и кто таким образом может разглядеть за видимостью мира реальность подавления. Тех, кто сохранил достаточно человечности, чтобы не превратиться к Джо, и прежде всего тех, кто обладает волей и энергией сделать все, что потребуется, даже вплоть до «воинственно нетерпимых и непокорных»[297], чтобы спровоцировать силовые структуры капитализма показать свою истинную природу, тем самым опрокидывая и разбивая систему вдребезги, расчищая путь для обновления человечества через социализм.
Влияние Маркузе как выдающегося философа новых левых обозначило коренной поворот в сторону иррациональности и насилия среди более молодых приверженцев левых взглядов. Маркс, Маркузе и Мао стали новой троицей и лозунгом консолидации для новой борьбы. Как провозглашал баннер студентов, причастных к закрытию университета в Риме: «Маркс – пророк, Маркузе – толкователь, Мао – меч».
Многие люди нового поколения внимательно слушали и обнажали мечи.
Подъем и спад левого терроризма
К концу 1950-х и началу 1960-х годов соединение пяти критических факторов подтолкнуло сторонников крайне левых взглядов к объединению в движение, приверженное тактике революционного насилия.
• В эпистемологическом смысле в научном и интеллектуальном сообществе преобладал либо антирациональный дискурс, отрицающий разум, либо мнение, что разум не имеет отношения к практическим вопросам. Ницше, Хайдеггер и Кун говорили на новом языке мысли. Разум вычеркнут, повторяли интеллектуалы, и самым важным являются воля, подлинное чувство и нерациональная убежденность.
• В практическом отношении после ста лет ожидания революции нетерпение достигло своего предела. Особенно среди молодого поколения доминировала склонность к активизму и уход от теоретических рассуждений. Теоретиков все еще слушали, но теория не имела решающего значения – требовалось именно немедленное и решительное действие.
• В этике чувствовалась крайняя разочарованность провалом классического социалистического идеала. Великому идеалу марксизма не удалось реализоваться. Чистота марксистской теории была подвергнута необходимым, но оскорбительным поправкам. Благородный эксперимент Советского Союза оказался ужасающим обманом и преступлением. В ответ на эти разрушительные и унизительные удары многих охватил гнев от неудач, заставляющий отречься от утопических надежд.
• Психологически, в придачу к гневу разочарования, было оскорбительно наблюдать процветание ненавистного врага. Капитализм наслаждался своим успехом, благоденствовал и даже ухмылялся, глядя на трудности и растерянность социализма. Перед лицом таких оскорблений единственным желанием было разбить врага, увидеть его раненным, истекающим кровью и уничтоженным.
• В политике предложенная Маркузе интерпретация теорий Франкфуртской школы с акцентом на иррациональное насилие была оправданна. Праведный революционер знает, что народ угнетен, но зачарован занавесом фальшивого капиталистического сознания. Революционер знает, что для революции потребуются особенно проницательные люди, невосприимчивые к коррупции капитализма, исключительные личности, способные видеть сквозь занавес репрессивной толерантности, решительно отметающие любые компромиссы и готовые сделать все, чтобы сорвать завесу и обнажить ужасы, бурлящие за ней.
Все эти факторы в совокупности привели к подъему левого терроризма в 1960-е годы.
Таблица 5.5 Годы основания левых террористических группировок
Источник: Guelke 1995.
Даты основания некоторых из этих террористических группировок неясны. Однако все явно были последователями марксистского социализма и ни одна не существовала до 1960 года. Некоторые группировки имели выраженный националистический подтекст. Однако в таблицу не включены образованные до 1960 года террористические группировки преимущественно националистической и религиозной направленности, которые в 1960-е стали включать марксистские идеи в свои теории и манифесты.
Помимо пяти вышеперечисленных факторов несколько событий послужили триггерами, спровоцировавшими всплеск насилия. В кругах крайне левых смерть Че Гевары в 1967 году и разгром студенческих демонстраций 1968 года в большинстве стран Западной Европы – и особенно студенческих бунтов во Франции – усиливали злобу и разочарование. Несколько террористических манифестов, опубликованных после 1968 года, открыто указывали на эти события, а также затрагивали более общие темы иррациональной воли, эксплуатации, коммодификации, гнева и необходимости сделать хоть что-нибудь. Например, Пьер Виктор – в то время лидер французских маоистов, с которым в те годы был связан Мишель Фуко, – вспоминая власть Террора во времена Французской революции, провозгласил на страницах маоистской газеты La Cause du peuple (Дело народа): «Чтобы ниспровергнуть власть класса буржуазии, униженное население имеет основание ввести краткий период террора и физического уничтожения горстки презренных, ненавистных людей. Сложно атаковать власть класса без снятия ряда голов, принадлежащих представителям этого класса и выставленных напоказ в конце игры»[298].
