Ева послала за Лоис Луп.
Описание, данное Санчес, могло бы ей не понадобиться. Бесцветные волосы, поблекшая кожа и розовые, как у кролика, глаза были характерными для употребляющих «фанк». Этот наркотик не только действовал на мозг, но и уничтожал пигменты. Детоксикация могла избавить наркомана от вредной привычки, но не восстанавливала краски.
Впрочем, Еве было достаточно одного взгляда на зрачки размером с булавочную головку, чтобы понять: в данном случае детоксикация успеха не имела.
– Садитесь, Лупи.
– Я вас не знаю.
– Все равно садитесь.
Она подошла к столу, двигаясь, как автомат. «Где бы Лупи ни доставала наркотик, – подумала Ева, – она какое-то время его не употребляла».
– У вас ломка, Лупи? Давно сидите без «фанка»?
Лупи облизнула белые губы.
– Я получаю ежедневно синтетический препарат как часть детоксикации. Это законно.
– Да, знаю. – Ева наклонилась вперед. – Джулианна давала вам деньги, чтобы вы могли добывать здесь настоящий «фанк»?
– Джулианна моя подруга. Вы ее знаете?
– Знала давно.
– Она вышла на свободу.
– Да. Вы поддерживаете связь?
– Когда увидите Джулианну, скажите ей, что ее письма, должно быть, крадут, так как я не получила ни одного, а она обещала писать. Нам разрешают получать письма.
– А откуда Джулианна должна была писать вам?
– Она собиралась сообщить в письме, где находится, чтобы я поехала к ней, когда освобожусь. – Лупи говорила, улыбаясь, но при этом все лицо ее подергивалось.
– Скажите, куда она отправилась, и я разыщу ее и сообщу ей о письмах.
– Она может быть где угодно. Это большой секрет.
– А вы когда-нибудь бывали в Нью-Йорке?
Пустые глаза расширились.
– Так она вам рассказала?
– Конечно. Но Нью-Йорк велик. Мне будет трудно найти ее, не имея адреса.
– Я не знаю адреса. Джулианна обещала навестить меня, когда вернется в Чикаго.
– А когда она собирается вернуться?
– Когда-нибудь. А потом меня выпустят, и мы пойдем с ней по магазинам – в Нью-Йорке, Чикаго, Лос-Анджелесе, Далласе и Денвере. – Она произносила названия городов, как ребенок – считалку.
– Джулианна упоминала людей, которых собиралась повидать? Старых или новых друзей? Она называла какие-нибудь имена, Лупи?
– Старых знакомых забываешь… Вы знаете цветочного человека?
– Возможно.
– Джулианна много мне про него читала. Он живет в Нью-Йорке, в большом дворце. У него зеленые пальцы, откуда растут цветы. Она собиралась его навестить.
«Петтибоун, – подумала Ева. – Первая удача!»
– А кого еще она собиралась навестить?
– Овцевода, ковбоя, щеголя из Далласа… У нее много друзей.
– А где вы были, когда она читала вам о цветочном человеке?
– Это секрет, – прошептала Лупи.
– Мне можно рассказать. Джулианна позволила бы вам это сделать, чтобы я могла найти ее и сообщить ей о письмах.
– И о «фанке», – шепотом добавила Лупи. – Она обещала достать мне «фанк».
– Хорошо, но сначала ответьте мне.
– О'кей. У нее в камере был маленький компьютер, который помещается на ладони. Она много с ним работала.
– Не сомневаюсь.
– Джулианна прислала вас ко мне? Она передала вам «фанк»? У меня он почти кончился.
– Я попробую вам помочь.
Ева посмотрела на нее. Судорожно подергивающиеся мышцы, мертвенно-бледная кожа… «И это называется реабилитация, – подумала она. – Матерь Божья!»
К тому времени, когда Ева снова встретилась с Фини, она вся кипела от негодования. Каждый разговор добавлял все новые штрихи к образу Джулианны Данн – убийцы-рецидивистки, с легкостью преодолевающей все препоны системы реабилитации при помощи лести, хитрости, подкупа персонала и других заключенных.
– Как будто это ее замок, а все остальные – слуги! – возмущалась Ева. – Она не могла только одного: выйти на свободу, зато здесь добивалась всего, что ей нужно. А этот ее гребаный мини-компьютер? Один бог знает, что она получала или посылала через него!
– Свою начальницу Данн наверняка обвела вокруг пальца, – добавил Фини. – Ручаюсь, что она свободно пользовалась многими средствами связи в этом комплексе.
– У нас есть ордер на обследование компьютеров – может, тебе удастся проследить ее послания по электронной почте?
– Я уже временно конфисковал один. Возможно, мы плюем против ветра, но нужно проверить всю аппаратуру – вдруг она хоть где-то наследила? Я говорил с ее психоаналитиком – прошу прощения, «консультантом по эмоциональным проблемам». – Произнося это определение, Фини скривил губы, как будто жевал лимон. – Получил полную порцию историй о детских психологических травмах, приведших к «неконтролируемым вспышкам эмоций» – неплохой термин для замены слова «убийство», верно? Еще услышал о глубоком раскаянии и тому подобном. Все это должно иллюстрировать, что Данн успешно прошла процесс реабилитации и была готова стать полезным членом общества.
