— Прости. Я не хотел тебя расстраивать.
Она смотрит на меня, как на полного идиота. Что сбивает меня с толку.
— Лиам. Я вовсе не расстроена. Я в бешенстве. Какой зверь воткнул кол в живот мальчишке? — рычит она. — Пожалуйста, успокой меня и скажи, что он провел остаток своей жизни в тюрьме.
Я отвечаю, не задумываясь:
— Нет. Я убил его. Но позже, когда уже вырос.
Она смотрит мне в глаза свирепым взглядом. После безмолвной, мучительной тишины она тихо говорит:
— Я рада.
До меня сразу доходит несколько вещей. Во-первых, я продолжаю ее недооценивать. Во-вторых, Деклан был прав: она гораздо крепче, чем кажется.
В-третьих, я солгал, когда сказал ей, что влюбленность — это роскошь, которую я себе не позволяю, потому что я так быстро соскальзываю вниз по этому каткому склону, что, возможно, уже невозможно остановиться.
— Почему это тебя радует? — глухо спрашиваю я.
— Ну, не знаю. — Она делает паузу, размышляя. — Может быть потому, что правосудие так редко свершается, что действительно радуешься, когда оно, наконец, происходит.
— По-твоему, мой поступок справедлив после того, что он сделал со мной?
— Я думаю, что человек, который смог так поступить с ребенком, совершал гораздо худшие вещи, — без заминок тараторит она.
Тут она совершенно права. Человек, вонзивший кол в мое тело, был одним из самых злых людей, которых я когда-либо встречал. По сей день.
— Итак, — внезапно начинает она. — Это твое «я и есть мафия». Давай поговорим об этом.
Я привстаю, чтобы оседлать ее ноги, и упираюсь локтями по обе стороны ее головы.
— Чем меньше знаешь, детка, тем крепче спишь.
Мы находимся нос к носу, поэтому я ясно вижу, как на нее влияет то, что я называю ее «деткой». Она обожает это и с равной силой раздражается. Ее реакция настолько классическая, что мне приходится сжать губы, чтобы не рассмеяться.
— Мое представление о боссе мафии состоит в том, что он договаривается со своими врагами и поставляет наркотики, оружие и проституток. Ты этим занимаешься?
Она упрямо смотрит на меня. Я чувствую теплую вспышку гордости. Из нее получится отличный адвокат.
— Нет.
Какое-то время она раздумывает над искренностью моего ответа.
— Чувствуется мне, что дело тут в семантике. Позволь мне перефразировать. Это то, чем занимаются другие люди за тебя?
Проклятье. Из нее получится потрясающий адвокат.
Не представляю почему, но это меня возбуждает.
— Я больше не пачкаю руки.
— В смысле? — она ждет объяснений, приподняв одну бровь.
Я опускаю голову и втягиваю носом аромат ее кожи. Когда я нежно целую ее в ключицу, она вздрагивает. Мой член становится все тверже.
— Генеральный директор занимается общей картиной. Ростом. Долей на рынке. Оптимизацией операций с целью максимизации прибыльности. Он не снабжает полки и не доставляет продукты.
— В твоих устах это звучит так по-корпоративному.
— Так оно и есть.
Когда я поднимаю голову и смотрю на нее сверху вниз, она обвивает руками мои плечи и вглядывается в мои глаза.
— Это еще не все, правда? — шепчет она.
— О чем ты? — я хмурюсь.
Она наклоняет голову, скользя взглядом по моему лицу, прежде чем ответить. Когда она это делает, ее тон становится задумчивым.
— Есть еще что-то, о чем ты мне не говоришь. Ты хранишь и другие тайны.
Я замираю. Мое сердце перестает биться. Кровь в венах превращается в лед.
— Я права? — спрашивает она.
Успокойся. Она ничего не знает.
— Я же сказал... Меньше знаешь — крепче спишь. Конец разговора.
— Если ты думаешь, что это конец разговора, то ты меня совсем не знаешь.
Черт бы побрал эти пронзительные зеленые глаза. Эта женщина видит насквозь.
Я скатываюсь с нее и сажусь на край кровати.
Она тоже садится, но больше не смотрит мне в лицо. Она смотрит на мою голую спину.
— Лиам, — ахает она. — Боже. Что с тобой случилось?
Жизнь пыталась убить меня, но я не умер.
Хоть и молил о смерти.
Ей потребуется какое-то объяснение, чтобы удовлетворить свое любопытство, но будь я проклят, если расскажу все отвратительные подробности о том, как добрался из пункта А в пункт Б. И вообще, это займет слишком много времени. Да и это не имеет значения.
Я тот, кто я есть, независимо от того, как таковым стал.
— Не надо меня жалеть, — спокойно прошу я.
— О, поверь, меньше всего я чувствую жалость, — резко парирует она. Когда я смотрю на нее, она пронзает меня своим взглядом. — Ты был внутри меня, следовательно, я буду задавать вопросы, а ты будешь на них отвечать. Ты не имеешь права отгородиться от меня и вести себя так, будто я раздражаю тебя своим беспокойством.
Еще никогда мне не встречалась женщина, которая была бы в равной степени соленой и сладкой.
Я на мгновение задумываюсь, могут ли волк и львица быть счастливы вместе, но тут же отбрасываю эту нелепую мысль.
— Если я не отвечу на твой вопрос, то только потому, что знание ответа подставит тебя под угрозу. А лгать только для того, чтобы ты почувствовала себя лучше, я не стану.
