— Ч-черт, черт побери… П-подохнуть в этой яме, — снова застонал Тарусов.
— Хватит, Тарусов. Не ной, хотя бы из уважения к раненому, — вдруг с несвойственной ему жесткостью оборвал Сапрыкин.
Некоторое время царила тишина…
— Бедняжка Абдулка, — тихо произнес Шмелев, лишь бы не цепенеть в отчаянии.
Никто не успел ответить. Открылась дверь, в проеме появилась тень. Бандит махнул рукой: «Выходи!» На улице стемнело, наверное, было где-то около шести вечера. «А выехали мы в три», — вспомнил Сапрыкин. Часов ни у кого не осталось — отобрали.
Пинками их положили на землю. От нее тянуло холодом. Начали вязать руки — сначала за спиной, а потом попарно локтями друг с другом. Сапрыкин оказался в паре с Шмелевым, Наби Сафаров — с Тиховым. Пиная и подталкивая стволами автоматов, их подняли, построили в колонну. Спотыкаясь, пленники побрели по темным безлюдным улицам. Только один раз на пути группы появилась и тут же исчезла черная тень женщины в парандже.
Бандиты нервничали, беспрестанно подгоняли пленных прикладами, плетками.
Тихов все время падал. Наби как мог удерживал его, но потом сам стал падать вместе с ним.
— Ну, потерпи, потерпи еще! — умолял он.
— Все… Не могу… — еле слышно хрипел Тихов.
Чернобородый бандит, лицом похожий на Иисуса, достал нож и разрезал веревку, связывавшую им локти. Сафаров выпрямился облегченно, но тут его толкнули обратно в строй, а Тихова повели в сторону от дороги. Колонну погнали дальше. Раздался негромкий крик.
— Сволочи! — дернулся Сафаров. — Убийцы!
Тут же он получил удар прикладом…
Джафар уже несколько раз бросал взгляд на часы. Русские отличались точностью и аккуратностью. Эта черта нравилась ему. Деловой человек должен быть пунктуальным. И он часто подчеркивал это на совещаниях. «Куда же они пропали?» — думал директор.
В половине пятого он наконец решил позвонить охраннику. Тот бодро доложил, что машина уже выехала, назад, не возвращалась. Джафар положил трубку. «Надо было спросить, когда выехали», — запоздало подумал он и почувствовал, как вспотела спина.
Директор поерзал в кресле, расстегнул воротник. «Выслать машину навстречу? — подумал он. — Нет, лучше позвоню, спрошу, когда выехали».
— В три часа, — ответил охранник.
— В три?! Что же ты сразу не сказал? — не дожидаясь ответа, Джафар бросил трубку.
Он потер виски. Что-то случилось. Надо звонить в ХАД[2]. Директор уже протянул руку к телефонной трубке, но встречный звонок опередил его:
— Салам алейкум, слушаю…
— На автобус с советскими специалистами совершено нападение, — донесся возбужденный голос. Говорил помощник начальника ХАДа провинции. — Где они сейчас — пока не знаем. — И он принялся разъяснять детали.
— Воронцову позвонили?
— Еще нет.
— Надо сообщить немедленно, — посоветовал Джафар.
— Разберемся…
С утра у командира мотострелкового батальона Воронцова было приподнятое настроение: позвонил командир полка Тубол и приказал через два дня оформляться в отпуск. Воронцов уже предвкушал, как обнимет в аэропорту дочку — студентку-второкурсницу, жену Ираиду Рузиевну, которая с каждым разом пишет ему все более любвеобильные письма, словно вернулась чувствами в пору своей юности.
Ведь что самое трудное в службе в Афганистане? Пожалуй, многое: жара, пыльные бури, угрюмая тишина гор, душманские засады. Но самое трудное — ждать. Ждать желанной, но такой, несбыточно далекой встречи с родными и близкими, ждать, когда истекут томительные, однообразные, похожие друг на друга дни и месяцы. Ждать возвращения на Родину, которое воспринимаешь как самую главную и дорогую награду.
Так думал сейчас Воронцов и был по-своему прав. А без четверти пять он принял по телефону сбивчивый доклад переводчика из ХАДа и в первую минуту растерялся, не зная, что предпринять в этой ситуации. «Объявить тревогу? А что дальше?» Воронцов постарался сосредоточиться, пересиливая желание тут же поднять батальон на ноги, звонить «наверх». Такая привычка сложилась у него за время службы: когда сваливалось на голову тревожное известие или, того хуже, ЧП, не предпринимать ничего в первые три-четыре минуты. Может быть, не лучшая привычка, но она не раз спасала его от поспешных решений. «Отпуск откладывается на неопределенное время», — с тоской подумал он и тут же упрекнул себя в эгоистичности. Воронцов вспомнил о земляке Сапрыкине, о ребятах-спецах, и смешанное чувство жалости, злости и досады охватило его. «Надо, — рассудил он, — перекрыть дороги, организовать поиск. По горячим следам можно еще успеть». Воронцов позвонил в ХАД и спросил, перекрыты ли дороги и пути из города. Переводчик ответил утвердительно.
— Какая нужна помощь?
Ответ последовал не сразу. Видимо, переводчик ждал, что скажет начальник.
— Нужны подразделения для поиска, — наконец раздалось в трубке.