Другие террористы расставляли свои сети более широко. Перед своей смертью Ульрика Майнхоф очень ясно обозначила цель РАФ (Фракция Красной Армии) – группировки, которую она и Андреас Баадер основали в Германии: «Антиимпериалистическая борьба, если она должна стать больше чем просто болтовней, требует разрушить, уничтожить и сровнять с землей империалистическую систему власти – политической, экономической и военной». Она также ясно описала более широкий исторический контекст, в котором возникла необходимость терроризма, конкретные события, послужившие его катализатором, и дала оценку вероятности его успеха:
«Отравленные пролиферацией патологий системы – тотальной коммерциализации и абсолютного лицемерия во всех зонах суперструктуры, – глубоко разочарованные результатами студенческого движения и экстрапарламентарной оппозиции, они (террористы) сочли необходимым распространить идею вооруженной борьбы. Не потому, что они слепо верили, что смогут продлить эту инициативу вплоть до триумфа революции в Германии. Не потому, что они надеялись избежать смерти или ареста. Не потому, что они неверно оценивали ситуацию, считая, что народ просто восстанет по их сигналу. Это было делом спасения исторической целостности понимания, достигнутого протестами 1967–1968 гг.; речь шла о том, чтобы не допустить прекращения борьбы»[299].
Подъем левого терроризма в странах, где не было официальной марксистской идеологии, был шокирующим явлением 1960-х и начала 1970-х годов. Соединенное с более общим разворотом левых в сторону антирационализма, иррациональности и физического активизма, террористическое движение сделало этот период самым скандальным и кровавым в истории левых социалистических движений этих стран.
Но либеральные капиталисты не были настолько толерантными и любезными, как пытались казаться, и к середине 1970-х годов полиция и военные силы капиталистических стран победили террористов: некоторые были убиты, многие другие заключены в тюрьму, а прочие вынуждены были уйти в подполье на более или менее продолжительный срок.
От краха новых левых к постмодернизму
После подавления новых левых участники социалистического движения пали духом и пребывали в смятении. Никто больше не ждал материализации социализма. Никто не думал, что он будет достигнут обращением к электорату. Никто не мог совершить переворот. И те, кто хотел применить насилие, были либо мертвы, либо в тюрьме, либо в подполье.
Каким тогда должен был стать следующий шаг социализма? В 1974 году Герберта Маркузе спросили, считает ли он, что новые левые – это уже история? Он ответил: «Я не думаю, что движение умерло, оно воскреснет в университетах».
Оглядываясь назад, мы можем идентифицировать тех, кто стал лидерами постмодернистского движения: Мишель Фуко, Жан-Франсуа Лиотар, Жак Деррида и Ричард Рорти. Но мы можем задать вопрос: почему эти четверо?
Для всех четверых личное и профессиональное было тесно связано, поэтому уместно привести здесь некоторые биографические детали.
Фуко родился в 1926 году. Он изучал философию и психологию, получив ученую степень в Высшей нормальной школе и Сорбонне. Он был членом Французской коммунистической партии с 1950 по 1953 год, но покинул ее из-за расхождений с его собственными взглядами, которые подтолкнули его объявить себя маоистом в 1968 году[300].
Лиотар родился в 1924 году. Прежде чем посвятить себя философии, он 12 лет занимался теоретической и практической работой для леворадикальной группы Socialisme ou Barbarie (Социализм или варварство). Он закончил свое обучение философии в 1958 году.
Деррида родился в 1930 году. Он начал свое философское образование в 1952 году в Высшей нормальной школе в Париже, где он учился у Фуко. Он был тесно связан с группой, собравшейся вокруг крайне левого журнала Tel Quel, и хотя он симпатизировал Французской коммунистической партии, он не зашел так далеко, чтобы вступить в нее.
Рорти родился в 1931 году. Он получил свою докторскую степень по философии в Иельском университете в 1956 году. В политическом отношении не такой крайне левый, как трое других, Рорти был убежденным социал-демократом, который цитировал кандидата социалистической партии и профсоюзного лидера А. Филиппа Рэндольфа, вместе с которым работали его родители, как одного из своих великих героев.
Все четверо этих постмодернистов родились в течении семи лет. Все они обучались философии в самых престижных школах. Все они начали свою академическую карьеру в 1950-х годах. Все были сильно привержены левой политике. Все хорошо знали историю социализма в теории и на практике. Все пережили кризисы социализма 1950-х и 1960-х годов. И в конце 1960-х – начале 1970-х годов все четверо занимали высокое положение в области своих профессиональных академических дисциплин и среди левых интеллектуалов.