Лейтенант с минуту молчал, хмурился, глядя на ожидающих положительного решения бойцов.
– Вариант в целом годится. Внезапность наш козырь. Ветер шумит кронами деревьев. Есть возможность подойти к старой сосне на бросок гранаты. Оттуда хорошо просматривается полянка с немцами. И так, я снимаю обнаруженного часового. Он стоит с нашей стороны. На крик кедровки подходите ко мне, выдвигаемся к старой сосне. Быстро изучаем, где кто находится. Я и Шелестов забрасываем фрицев гранатами и следом открываем огонь. Степан и Осинин уничтожают полицаев. На месте уточню, кто первый открывает огонь. Выполнять!
– Есть!
Белухин бесшумно, как тень, скользнул меж сосен и тут же скрылся. Вновь потянулись напряженные минуты ожидания, холодя душу и мысли. Наконец, все тот же рядовой Шелестов уловил слабый крик кедровки.
– Пора, лейтенант кедровкой кричит! – взволнованно сказал он.
Бойцы подобрались и торопливо двинулись по направлению, указанному лейтенантом. Он стоял, прижавшись к сосне, ожидая группу. Под сосной лежал навзничь полицай с окровавленным горлом.
Парни остолбенели, вперив взгляды на труп предателя. Корежил вид перехваченного горла, удивляла необычная сила командира.
Лейтенант указал рукой направление.
– За мной! – сипло скомандовал и неслышно двинулся.
Степан перекрестился, уже не глядя на труп, и первый устремился за командиром. За ним ожившие Осинин и Шелестов шли как-то неуверенно, с опаской. Но она быстро прошла, ибо впереди видна было широкая спина лейтенанта с горбатым рюкзаком и снайперской винтовкой. Подошли к старой сосне, стоящей на бугре, как и её соседки, затаились, услышали чужой говор. Тянуло дымом. Немцы кто сидел на земле, кто стоял, окружив костёр. Он-то и привлекал внимание людей, потерявших бдительность. Это был явный прокол врага. Лейтенант опасался случайно брошенного взгляда к сосне, за которой сгрудились присевшие бойцы. У костра насчитал двенадцать человек. В первый раз их было больше. Значит два или три человека отошли по какой-то нужде. Возможно, отправились проверять посты часовых. Это тревожило. Могут наткнуться на труп. Трое полицаев прохаживались по ту сторону полянки сзади землекопов-смертников, которые неторопливо копали себе могилу. Двое смотрели на работу с внутренней стороны.
– Шевелись-шевелись! – орал один из них, что вызывало дружный смех немцев.
Лейтенант указал на дальних полицаев и приказал Степану, вооруженному автоматом, подойти к ним слева и уничтожить. Огонь открывает он первый. Фёдору было приказано ударить по ближним полицаям. Группу немцев берет на себя и Шелестова. Сигнал к общей огневой атаке – выстрелы Степана.
– Не зевать, бить врага твердой рукой! Уяснили?
Внезапный огонь из засады дает преимущество на все сто, а то и на все двести. Да если к тому же меткий огонь, разящий наповал, не позволяющий очухаться врагу, – козырь что надо! У него-то, у лейтенанта, точно в руках козырный туз, у Степана – тоже. Хваткий он человек, стрелок отменный. У Осинина и Шелестова козыришки так себе, но все же есть. Подстраховать придется парня, если что. Шелестов рядом, с такой же задачей, сначала гранатами забросать, а потом огнем жечь, спасовать не должен. Главное не промедлить после выстрела Степана. Враг спохватится, встрепенётся, бросится к оружию, но секунд для ответа гранаты не оставят. Он шибко надеялся на дружную внезапность, иначе бой усложнится.
Белухин знал, что охотнику не составит большого труда быстро подобраться к предателям и открыть огонь. Ждали на взводе. «Лимонки» на боевом, чтобы метнуть, руки аж вспотели. И как всегда в таких случаях огонь начался неожиданно. Степан срезал сразу двоих, третий упал, истошно вопя. Охотник достал его второй короткой очередью. А она потонула во взрывах гранат, что метнули лейтенант и Шелестов. Занемевшими пальцами сорвали чеку со вторых гранат и туда же во взрывы, добавляя их силу и тут же, не ожидая, когда осядет земля, ударили из ручного оружия. Не растерялся и Осинин, прикончив испуганных полицаев. Тренировки в стрельбе и наставления командира даром не пропали. Вырастут добрые диверсанты!
Осевшая земля и травяной мусор открыли кровавую картину. Большинство фашистов были уничтожены взрывами. Прицельный огонь двух стволов разил контуженых. Несколько солдат отползали за могильный холм. Но их тут же достали пулемётные пули. Казалось, всё кончено.
И всё же ответ последовал. Хлестко ударили по атакующим два автомата, находящиеся за бывшей «музыкальной линией». Видимо, те, которых командир не досчитался. Лейтенант перенес огонь в их сторону. Пули щелкали о деревья. Он бил наугад короткими очередями, экономя патроны. Вдруг Константин прекратил огонь и что есть силы закричал на немецком языке:
– Немецкие солдаты, вы окружены партизанами, сдавайтесь! Ваш командир обер-лейтенант и вся группа уничтожены!
Треск автоматов с той стороны смолк. Смолкли и наши автоматы.
– Товарищ лейтенант, я слышу топот, они утекают. Разрешите преследовать? – В глазах у парня горели огоньки успеха, но самого трясло как в лихорадке.