Воронцов понял, что и в ХАДе еще тоже не знают, с чего начинать. «Все на нас надеются… — подумал он, но тут же отбросил упрек. — А кто же еще, черт побери, будет искать, как не мы…» Потом комбат попросил соединить его с Туболом, на ходу соображая, что конкретно доложить по существу дела.
Полковник Тубол выслушал его молча, не перебивая и не уточняя. Только в конце, когда Воронцов замолчал, ожидая ответа, довольно отчетливо выругался. Прозвучало это тихо и оттого еще более неприятно.
— Вот что, — оказал Тубол, — снаряжай две поисковые группы. Вышлешь их в район…
Он сделал паузу, и Воронцов понял, что Тубол смотрит на карту, и тоже повернулся к своей карте, висевшей на стене.
— В районы…
Населенные пункты находились значительно восточнее города. «Отсекает от пакистанской границы, — понял Воронцов.
— Пока все. Остальное берем на себя. — Тубол помолчал и потом, не сдержавшись, выплеснул раздражение — Как же они у вас из-под носа наших людей увели? Рохли…
Воронцов промолчал.
— Дежурный!.. — хлопнув трубкой, Воронцов громыхнул, сам почувствовав металл в голосе. — Дежурный, твою мать, где ты?.. Третьей роте — тревога! Командира — ко мне!
Плюхнувшись на стул, он снова подумал о Сапрыкине, о том, что совершенно не представляет, как быть в такой ситуации. Но тут раздался стук в дверь. «Гогишвили», — подумал Воронцов. Вошел высокий рыжий старший лейтенант, следом за ним шагнул начальник штаба Рощин.
— Гогишвили, вам приходилось когда-нибудь охотиться? — опросил Воронцов, стараясь не выдавать волнения.
— Нет, — коротко ответил Гогишвили и подумал, что командир сейчас скажет: «А я-то думал, все грузины — охотники».
Но тот вдруг подчеркнуто четко произнес:
— Тогда слушайте внимательно. Душманы захватили и угнали в неизвестном направлении пятнадцать советских специалистов с комбината… Нам поставлена задача организовать поиск. Возьмете два взвода. Сами будете при одном из них. Выезд через двадцать минут.
Воронцов уточнил порядок поддерживания радиосвязи, маршрут выдвижения. Паек приказал взять из расчета на пять дней.
— Все, не теряйте времени!
Читаев, с треском отворив дверь, влетел в комнату.
— Третьей роте тревогу объявили, — сообщил он громко.
— А что случилось?
Лейтенант, сидевший за столом, отложил в сторону недописанное письмо. Читаев, не глядя, потянулся рукой к магнитофону — убрать лишний звук.
— Душманы выкрали наших спецов, Володя. Угнали вместе с автобусом.
— Это с мукомольного? — привстал за столом Владимир.
— Оттуда… Рота Гогишвили брошена на поиски.
— Далеко?
Читаев пожал плечами.
В коридоре модуля[3] загрохотало: кто-то в темноте зацепился за бачок для питья, стоявший у входа. Раздались тяжелые шаги.
— Идет Алеша, гремя победитовыми подковами, — прокомментировал Читаев.
В следующую секунду в комнату ворвался широкоплечий старший лейтенант с гусарскими усами. Это и был командир первого взвода Алексей Водовозов.
— Слышали? — прямо с порога гаркнул он.
— Слышали, — хором ответили Читаев и Хижняк.
— Вот подлецы-то, а? Вот подлецы! — гремел Водовозов. Тише он говорить не умел — на определенной, по мере уменьшения, мощности звука голос его срывался, переходил в свистящий шепот.
«Сейчас начнет ходить взад-вперед по комнате, расталкивая стулья», — подумал Читаев и не ошибся.
— Что хотят, то и делают, — продолжал буйствовать Водовозов, меряя своими шагами крохотную комнатушку. Казалось, что именно стулья, беспрестанно попадавшиеся ему на пути, были виновниками всех бед.
— Найдут или нет? — вслух размышлял Водовозов и сам себе бодро отвечал — Должны найти, обязаны. Ты как думаешь, Читаев?
Сергей потер ладонью светло-пепельный ежик волос.
Алексей, не дождавшись ответа, встал, по привычке мельком глянул в зеркало, поправил смоляной чуб.
— Схожу в роту, проверю, как там дела, — сказал он, надевая фуражку. — Чтобы все было чин чинарем.
— Думаю, скоро и мы подключимся к поискам, — повернулся Читаев к замполиту, когда Алексей ушел. — И вообще, это, кажется, серьезно и надолго.
— Может быть, — отозвался Владимир. — Ты у нас теперь за командира, тебе и перспективу определять.
Сергей Читаев, исполнял обязанности командира третьей роты. Капитану Сахно, которого он замещал, перед самым отпуском крупно не повезло. Отправился он на бронетранспортере, уже с отпускным чемоданом, на аэродром. И надо же было такому случиться, что везучий и всегда удачливый Сахно, который вообще жил без бед и невзгод, наскочил на мину. БТР хорошо тряхнуло и оторвало два колеса. Пострадал же один Сахно: упал с брони — и неудачно, поломал руку. Пришлось вместо отпуска ехать в госпиталь. Читаева назначили как более опытного, он уже год отслужил в Афганистане.
Два взвода Гогишвили в установленное время выходили на связь. Доклады поступали неутешительные. Душманы и их заложники как в воду канули.
— Угораздило же их выехать без охраны, — сокрушенно в