– Назад, – что есть мочи закричал Белухин с болтающимся на груди пулемётом, волоча левой рукой Осинина. Правой он выдернул из-за пояса ракетницу и выстрелил красной. – Всем отход!
Подскочил Вербин, подхватил раненого и оглушенного бойца, забросив свою винтовку за спину, и диверсанты стали прытко удаляться из опасной зоны.
– Пулемёт, возьми его, пулемёт! – крикнул лейтенант, когда они перевалили насыпь, где лежали и вели бой. Вербин на секунду оторвался от Осинина, подхватил пулемёт и снова к раненому. В стороне ухнула новая мина. Вот и вышка, проволока с жердями. И Таня, сжав кулаки от нетерпения оказать помощь раненому, ждала своих возле колючей проволоки. Вдвоём по лежащему мостику раненого переносить было неудобно, можно запутаться в густой проволоке.
– Давай, я один, взвалю на спину, – крикнул Вербин, швырнул пулемёт Осинина за проволочное заграждение и, вырывая раненого из рук лейтенанта, взвалил на спину. Голова Феди упиралась в винтовку, давила, но он не подавал признаков жизни.
Перебежав заграждение, устремились в лес. Следом ухнула мина, угодив в вышку, которая кособоко накренилась, грозя рухнуть.
Рядом с носильщиком бежала Таня и поминутно спрашивала:
– Куда ранен Федя, он живой?
– Живой, но без сознания, контузия и ранение в грудь, – ответил лейтенант. – Где остальные люди? Уходим глубже в лес, к сосне сбора, там займёшься раненым.
Лейтенант остановился, вскинул бинокль и стал смотреть на дело рук своих и боевых товарищей. На складах полыхал, разрастаясь, пожар, захлестывая деревянную часть. Свежий ветер подхватил пламя и взвихрил его по строению, по рядам стоящих на путях пульманов. На станции возникла паника, не смолкая выла сирена. У вокзала были видны многочисленные трупы, включая трупы собак. Пулемётные гнёзда были подавлены и остались без пулемётчиков, хотя кругом сновали туда-сюда уцелевшие солдаты и часовые. Скорее всего, некому было приказать, организовать сопротивление. Недалеко от клуба железнодорожников горела пожарная машина, вокруг неё были раскиданы трупы. Вторая машина уткнулась носом в ограду. Возле самого клуба тоже трупы солдат.
«Работа капитана и его группы», – отметил про себя Константин.
Там же собирается немногочисленная команда солдат во главе с унтер-офицером. Он что-то кричит, яростно размахивая руками. Никак думают преследовать диверсантов. Отсюда до клуба, стоящего на пригорке, чуть больше километра. Лейтенант сменил диск и прицельно ударил по собирающейся команде. Не промахнулся, несколько солдат упали замертво. Остальные бросились кто в сторону, кто попадал в неглубокий уличный кювет.
Костя снова припал к биноклю, отыскивая унтера. Он был живой, но волочил раненую ногу. На краю леса ахнула мина, и Белухин оставил наблюдение, ещё раз глянув на высоко поднимающийся чёрный султан дыма, углубился в лес, к месту сбора у старой сосны.
Над Фёдором, лежащим на спине, хлопотала Таня и заканчивала перевязывать парню кровоточащую рану на груди. Затем принялась приводить его в чувство каким-то раствором. Вербин и двое прибывших от правой вышки бойцов налаживали из брезентовой накидки носилки.
– Осколок мины перебил ему ребро, – сообщила Таня командиру, – осколок вытащила пинцетом. Легкое, думаю, не задето, но Феденька оглох, из ушей сочится кровь.
– Надеюсь, слух восстановится? – спросил Костя. – Ага, очнулся Федя. Кладите его на носилки и уходите строго на запад. Я дождусь последнюю пару бойцов и – за вами. Да вот и они показались.
Бойцы трясут в воздухе своим оружием. Что-то кричат, возбуждены, на лицах – улыбки. Лейтенант подождал их. Они протягивают руки для пожатия. Он в ответ – свою.
– Лейтенант, диверсия – на все сто! Поздравляем с удачей!
– Спасибо, братцы! – Костя жал крепкие пятерни, широко улыбаясь. – Уходим, поработали неплохо. Через час встреча с капитаном.
Лейтенант торопился: немцы принялись обрабатывать минами лес. Разрывы с кромки стали перемещаться в глубину. Видимо, на крышу вокзала поднялся второй корректировщик и увидел, в каком направлении скрылись партизаны и откуда последний раз бил пулемёт.
Жаль Федю, он бы сейчас тоже выдал своё резюме с неизменной широкой улыбкой. Молодец парень, достоин награды.
Начальник генштаба сухопутных войск вермахта Франц Гальдер внимательно следил за развитием операции под кодовым названием «Тайфун». Около двадцати четырех ночи первого октября он записал в дневнике: «Группа армий “Центр”. 2-я танковая группа оказалась в тяжелом положении. Она не может вывести из боя свои части, действующие на правом фланге. Одному полку 25-й моторизованной дивизии не удалось оторваться от противника. 9-ю танковую дивизию также пришлось снова ввести в бой, вследствие чего задерживается ее переброска на север. В остальном операция по прорыву фронта противника (численность и группировку сил которого нам удалось своевременно и правильно выявить) развивается успешно.