– Отставить, товарищ Лёня! – захлебываясь слюной от азарта боя, прохрипел командир. – Мы не можем рисковать и получить шальную пулю. Наша цель – немецкий эшелон! Молодцы, бойцы! Где же Степан?
– Товарищ лейтенант, я здесь, с нашими людьми, – раздался бодрый, но глуховатый голос охотника. – Они все живы, попадали в яму во время стрельбы. Тут мой кум Иван!
– Бойцам собрать оружие, подсумки. Снять с немцев кители, с полицаев верхнюю одежду, если целая. Осторожнее, как бы кто не ожил да не стал отстреливаться.
– Есть, товарищ лейтенант, здорово вы фрицев напугали своим немецким, – радовался успеху разгоряченный боем Осинин.
Лейтенант в ответ качнул головой, заулыбался, мол, видал, какие вояки.
– Поторопитесь, бойцы, нам надо засветло выйти к железке и пустить под откос первый же эшелон да вернуться завтра домой: шкода наша ждёт возмездия, – сказал командир как-то слишком сурово, а надо бы веселее, как-никак сыпанули немцу орехов по самое горлышко, и отправился на зов Степана.
Освобожденные смертники сгрудились вокруг Степана. Испачканные в земле, с лихорадочным блеском в глазах они рассыпали благодарности Степану, у женщин по щекам струились слезы. Они прижимали к себе мальчишек-подростков как родные матери.
– Нашему командиру говорите спасибо, я его волю исполнял.
– Батюшки, да мы на колени упадём перед командиром!
– Спасибо красному командиру, – сказал пожилой человек, – спас нас от лютой смерти. Этот полицай Мордовин грозился меня живьём закопать. Уголовник.
– Иван – мой кум, товарищ лейтенант, – сказал Степан, – заметная фигура на станции, общественник.
– Что же мы будем с вами делать? – принимая благодарности, растерялся Белухин.
– Нам домой никак нельзя, запытают, – сказал Иван, – мальчишек вот деповских похватали. Они на практике у нас были от училища, да уйти с беженцами не успели. В отряд нас берите, сгодимся. Руки есть, глаза видят, оружие держать можем.
– Задали вы мне задачу. Домой вам действительно нельзя. И дорогое время с вами тратить не могу. Нам боевое задание надо выполнить. Придётся отрядить с вами бойца Осинина.
– Почему меня, товарищ лейтенант? Мне край надо участвовать в боевой операции.
– Больше некого, рядовой Осинин. Шелестов, со своей одаренностью слышать, нам необходим. Степан – проводник.
– Товарищ лейтенант, кум Иван знает местность не хуже меня. Мы с ним по перу на Кривом болоте крякв били не раз. Он и отведёт народ.
– Хорошо, если все согласны?
– Согласны, – сказала молодая женщина Дарья. – Только у меня дома дочка трехлетняя осталась, правда, я успела её турнуть к золовке. Рано или поздно, а придётся домой наведаться. Сердце не сдюжит незнанку по дочери.
– У всех родные есть, так что же теперь, голову в пасть зверю совать? – сказал Иван. – Их, поди, не тронут. Вон сколько автоматов и подсумков. Вооружусь и буду бить супостата!
– Ладно, нам пора уходить. Берите оружие, сколько унести сможете, сухой паёк фрицев, котелки, фляжки, одежду. То, что не по силам, – спрячьте в приметном для вас месте. Пригодится. Голодные? Отойдёте за километр, поешьте. К роднику подходите с западной стороны, ни в коем случае нельзя с севера. Там секрет. Если умеете кричать как кедровка, на подходе покричите, вас встретят и проведут.
– Вот не довелось, – сказал Иван, – свистеть скворцом могу, крякать.
– Это не поможет. Хотя попробуйте. Собирайтесь – и в путь. Дорогу перейдете, следы заметите. Всё! Выступаем. Головной Степан, второй Шелестов, я замыкающий. Чего ты там замешкался Леонид?
– Товарищ лейтенант, тут один полицай живой, я его чуть штыком не приколол, да остановился. Может, допросить надо?
– Молодец, сейчас подойду. – Лейтенант шагнул за сосну, где лежал раненый, а увидев, воскликнул: – Так это мой старый знакомый! Майор Никудышнов. Та-ак! Где же ваши бойцы? Попали в плен или погибли?
– Фашисты от меня ничего не добились. Видите, весь в синяках. Помогите лучше. Вы были тогда правы: надо было драться вместе.
– Что же случилось? Быстрее выкладывайте, у меня нет времени.
– Напоролись на немцев, отстреливались. Бойцы погибли. – Майор застонал, ухватившись рукой за правый окровавленный бок.
Группа майора действительно наткнулась на немцев. Впереди с винтовкой наизготовку к стрельбе шагал высокий боец. За ним – конопатый. Офицер, опираясь на палку, замыкал группу. Солнце клонилось к вечеру, бросая длинные тени деревьев в просветы между ними. Никудышнов первый услышал стрекот мотоциклов и гул машин. Он напряг слух.
– Немцы! Ложись! Впередсмотрящему выдвинуться, провести разведку, – отдал команду майор.
– Есть! – коротко отозвался высокий боец и, согнувшись, осторожно двинулся вперед, быстро скрылся за деревьями.
Прошло несколько томительных минут. Гул техники разрастался. Майор и второй боец лежат рядом, прислушиваются.
Неожиданно раздалось приглушенное: «Хенде хох!» И выстрел из винтовки. В ответ – длинная автоматная очередь.