— Не будешь, — подтвердил Клайв, отстраняясь. — И я об этом позабочусь.
Он извлек из кармана черную коробочку. Анхела сразу поняла, что это, и задохнулась от ужаса.
— Нет! — вскрикнула она, отпрянув и спрятав руки за спину. — Не нужно этого, пожалуйста!
— Еще как нужно, — произнес Клайв, делая шаг вперед.
— Нет! — повторила она — и уперлась спиной в стену: дальше отступать было некуда.
— Querida, но ведь именно этого я хочу, — нахмурился Клайв. — Этого хотим мы оба!
Но молодая женщина вновь покачала головой.
— Я вернулась, — напомнила она. — Вернулась сама, по доброй воле, так что в кольце необходимости нет. Кольцо лишь усложнит ситуацию для нас обоих. Я бы скорее…
— Все в порядке, родная, — ободрил ее Клайв. — С отцом я договорился. Он…
Анхела вскинула взгляд. Губы ее дрожали.
— Ты рассказал обо мне отцу? — На лице ее отразился панический ужас. — Но… но ты не имел права огорчать его, ведь он серьезно болен!
— Да, болен, — согласился Клайв. — Физически, а не психически. Отец, слава Господу, в здравом уме и в твердой памяти. И только потому, что он болен, я счел необходимым получить его согласие. Неужели ты думаешь, что такой мужчина, как я, нуждается в чьем-то одобрении?
— В моем, безусловно, нуждаешься, — отрезала Анхела. — А я не встану между тобой и твоими родителями. Кроме того, нужды в том нет. Я вполне счастлива так, как есть.
— А я — нет, — угрожающе сощурился Риджмонт-младший. Зубы его хищно оскалились: ни дать ни взять тигр, готовый броситься на добычу! — Так что я поставил отцу условие, и ему пришлось согласиться, — вкрадчиво добавил он. — Либо все будет по-моему, либо… — Клайв поднес коробочку к самому ее носу, — либо мне придется прибегнуть к менее традиционным методам.
— Не знаю никаких методов!
В ответ Клайв припал к ее губам. И Анхела растаяла… растаяла, как всегда.
— Незаконнорожденных детей в семье Риджмонт быть не может, — произнес Клайв, снова отстраняясь. — Отец меня понял…
— То есть ты пригрозил, что сделаешь мне ребенка? — задохнулась Анхела. — Ты в самом деле веришь, что я такое допущу?
Зеленые глаза дразняще вспыхнули.
— У тебя недостанет сил мне помешать.
Клайв ее недооценивает. Уж в этом вопросе у нее хватит сил и воли сказать решительное «нет»!
— Ребенок — это не пешка в азартной игре, — сказала Анхела. — И с будущим в русскую рулетку не играют!
— Ты говоришь, исходя из собственного опыта? — негромко поинтересовался Клайв, и молодая женщина насторожилась. — Как насчет Луиса Дорадо? — небрежно осведомился он. — И чека на астрономическую сумму? Этот тип либо платил любовнице, либо покупал твое молчание, — пояснил Клайв, пожимая плечами. — А поскольку теперь я уверен, что ты никому, кроме меня, не принадлежала, первую версию можно исключить. И ты не представляешь, как мне отрадно это сознавать!
Ему-то, может, и отрадно, но Анхела его удовольствия отнюдь не разделяла. Похоже, Клайв решил, будто старинная испанская фамилия способна заполнить брешь между невозможным и допустимым…
— Я никогда не признаю его отцом, — предупредила Анхела. — Даже если Луис Дорадо объявит о своем отцовстве всему миру, я стану все отрицать. И даже если бы он вдруг завещал мне все свои миллионы, я бы швырнула их ему в лицо. Так что, если эта великая честь, — Анхела указала на коробочку с кольцом, — если эта великая честь оказана мне, исходя из предположений о нашем родстве, ты проиграл, Клайв, ты поставил не на ту карту.
— Одна поправка: миллионы Луиса Дорадо отойдут его сыну и наследнику, — невозмутимо сообщил Клайв, наслаждаясь изумлением собеседницы. — Вижу, ты об этом молодом человеке совсем ничего не знаешь, — улыбнулся он. — Ну что ж, подведем итоги. Красавец. Неисправимый ловелас. Женщин меняет как перчатки — словом, пошел по стопам отца. Женат, — многозначительно добавил Клайв. — Двое сыновей. Жена большую часть года проводила в фамильном поместье под Севильей, в то время как муж развлекался в столице на полную катушку. Что до фамилии Дорадо, пусть Луис ею подавится, ведь ты примешь фамилию Риджмонт. А если в качестве отца он тебе не нужен, так и Бог с ним. — Клайв равнодушно пожал плечами. — У меня есть для тебя в запасе другой, куда более достойный. Невзирая на твое вполне предсказуемое мнение о моих родителях, скажу, что они очень славные люди. Их главная проблема в том, что они слишком сильно меня любят. Но, с другой стороны, в некоторых новых членах нашей семьи я этот недостаток только приветствую.
— Твоя мать терпеть меня не может…
— Моя мать, — невозмутимо подхватил Клайв, — когда я беседовал с ней нынче днем, так искренне раскаивалась в содеянном, что уже хотела лететь в Барселону вместе со мной, чтобы перед тобой извиниться. По счастью, я ее отговорил. — Он болезненно поморщился. — Хорошенькое зрелище предстало бы ее глазам: опустевшая квартира и сын, вне себя от горя!
