– Группа, стой, привал на десять минут. Товарищ Степан, отсюда идёте без меня, действуйте, как условились. Темп – ваш размеренный шаг. Не торопясь, но поспешать. – Командир улыбнулся, показывая тем самым уверенность в силах группы. – Шелестов, не подведи. Я устроюсь вон на том кустистом дубе. Обзор прекрасный.
– Буду ломить, товарищ лейтенант!
Группа ушла. Как бы человек не был смел и отважен, а чувство одиночества в первую минуту окутывает тебя, как влажная простынь после парной, и ты несколько мгновений прислушиваешься к своему новому состоянию и находишь, что сердце бьётся ровно, друзья твои ждут, стоит тебе только открыть двери, – и ты с ними. На этой благостной волне лейтенант, замаскировав себя зеленью, взобрался на ветку, поднялся на метр, где удобно уселся на толстый сук, пристроил пулемёт, снайперской винтовкой прикинул обзор. Прогалина, как на ладони, пошарил по междурядьям просеки. Спокойно. Посмотрел на часы. Половина пятого. На пять утра поставил бой, разрешил себе вздремнуть полчаса. И провалился в пропасть сна. Будильник сработал точно. Лейтенант очнулся. Прислушался, штиль, мёртвая тишина. Осмотрелся, вставало свежее утро, немецкий мундир, надетый поверх гимнастерки, грел слабо. Белухин поёжился, сидя размял плечи, руки, ноги и стал ждать врага по своим прикидкам. Он не заставил себя долго ждать. Донёсся приглушённый лай овчарок. Сколько их, успеет ли убрать всех?
Первая овчарка выскочила, как и ожидал, с правой стороны прогалины, точно там, где они несколько часов назад шли. Он быстро поймал собаку в прицел и спустил курок. Собака взвизгнула и упала замертво. Вторую собаку он ожидал увидеть слева, где специально наследил, идя к дубу. Немцы ударили по просеке из десятков автоматов. Пули срезали макушки невысоких сосёнок. Белухин, не обращая внимания на стрельбу, отыскал прицелом вторую овчарку. Выстрел его был точен. Третья пуля свалила унтер-офицера. Немцы залегли, стрельба усилилась. Теперь немедленно уходить!
Лейтенант быстро спустился на землю, едва не выронив пулемёт и пригибаясь от шальных пуль, которые веером шли довольно высоко, бегом устремился по лесу рядом с просекой. Вот он выскочил на крайний ряд посадок, делающий кривизну и скрывая офицера от вражеского бинокля. Глухо донеслась команда «Вперёд!», огонь автоматов усилился. Но за стеной молодой поросли он не мог достать отважного воина-мстителя. Не слышался и лай собак. Костя быстро отрывался от облавы.
Глава 17
Вечером, уставшая от работы, Люся подсела ближе к Тане и, пряча смущение в тихом голосе и взгляде в сторону леса, куда утром ушли бойцы, сказала:
– Нашим-то некогда присесть, поди, проголодались. Особенно Лёня, я видела вчера, как он жадно ел.
– Не беспокойся, наш командир не даст упасть от слабости. Сделает привал, поедят каши и – вперёд. Им задание выполнять надо, – ответила уверенно Таня, с мыслью о том, что девушке парень не безразличен. И хорошо! – А ты молодец, заботишься о Лёне.
– Как же не заботиться, он спас меня от насильников. Такой ловкий и боевой! Стрелял в мишень метко.
– Под рукой у товарища лейтенанта он всему научится, – сказала Таня, гася улыбку.
– Я тоже хочу научиться стрелять, как ты.
– У меня время было для учебы. Правда, не просто даётся меткая стрельба. Ходили на курсы многие, но не всем удавалось выбивать десятки.
– А ты выбивала?
– А как же, была чемпион группы.
– Лёня вчера выбил девятку.
– Федя тоже не в молоко бил, не говоря уж о Степане.
– Дядя Степан охотник. Всю жизнь стреляет, а Лёня недавно стал бойцом, а какой меткий. А штык-то как бросает в цель. У меня дух захватывает. Старательный!
– Из таких ребят настоящие герои рождаются – нам всем повезло, что под рукой товарища лейтенанта оказались.
– Он такой внимательный и добрый.
– Золотой человек, я его с первого взгляда полюбила, когда он раненый в палатку санбата вошёл.
– Я – Лёню не с первого. Тогда мне не до этого было. В походе присмотрелась к нему, и сердце моё цветком раскрылось. Только, Таня, не говори ему ничего. Мне стыдно. Война, а я парня буду смущать, в грех введу.
– Люся, тебе скоро семнадцать. Раньше в эти годы замуж выдавали. Первая жена Ивана Грозного Анастасия в твои годы уже родила. Никакой это не грех, если, как ты говоришь, перед ним сердце твоё цветком раскрылось. Это любовь, как говорит товарищ Костя, никакая война любовь не остановит.
– Правда!
Неожиданно раздался крик кряквы. Утки гнездились на обширных лывах болота, их порой прилетало много. Они чаще всего шли плотными стаями с северной стороны, как пояснил дед Евграф, с колхозных полей, где кормились, готовясь к перелету на юг. Птицы с шумом опускались на воду и почти не крякали. Только утром поднимали перекличку, тревожа табуны серых гусей. А тут кряк раздался с западной стороны, где росли высокие и густостоящие сосны. Таня испуганно вскочила, потянулась за автоматом, что стоял прислонённый к лавке стола. Вскочил и дед Евграф, сидящий на чурке. И тут раздался крик.
