— Ты не могла!
Мой смех полон мрачного отчаяния.
— Ну, конечно, могла. Но это было после того, как я поделилась невероятной историей о том, как мой кузен Бубба Джо меня подстрелил.
Карла в ужасе на меня таращится.
— Пожалуйста, скажи, что у тебя на самом деле нет двоюродного брата по имени Бубба Джо.
— Вот те крест. Сама бы я такого не придумала.
— Вау. Мои соболезнования. И он подстрелил тебя?
— Со мной все было в порядке, но этот идиот завалил мой искусственный мех таким количеством мелкой дроби, что казалось, будто до него добралась моль. Кстати, спасибо за то, что тебя больше шокировало его имя, а не то, что он в меня стрелял. Безумно ценю твою поддержку.
— Ты же жива. А теперь вали и заправь кофе парня за двенадцатым. И постарайся не разговаривать. Я не могу допустить, чтобы мы лишились чаевых.
Она поворачивается и уходит. Что за бессердечная девчонка!
Расправив плечи, я клянусь себе больше не заговаривать с волком. Моя парализующая социальная тревога достаточно унизила меня для одного вечера.
Жизнь несправедливо тяжела для интровертов. Что-то настолько обычное, как взаимодействие с другим дышащим человеком, может сбить нас с толку на несколько дней. Да я вообще не уверена, что общение в принципе необходимо. Если бы мне не приходилось зарабатывать на жизнь, я бы никогда не вылезала из своей квартиры.
Увы, меня часто принимают за экстраверта, потому что, когда я нервничаю, то без умолку болтаю. Я не смогу сосчитать, сколько раз мне приходилось бежать в туалетную кабинку и делать глубокие дыхательные упражнения, чтобы успокоиться.
Я возвращаюсь в зал, не смотря в сторону волка. Добравшись до лысого парня за двенадцатым столиком, наливаю ему кофе, за что он бормочет слова благодарности с полным ртом свинины.
И тогда я чувствую странное покалывание на своей коже. Это как электрический ток, обжигающе горячий и жгучий. Я поднимаю взгляд.
Волк смотрит на меня через весь зал так, словно держит на мушке.
Нервно заправляя прядь волос за ухо, я спешу обратно к стойке и возвращаю кофейник в кофемашину, затем начинаю вытирать все подряд и наводить порядок. Сейчас уже поздно. Посетителей всего двое — и один из них не ест — так что мне почти нечего делать, поэтому я принимаюсь гадать, каково настоящее имя волка, женат ли он и не в последний ли раз я его вижу.
Возможно, он сейчас разговаривает по телефону, пытаясь найти новое место, чтобы выпить кофе, и где работают психически здоровые официантки.
Спустя мгновение позади меня раздается глубокий голос:
— Однажды меня подстрелил полуслепой и полупьяный деревенщина.
Вздрогнув, я подпрыгиваю и резко оборачиваюсь.
Он стоит по другую сторону барной стойки, темный, свирепый и великолепный, а смотрит на меня так, будто ничего другого в этой забегаловке не существует. Во всем городе. В мире.
— Только он не был деревенщиной. Или наполовину пьяным. — Он многозначительно замолкает. — Или наполовину слепым.
Его темные глаза передают предупреждение, которое я получаю четко и ясно: «Я опасен. Держись подальше».
Слишком поздно. Его голодные глаза и гипнотический голос уже заманили меня в ловушку. Несмотря на мое обещание самой себе, мне хочется еще подробностей.
— Значит, в нас обоих стреляли.
— Да. Интересная вещь нас объединяет, да?
Как будто я могла соображать в момент, пока его бурлящая мужественность сеяла хаос в моем мозгу. Ну и я почти уверена, что его вопрос был риторическим, поэтому молчу.
Его взгляд падает на мой бейджик.
— Тру, — читает он. — Сокращение от чего-то?
Я колеблюсь, но решаю пойти дальше и рассказать ему и эту историю.
— Сокращение от Труви. Меня назвали в честь героини Долли Партон из фильма «Стальные магнолии». Она содержала салон красоты.
Волк наклоняет голову, ожидая от меня объяснений, которые действительно бы все разложили по полочкам.
Ему придется долго слушать.
— Моя мама — большая поклонница Долли. Все ее дочери названы в честь персонажей одного из фильмов Долли.
Вслух это звучит еще хуже. И снова я начинаю лепетать, распереживавшись.
— Старшую сестру зовут Дорали в честь нахальной секретарши из «Девяти до пяти». А Мона, вторая по старшинству, названа в честь мадам, которая содержала бордель под названием «Куриное ранчо» из «Самый приятный бордель в Техасе». Мне немного обидно за Мону, но, честно говоря, она бывает невыносима своей рассудительностью и самодовольством, так что вполне заслужила быть названной в честь проститутки. Или, может быть, она такая потому, что ее назвали в честь проститутки? Никогда об этом не задумывалась. Но не суть... Есть еще Луиза. Она тоже персонаж из «Стальных магнолий», потому что это самый любимый фильм моей матери. Имя отлично подходит, так как персонаж был ворчливым и вспыльчивым, прям как и она. Ну и наконец-то я. Труви. — Я прочищаю горло. — Еще у меня четыре брата, но им давал имена мой отец. К счастью, он не фанат Долли.