На глазах Анхелы выступили слезы. Губы беспомощно задрожали. Клайву отчаянно захотелось осыпать ее поцелуями, чтобы бледное лицо снова разрумянилось, а сама она затрепетала бы в его объятиях. Но он сдержал порыв и убрал кольцо в карман. Анхела проводила коробочку взглядом, и Клайв с удовольствием отметил, что аметисты ее глаз потемнели и молодая женщина вынуждена была отвернуться, скрывая разочарование. Она могла сколько угодно клясться, будто кольцо ей не нужно, но она лгала! Анхела мечтает стать его женой — мечтает столь же самозабвенно, как сам он стремится назвать ее своей!
Но теперь ей придется подождать. В любом случае, он себя повел неправильно. Не в таких условиях, не на фоне таких декораций должен он обручиться с любимой. Так что пора ехать…
Клайв оглянулся по сторонам и вскоре нашел то, что искал: лист оберточной бумаги и рулон клейкой ленты. Анхела стояла у окна, прижавшись лбом к стеклу и глядя на открывающийся сверху вид города. Риджмонт ловко свернул свой портрет — что-что, а обращаться с полотнами, не оправленными в раму, он за свою жизнь наловчился.
Анхела обернулась, но возражать не стала. Лишь тихо обронила:
— Картина не закончена.
— У тебя будет возможность закончить ее в нашей с тобой квартире, — отозвался Клайв, сосредоточенно отматывая клейкую ленту. — Одну из гостевых комнат мы переоборудуем под мастерскую. — Он перекусил ленту зубами и осторожно заклеил последний из углов.
— Клайв…
— Тебе нужно забрать с собою что-то еще или дело терпит? — осведомился он, поднимая взгляд.
Солнце уже клонилось к закату, и на иссиня-черные волосы Клайва ложился алый отблеск. Ему почему-то вспомнился портрет матери Анхелы. В аметистовых глазах той читалась неизбывная грусть. Сейчас Анхела походила на «Женщину перед зеркалом» как две капли воды. Она не верила в счастливое будущее.
— Ты вернулась, любимая, — серьезно напомнил он. — Но вернулась к иным порядкам и к иным отношениям. К тому, что было, возврата нет.
— Есть — если ты этого захочешь, — возразила она.
Но Клайв покачал головой.
— Того, что было, я уже не хочу, — ответил он твердо.
Фиалковые глаза расширились, потемнели до непроглядной черноты — и сердце его болезненно сжалось. Анхела стояла перед выбором: либо оставить любимого, либо остаться самой и принять будущее как есть, со всеми его проблемами и сложностями.
Но ведь она вернулась! — стиснув зубы, напомнил себе Клайв. И только эта мысль удержала его от того, чтобы броситься на колени и пообещать Анхеле все, чего она потребует.
Он панически боялся потерять ее и все-таки отчаянно блефовал. Ведь на карту была поставлена их совместная жизнь…
— Ты готова? — тихо спросил Клайв.
Анхела опустила глаза, отвернулась, скрестила руки на груди, точно борясь с обуревающими ее эмоциями. Что это? Леденящий страх? Безоглядная любовь к нему? Мучительная потребность знать, что он разделяет ее чувства?
Ей пора поверить в слово «любовь», твердо сказал себе Клайв. Пора научиться доверять ему.
— Да, я готова, — отозвалась Анхела.
От облегчения Клайв едва устоял на ногах. Колени его почему-то подогнулись, и, чтобы не потерять равновесия, он вынужден был на секунду опереться о стену.
— Тогда пошли.
Крепко прижимая к себе картину, Клайв подхватил с пола ее чемодан и нажал на ручку двери.
11
После стремительной поездки по шумным городским улицам квартира встретила их умиротворяющей тишиной. В прихожей у стены притулилась завернутая в бумагу картина с адресом Музея современного искусства. Видимо, ее доставили с посыльным. Картину номер два Клайв поставил рядом, а чемодан понес в спальню.
Анхела поспешила следом. Как странно: прежде ей казалось, что именно здесь ее истинное место, а сейчас она словно вступала на чужую территорию. Однако в спальне ровным счетом ничего не изменилось — если не считать отсутствия нескольких принадлежащих ей вещиц.
Клайв убрал чемодан в шкаф, и демонстративный этот жест был исполнен глубокого смысла, тем более что распаковывать его Риджмонт не стал. А напротив, захлопнул дверцу, повернул в замочке ключ, а ключ спрятал в карман.
Только попробуй еще раз сбежать, взяв с собою лишь то, с чем пришла! — говорил этот жест.
Не зная, как реагировать на происходящее, Анхела ждала продолжения. Но вот Клайв шагнул к ней и снял с ее плеча сумочку. Каждое его движение было безупречно рассчитано, и Анхела затрепетала в предвкушении. А Клайв уже завладел ее рукой. И повлек молодую женщину к окну, где легким нажатием кнопки заставил опуститься жалюзи.
Спальня погрузилась в сумеречный полумрак. В самый раз для неспешного обольщения… Повернув Анхелу лицом к себе, Клайв оглядел ее сверху донизу так, словно видел впервые, и удовлетворенно выдохнул.
— А зачем закрывать жалюзи? — удивилась она, никогда прежде он этого не делал.
— Для создания соответствующей атмосферы, — усмехнулся Клайв. — Я хочу, чтобы твое внимание принадлежало мне безраздельно и полностью. Кроме того, я хочу отгородиться от всего мира на то время, пока мы напоминаем друг другу, какое бесценное сокровище едва не утратили.