И снова мы играем в гляделки. Я могу сказать, что она не в восторге от этого объяснения, но она принимает его. Неохотно.
Но если моя эрекция станет еще сильнее, она разорвет шов на моих штанах.
Удерживая ее взгляд, я тихо говорю:
— А теперь ложись и раздвинь ноги.
Наступает долгий момент гробовой тишины, во время которой Тру решает, будет ли она подчиняться моей команде или нет. Нетерпение впивается в меня когтями.
— Если ты не послушаешься, я перекину тебя через колени и отшлепаю твою задницу до красноты.
Ее глаза вспыхивают от возмущения.
— Ты не посмеешь!
— Рискнешь проверить?
Теперь она не только разозлилась, но и завелась. Ей нравится эта идея. И в равной степени бесит.
Когда она облизывает губы, мне хочется броситься на нее. Но я держу себя в руках и жду ее решения, стиснув зубы.
Я почти теряю остатки самоконтроля, стоит ей одним плавным движением откинуться на матрас и поднять руки наверх.
Я смотрю, как она неглубоко дыша и настороженно наблюдая за мной, все еще сжимает колени вместе. Ее волосы растеклись по шелковому пододеяльнику, а гладкая обнаженная кожа сияет. Меня охватывает чувство собственности, гораздо более темное и сильное, чем все, что я чувствовал к ней раньше.
Она — моя пара.
Ян для моего Инь. Свет для моей тьмы.
Она — то, чего мне не хватало все эти годы: мягкое место, куда бы я мог упасть.
— Ты прекрасна, — мой голос кажется резким скрипом в тишине комнаты. Моя кровь мчится по венам, как огонь захватывает лес.
Тру смотрит на мое лицо и видит все, как и всегда. Мягким, дразнящим голосом она говорит:
— Ты мне тоже нравишься, волчок. Снимай штаны.
Я оказываюсь возле края кровати и смотрю на нее сверху вниз.
— Командуешь не ты.
— Нет? Хм. — Ее взгляд падает на выпуклость за моей молнией. — Меня не получится обмануть.
Подавляя усмешку, я хватаюсь за свой возбужденный член через ткань брюк.
— Хочешь поиграть? Как назовем эту игру? «Посмотрим, кто сломается первым»? Внимание, спойлер: ты проиграешь.
Ее голос остается спокойным, но я вижу волнение в ее глазах.
— Ты отвратительно самоуверен. По-моему, чрезмерно.
Она раздвигает колени, открывая свою влажную, розовую и готовую плоть. Я смотрю на нее сверху вниз. Похоть обрушивается на меня, как океанская волна. В глубине моего горла нарастает рычание.
— Так и думала, — шепчет она.
Я срываю с себя остатки одежды, прежде чем она успевает сосчитать до трех, и устраиваюсь между ее раздвинутых бедер. Но не проникаю в нее. Я просто прижимаюсь к ее телу, балансируя на локтях и обхватив ее голову руками.
— Я здесь не один такой самоуверенный, — бормочу. Когда по ее телу пробегает легкая непроизвольная дрожь, я прячу улыбку, утыкаясь в ее шею.
Тру скользит руками вниз по моей спине, нежно исследуя, затем снова поднимается вверх и погружает пальцы в мои волосы. Она смотрит на меня горящими глазами и слегка улыбается.
— Итак, — ухмыляется она. — Какие правила в твоей игре?
Мой член пульсирует от ощущения ее теплоты и влаги. Пораженный ее словами, я отрицательно качаю головой.
— Я думаю, ты сама знаешь.
Она притворяется невинным ангелом, двигаясь так, что ее твердые соски задевают мою грудь.
— Нет, даже не представляю.
Я с жадностью слизываю ее улыбку с губ, раздвигая их своим языком и погружаясь глубоко в ее рот.
Она делает то же самое, расслабляясь. Лишь пальцы сжимают мои волосы.
Я изгибаюсь так, чтобы мой твердый член терся о набухший маленький бугорок. Тру начинает постанывать, но затем пытается взять себя в руки.
Склонив голову к ее груди, я шепчу:
— Точно не представляешь?
Затем втягиваю ее сосок в рот, чувствуя дикий прилив удовлетворения, когда она ахает и выгибается дугой. Как только я прикусываю вершину зубами, она выдыхает и прижимается своим тазом к моему.
— Так прекрасна, — шепчу я, сжимая полноту ее груди и лаская ее сосок. — Ты так чертовски хороша, детка. Мне нравится, как ты на меня реагируешь.
Она произносит мое имя едва слышным шепотом желания. От этого мне хочется бить себя кулаками в грудь и кричать, как Тарзан.
А потом мы начинаем играть.
Пальцы лениво поглаживают. Языки нежно пляшут. Сердца учащенно стучат, а легкие усиленно вдыхают. Моя кожа мокрая от пота, потребность и голод растут, но я сдерживаюсь, сопротивляясь зову природы, который становится все громче и настойчивее с каждым дразнящим движением ее бедер.
Она такая теплая и мягкая подо мной. Мягкая везде, где я тверд. Я чувствую себя безмозглым животным, стоит ее обнаженным грудям прижаться ко мне. Мне хочется засунуть свой член глубоко в ее влажное лоно и долбиться в нее, но вместо этого я впиваюсь пальцами в ее задницу, шепча все, что я чувствую.