликатно задвинут под клены и сосны, подальше от проезжей части. Грегори знал, что боковая дверь никогда не запирается, уверенно пробежал через полутемный гараж, поднялся в спальни. Семейным фотографиям не хватало места на стенах, они – теснясь – переползали на комод, на тумбочки у кроватей. Кристина, Лейда, муж Лейды Павел Никифорович, брат Оли Илья – в офицерской форме, снова Кристина, чьи-то неизвестные дети и внуки, сама Оля – в купальнике, в брызгах налетевшей волны. Нет, себя не нашел нигде. Забытый персонаж из прошлого, отрезанный ломоть. Вздохнул. В платяном шкафу раскопал большой полиэтиленовый мешок. Откинул одеяло на кровати, взял заветную подушку, прижался лицом. Все тот же аромат лаванды. Бегом вернулся к автомобилю.
Вкусно пахнущие башни на колесах тихо катились по больничным коридорам, подносы с ужином один за другим исчезали в палатах.
– Ольга Эмилевич? Да, она в послеоперационной. Состояние удовлетворительное. Нет, визиты – не раньше завтрашнего вечера… Она все равно без сознания… При чем здесь подушка?.. Вы думаете, мы кладем больных головой прямо на доски?.. Хирург скажет вам то же самое… Если он еще не ушел.
Старушка в справочном говорила приветливо, но на лице ее сохранялось устало-твердое выражение: голос повышать бесполезно, таких, как вы, повидала тысячи. Все же со вздохом – и после многочисленных мольб и льстивых улыбок – согласилась воззвать по радио к хирургу.
Тот появился, сверкая бритым черепом, на ходу развязывая тесемки зеленого халата.
– А вы кто? Бывший муж?.. Бывший – значит, больше не родственник. Разведенный, но любящий – это еще что за новый гибрид?.. Кто кого оставил – вот в чем вопрос… Ага, значит – она вас?.. Распустились сильно. От меня бы живой не ушла… Ладно уж, пойдемте.
По дороге он рассказал, что подушка безопасности в автомобиле сработала, спасла ее от удара грудью о руль. Но, видимо, еще до налета на дерево внизу бьюик швырнуло в сторону и она пробила головой боковое стекло. Это чудо, что височная артерия осталась цела. Чтобы найти все порезы, извлечь все стекла, волосы пришлось сбрить.?Месяц походит вот так?, – щелкнул он себя по черепу.
Палата была похожа на кабину авиалайнера. Струились зеленые змейки на экранах, сверкали ряды выключателей, сплетались разноцветные спирали проводов, сверкали алюминиевые поручни кровати. Тихо жужжали мониторы. Олина голова в шлеме из бинтов, казалось, была готова к выходу в открытый космос. Хирург вдруг подобрел, залюбовался своей работой. Потрогал пальцем бинты, вздохнул. Не задавая ехидных вопросов, помог бывшему-но-любящему заменить подушку под головой пациентки.
– Закрывают через час… Вы просто хотите посидеть рядом? Я скажу дежурной, чтобы не дергали вас… Вряд ли она очнется до полуночи. Но если вдруг – нажмите вот на эту кнопку.
Он ушел.
Грегори вгляделся в опущенные прозрачные веки, в первые складочки в углах губ. Большой порез на щеке был закрыт пластырем, и он невольно потрогал свою щеку: кровоточит уже или нет? Взял лежавшую на одеяле руку, заговорил тихо-тихо:
– Как же ты, а? Как это случилось? Не ты ли меня всегда учила-умоляла – обязательно поспать перед дорогой, если устал? А я сегодня как раз ездил к твоей матери лечиться… Да, у меня опять это случилось – стигматическое… Смотри, как у нас совпало: окровавились в один и тот же день!.. Меня Лейда подлатала-подлечила. И про тебя доктор говорит, что заживет… Ну, походишь месяц в парике, ничего страшного…
Знаешь, я не видел Кристину все лето, забыл, как вы похожи, и две недели назад она подошла ко мне в коридоре, а лекция была напряженная, начало нового курса, голова немного кружилась, и я принял ее за тебя, эти ваши эстонские гены, видимо, очень сильны, глаза и рот у нее стали совсем твои, и я чуть не кинулся ее целовать, то-то был бы скандал: маньяк-профессор набросился на студентку – на собственную падчерицу! – прямо в коридоре университета! Я сдержался, но в тот момент что-то понял, что-то очень важное про нас с тобой, мне нужно попытаться уложить это в слова, рассказать тебе… Вот если бы нам удалось – если бы мы сумели – прожить вместе не пять, а двадцать пять лет, празднуя серебряную свадьбу, я поднял бы такой тост в твою честь:?Леди и джентльмены! Моя жена все годы, что мы прожили вместе, спасала меня от самого страшного, что может случиться с человеком: от довольства собой. И это было ей нелегко. Жажда быть довольным собой, своими речами, своими делами жила во мне неистребимо. Но она снова и снова кидалась спасать меня, как только ей чудился огонек победного чванства – торжества и самодовольства – в моих глазах. И она достигла своего. Вот я перед вами – в тоске и неуверенности, в которых пристало человеку проводить свои дни на земле. Другая важнейшая наука, преподанная ею: во всем обвинять себя. Ведь нам не дано знать, что справедливо, что подло, что угодно Богу, что – нет. Мы каждый день, вступая в противоборство с другими людьми, рискуем совершить злой – несправедливый – поступок. И есть такой простой способ не впасть в этот грех: обвиняй всегда только себя, уступай во всем, отдавай все, что у тебя попросят?.
Увы, я не сумел усвоить эти полезные науки, завалил экзамен, и наша совместная жизнь оказалась слишком короткой. Конечно, могут сказать, что не в экзамене дело, что просто появилась другая женщина, новая любовь – банальная история, случалось миллион раз. Но если бы это было так, что мешало мне просто уйти к Голде – свободной, любимой, любящей – и начать новую жизнь с ней? Какие силы тянут меня к вам обеим, испытывают сердце на разрыв? Почему я не могу солгать ей, сказать, что разлюбил тебя, и зажить нормальной жизнью, плодя девочек и мальчиков – своих собствен