– Держу пари, что мы услышим ту же песню от чиновника, санкционировавшего досрочное освобождение. Мы повидаем его, а потом наведем справки в чикагской полиции. – Ева тяжело вздохнула. – Наверное, со мной что-то не так, Фини. Я смотрю на это заведение – и вижу большую кучу дерьма, вываленного на налогоплательщиков.
– В таком случае, со мной тоже что-то не так.
– Но ведь люди могут меняться к лучшему! Я знаю случаи, когда закоренелые преступники исправлялись. Тюрьма не должна быть простым складом…
– Но она не должна быть и санаторием. Пошли отсюда. От этого места у меня мурашки по коже бегают.
Отто Шульц, ведавший вопросами досрочного освобождения, был тучным мужчиной с торчащими зубами, который компенсировал недостаток волос замысловатой прической с пробором, начинающимся у левого уха.
Ева понимала, что жалованье правительственного чиновника отнюдь не впечатляет своими размерами, но чтобы так себя запустить – это надо было постараться.
Шульц не проявил восторга при виде посетителей, сослался на страшную занятость и попытался отделаться от них, пообещав прислать копии всех рапортов и заключений, касающихся Джулианны Данн.
Еву бы это удовлетворило, если бы не потная физиономия Шульца, свидетельствующая о том, что он нервничает.
– Вы способствовали ее досрочному освобождению, и первое, что она сделала, выйдя отсюда, совершила очередное убийство. Очевидно, это не дает вам покоя?
– Слушайте! – Он вытер платком отечное лицо. – Я следовал правилам. У нее были отличные показатели, она выполняла все предписания… В конце концов, я отвечаю за досрочное освобождение, а не предсказываю будущее!
– Мне всегда казалось, что главное для чиновника на вашей должности – иметь хорошее чутье и уметь безошибочно распознавать фальшь. Как по-твоему, Фини?
– Когда работаешь каждый день с преступниками и слушаешь их вранье, поневоле приобретаешь опыт, – согласился Фини.
– Она прошла все тесты… – снова начал Шульц.
– Это мы уже слышали. Где она вам дала, Отто? – любезно осведомилась Ева. – Прямо здесь, в кабинете, или поехала с вами домой?
– Вы не имеете права обвинять меня в сексуальной связи с клиентом!
– С клиентом? Черт возьми, эти политкорректные термины выводят меня из себя! Я не обвиняю вас, Отто. – Ева наклонилась вперед. – Я знаю, что вы ее трахали, но меня это не интересует, и я не собираюсь докладывать об этом вашему начальству. Джулианна Данн – та еще штучка, и обвести вас вокруг пальца было для нее детской игрой. Просто прошу вас впредь быть осмотрительнее. И радуйтесь, что она хотела от вас только помощи в выходе на свободу, а не наметила в качестве жертвы.
– Она прошла все тесты, – повторил Шульц дрожащим голосом. – Ее характеристика была безупречной. Не один я ей поверил, так что не сваливайте все на меня! К нам в отдел каждый день поступают всякие отбросы, и если они не нарушают правил досрочного освобождения, мы по закону должны возвращать их в общество. А Джулианна не была отбросом! Она… другая.
– Это точно. – Ева с отвращением поднялась. – Она другая.
В столовой, переполненной копами, скверно пахло подгоревшей пищей. За столиком напротив Евы и Фини сидели лейтенант Фрэнк Бойл и капитан Роберт Спиндлер из чикагского отделения департамента, жуя сандвичи с индейкой размером с Гавайи.
– Джулианна Данн… – Спиндлер стряхнул крошку с нижней губы. – Лицо ангела, а душа акулы. Самая гнусная и хладнокровная сука, каких я когда-либо встречал.
– Ты забываешь мою первую жену, – усмехнулся Бойл. – Я очень рад вас видеть, ребята. Трудно поверить, что мы сидим здесь вчетвером спустя почти десять лет.
Ева улыбнулась ему, хотя на самом деле ей было грустно. Неподвижные глаза на веселой ирландской физиономии Бойла производили жутковатое впечатление. Одутловатые щеки и вялый обмякший рот казались Еве признаками злоупотребления алкоголем.
– Мы прозондировали почву, – продолжал Спиндлер, – сообщили в СМИ, проверили ее старые контакты, но пока ничего не обнаружили. – Он был по-военному подтянут и аккуратен, а в его поведении ощущалась властность. – Я, между прочим, ходил на слушания по ее досрочному освобождению. Решил постараться, чтобы ей отказали, принес все документы, но ничего не добился. Она сидела там в позе истинной леди, опустив глаза, полные слез. Если бы я не знал ее так хорошо, то и сам мог бы на это купиться.
– А ты знаешь что-нибудь о Лоис Луп – наркоманке, употребляющей «фанк»?
– Имя вроде бы незнакомое, – отозвался Спиндлер.
– Она была девочкой на побегушках у Джулианны. У нее начиналась ломка, когда я с ней беседовала, и мне удалось вытянуть из нее кое-что. Но, возможно, она знает больше. Может быть, вы с ней поработаете? Луп сказала мне, что Джулианна собиралась в Нью-Йорк повидать «цветочного человека» – это наверняка Петтибоун. Еще она упоминала какого-то «овцевода». Можете вспомнить кого-нибудь, соответствующего стандартам жертв Джулианны, чья фамилия включала бы слово «овца»?