– Люди, не стреляйте, свои идут! Русские!
– Кто бы это мог быть?
– Небось окруженцы?
В просвете между соснами появился Иван, вооружённый немецким автоматом. Он увидел партизан.
– Товарищ лейтенант к вам направил. Мы со станции Локоть. Не стреляйте!
– Господи, Иван, Степанов кум! – вскричал изумлённый дед Евграф. – Батюшки, да ты не один, целая орава вас!
Иван закинул автомат на плечо, бросился к деду Евграфу. Они обнялись, прослезились. За Иваном вышли из лесу подростки, женщины и пожилой мужчина, тоже вооруженные автоматами, с котелками, фляжками и ранцами, одетые кто как: в пиджаки полицаев, в немецкие кители.
– Что случилось, как вы к нам попали? – строго спросила Таня. – Кто вы такие?
– Не обессудьте, товарищ санинструктор. От смерти нас спас товарищ лейтенант со своими бойцами и к вам направил.
– Да где же он вас встретил?
– А вот послушайте, дайте присесть, уморились. – Иван опустился на лавку, за ним попадали на землю остальные. И он подробно рассказал о коллективной беде, негаданном освобождении, прерываемый горестными возгласами Клавдии.
– Так что у вас пополнение, товарищи, с оружием пришли, с патронами. Будем драться.
– Дождёмся командира, он решит что да как, – сказала Таня, недоверчиво глядя на женщин и подростков. – Садитесь за стол, попьёте чай с сухарями.
– У нас в немецких ранцах сухой паёк вражеский. Лейтенант велел всё взять. Правда, часть груза мы оставили в мокрой балке, когда дорогу перешли. Спрятали, не донесли бы. Слава богу, было двенадцать автоматов с подсумками, шесть винтовок и тоже с подсумками, фляжки, котелки. Ранцы с продуктами все при нас. Кабы мешки были…
– Ладно, перекусывайте пока, рано утром пойдете за остальным грузом, – распорядилась Таня.
Глава 18
Второй день прошёл в тревожном ожидании лейтенанта Белухина и его группы. Партизаны пилили лес, обрубали со стволов ветки, возили хлысты к котловану землянки. Выкопали второй котлован между деревьями.
Больше всех тревожилась Таня. Она нашла в Люсе хорошую сочувствующую собеседницу. Девушка тоже переживала за Лёню и не скрывала своего беспокойства.
– Я уверена, товарищ Костя рисковать не будет, и все придут живы и здоровы, – говорила она Люсе, скорее всего успокаивая себя, – у него выработалось правило: наносить удары наверняка, без большого риска, глупо погибать не собирается. Смерть только на пользу фрицам. Он мне не раз говорил: мертвого не бояться, а только живого.
– Товарищ лейтенант бесстрашен, но умный.
– Вот-вот, у него умное бесстрашие. Всегда трезвый расчет на победу. Без этого нам нельзя, иначе немцы нас быстро накроют.
– Вас военных только четверо, а гражданских одиннадцать человек. Я не хочу быть обузой, потому прошу научить меня стрелять.
– Хороши же были бы мы, если бы своих людей не защищали. Наша земля, люди и армия – одно целое.
– Я согласна, Таня, но дайте мне первый урок стрельбы.
– Хорошо. Во время обеда, пока отдыхаем, изучим винтовку. Разберём и соберём. Покажу, как надо целиться.
– Спасибо, Таня, – девушка обняла подругу, – я буду стараться, как в школе была хорошисткой, так и тут постараюсь. Я спортсменка, быстро бегаю и высоко прыгаю. Чемпионка школы.
– Выносливость для партизана – это жизнь. Пройти за день тридцать километров по лесу с грузом очень не просто. Тут Лёня и Федя пока слабаки.
– Ничего, товарищ Костя их подтянет.
– Такая наука даётся не сразу. Вот я и переживаю, что группе надо быстро уходить, а бойцы не смогут выдержать темп.
Люся от таких слов подруги заволновалась, примолкла. Таня вновь успокоила.
– Не переживай, сама говорила, что товарищ лейтенант умный. Он дорожит каждым бойцом. Будет устраивать привалы, перекусывать. А ночью отдохнут, пока темно. Верь в успех.
– Я верю. Вот и на обед кличит моя баба Клава.
Девчата устали, но, быстро пообедав, Таня взяла винтовку и стала обучать Люсю разборке и сборке винтовки. К ним присоединились подростки, с любознательной настырностью сначала смотрели, а потом сами взялись изучать винтовки, которых в лагере было несколько. Затем Таня всем четверым показала сухой тренаж ведения огня. И снова работа до пота. А он уже въелся в поры, белье заскорузло и тело, не знающее мыла и воды, к ночи зудело. Солнце хорошо прогрело воздух да озерную стоячую воду, и Таня решила сполоснуться. В рюкзаке у нее лежало запасное белье для смены.
– Люся, у вас есть в запасе мыло?
– Вроде есть, а что?
– Я как попала на передовую, так ни разу не мылась. Возьми у бабы Клавы печатку и идем, пока солнце не село, искупаемся.
Люся бросилась к бабе, взяла кусок хозяйственного мыла и побежала догонять Таню, которая уходила за сосны, к тому месту, где озеро давало кривизну в сторону запада с открытой водой, утками, чирками, тяжеловесными гусями и турпанами, где можно свободно окунуться с головой и поплавать.