Как будто все, что я только что рассказала, было совершенно нормальным, волк просто кивает.
— Еще одно сходство. Я тоже один из восьми.
Моя застенчивость исчезает, потому что я в шоке.
— Да ты шутишь!
— Мои родители были ирландскими католиками. Старой закалки. Для них контрацептивы были сравнимы смертному греху.
— Увы, у моих родителей нет религиозного оправдания. Думаю, у них просто не было денег, чтобы позволить себе контрацептивы.
Волк смотрит на меня так, словно я пришелец. Уверена, что брякнула что-то не то, пока он не поясняет:
— Это номер четыре.
Номер четыре? Что же это значит?
— Эм…
— Я из бедной семьи. Как и ты. Четвертый общий факт.
Похоже, он встревожен этим фактом. Я его не виню. Самое время пошутить.
— Если ты сейчас скажешь, что обожаешь фисташковое мороженое, то нам, наверное, суждено быть вместе навсегда.
Боже милостивый, эти слова действительно слетели с моих губ.
Когда потрясающе великолепный мужчина, которому я только что сказала эту ужасающую фразу, молча на меня глазеет, я мечтаю, чтобы земля разверзлась и меня поглотила пустота.
Но нет, сейчас не время спасать то, что осталось от моего самоуважения.
— Что ж, было очень приятно поболтать с вами, но мне пора возвращаться к работе.
Он продолжает изучать меня немигающим взглядом. Никто из нас не шевелится. Мы просто смотрим друг на друга.
Жар заливает мои щеки.
На его челюсти напрягаются желваки.
Я на девяносто процентов уверена, что он заметил мои затвердевшие соски.
Наконец он шевелится. Не отрывая взгляда от моего лица, он лезет в карман пальто, достает бумажник, оттуда несколько банкнот и кладет их на стойку. Затем закрывает бумажник и засовывает его обратно в карман пальто.
Мгновение он словно пытается что-то решить: его брови нахмурены, а выражение лица задумчивое. Затем медленно выдыхает.
— Вы работаете завтра вечером?
Я не решаюсь снова открыть рот, поэтому просто киваю.
Волк тоже кивает. По какой-то странной причине мне кажется, что мы договорились о свидании. Когда он разворачивается и начинает уходить, я чуть не соскальзываю на пол от облегчения.
Но потом он оборачивается и впивается в меня одним из своих фирменных голодных взглядов.
— Кстати, — говорит он низким, хриплым голосом. — Мой любимый вкус мороженого — фисташковый.
Он держит мой взгляд ровно столько, чтобы у меня случился сердечный приступ, затем поворачивается и уходит, исчезая в дождливой ночи, как будто та поглотила его.
∙ ГЛАВА 2 ∙Лиам
Проклятье! Проклятье, мать вашу!
Ведь знал, что не стоило приходить сюда сегодня вечером. Я пообещал себе, что на этот раз буду держаться подальше. Надеялся на это, пока колеса автомобиля не коснулись асфальта этой улицы. Тогда моя решимость исчезла по щелчку пальцев.
— Просто еще раз посмотрю, — успокаивал я себя, приказывая Деклану свернуть с намеченного маршрута. Еще один раз просто заглянуть в эти большие зеленые глаза, и все. Все, что мне было нужно — последний взгляд, прежде чем я оставлю эту нездоровую одержимость позади раз и навсегда.
И я действительно в это верил.
Какой же я, черт возьми, идиот.
Сидя на теплом заднем сиденье «Кадиллак-Эскалейд», я смотрю в окно. На противоположной стороне дороги сквозь дождь и мимо проезжающие машины яркие огни закусочной «У Бадди» сияют в темноте, как маяки. Она там, внутри, разговаривает с грудастой брюнеткой, чьи сиськи делают ее похожей на голубя.
Тру.
Девушка, названная в честь персонажа из фильма.
Застенчивая красавица с мягким южным акцентом, глазами цвета бирюзового стекла и улыбкой, которая почти заставила такого человека, как я, поверить в Бога.
— Мы опаздываем, босс, — тихо докладывает Деклан с водительского сиденья.
— Я это знаю.
Если мой голос и прозвучал раздраженным, то только потому, что я злюсь на себя, а не на него.
Одиннадцать месяцев отказа от желаемого сказались на моем характере.
Я смотрю еще немного, жалея, что не обладаю талантом рисовать. Я бы написал ее лицо тысячью способами. Постарался бы уловить мягкость в ее глазах, когда она смотрела на меня из-под длинных темных ресниц. Румянец, появляющийся на ее щеках, когда ее взгляд скользил по моему рту.
Но мои руки были созданы для гораздо более жестоких вещей, чем написание портретов застенчивой, красивой девушки.
Поступи правильно, Лиам. Держись от нее подальше. Глупое совпадение, что вы оба из больших семей и любите фисташковое мороженое. Неважно, что ей тоже нравятся дикие места, что она тоже выросла в крошечном городке, и что смотрит на тебя так, словно ты самый захватывающий человек, которого она только видела.
Она не для тебя.
Твоя жизнь поглотит ее и не оставит ничего, кроме пепла.
Я отрываю взгляд от окна, провожу рукой по волосам и велю Деклану ехать быстрее.