Генерал Вагнер (генерал-квартирмейстер) в своем докладе затронул вопросы борьбы с партизанами».
Вечерело, когда лейтенант со своими людьми вышел к указанному Степаном ключу. Он был небольшой силы и, что характерно для этой местности, пропадал в камышах, которые скрывали собой довольно обширную переувлажнённую площадь. Кое-где угадывались небольшие лывы с гнездящейся дичью. Здесь с обилием рябины, калины, березняка и осины привольно чувствовали себя лисы, русаки, глухари и рябчики.
Устроили у ключа привал в ожидании группы капитана. Она запаздывала. Ей предстояло пересечь железную дорогу, гравийное шоссе, по которым передвигался транспорт врага. Да и плечо было гораздо длиннее. Костя был уверен: Степан проведёт группу скрытно, без стычек. Кстати, этой же дороги опасались и Степан, и сам лейтенант. Так как немцы могли разгадать план отхода партизан и выбросить роту где-нибудь в этом районе, а собаки взять след. Дождавшись капитана, офицеры и бойцы в сизых сумерках обменялись впечатлениями от боя, его результатами.
– Лейтенант, я ждал, когда ты бочку, словно в тире, поразишь, и дождался! – Медведцеву почему-то нравилось называть Костю по званию. – Скажи кому – не поверят! Фейерверк в честь Победы славный!
– Цель была исключительная, сначала я глазам своим даже не поверил, а когда зажёг бензин – поверил!
Вербин от слов Кости непринужденно и весело засмеялся. Улыбки тронули губы Степана, старшины, Головина.
– Но ты, жадюга, на этом не остановился! Как удалось до цистерны добраться? Нам не было видно.
– Старый опыт, капитан. Самый первый. Полдня высиживал у дуба, маракуя, как же зажечь горючее? Далековато для бронебойных. И высмотрел. В бензовоз стали закачивать горючку, вот я шланги и прошил зажигательными. Расстрелял с десяток фрицев и расчет пулемётный, и – ноги в руки! Добавлю только, капитан, будешь «жадным», когда это зверье людей наших живьем собиралось закопать на месте первой облавы.
Костя помолчал немного и добавил:
– Какой замечательный пулемёт! Отправляет фрицев на тот свет с такого расстояния!
– Я добавлю, какие замечательные руки и точный глаз у владельца этого оружия! – с улыбкой сказал капитан.
– Руки и глаз у товарища Степана не хуже моих, но целовать его пулемёт я не стану. Не только из-за того, что это оружие врага, а потому, что он уступает «дегтярю». Вон старшина броневик подрубил как березку. Его пулемёты могли бы подбросить нам горячего пара изрядно!
Настроение у диверсантов улыбчивое. Мужской сдержанный смех от меткого слова в короткой разборке смертельной схватки был подтверждением силы отечественного оружия и русского духа.
– По тебе тогда из минометов не шарахнули? – сыпал вопросы капитан.
– Нет, я же быстро ушёл. Думаю, расчёт недавно поставили за вокзалом. И мне не виден и вам со взлобка. Мог накрошить капусты!
– Мог, только крошило его притупилось от пуль Вербина и нашей стремительной огневой атаки, – сказал капитан, снова вызывая улыбки товарищей. – Как твой боец, выживет?
– Ранение не смертельное, контузия тяжёлая, – откликнулась Таня.
– Смелый парень, пацан, вес бараний, я его одной рукой на спину закинул, – сказал Вербин.
– Как старший по званию, объявляю каждому участнику боя – благодарность с занесением в личное дело! Об этом будем радировать.
– Служим Советскому Союзу! – дружно ответили бойцы.
– Что, в путь, пока стёжки видны? Как, Степан?
– Надо бы кугу отсюда наискосок перейти, местами по колено будет, но не топко. Километра полтора не боле. На том берегу возвышенка, сухо и обзор хороший.
– Тогда в путь! – сказал капитан. – Степан – веди!
– За мной, братцы! – весело отозвался Степан.
– Товарищ капитан, час связи с Центром, – заявила о себе радистка Катерина.
– Пропустим, отстучишь доклад утром. То, как немцы на хвосте? Вперёд!
Глава 24
Иван вышел с ребятами к Бобровому, когда вечерний свет сливается с ночной темнотой и идти становится невозможно. Луна, помощница в таких случаях, закрыта низкими облаками, торопящимися на восток. Передали бы весточку нашим войскам, где они сейчас дерутся, держатся ли, пора бы по зубам бронированным кулаком двинуть. Иван до войны следил за армейскими новостями, знал, что новый танк Т-34 пошёл в серийное производство, сколько успели сделать и на передовую отправить? Вопрос вопросов.
– От нелегкая, – ругнулся Иван, – не хватило полчаса светлого.
Он ничего не увидел на берегу речушки, хотя не сомневался, что точно вышел напротив бобровой плотины. Прислушался, шумит вода, сливаясь с плотины. Но где же группа деда Евграфа? Не кричать же.
Сержант Ботагов с помощью Люси тяжело опустился на старый погрыз бобра, выпрямил ноющую ногу.
– Осмотрите берег, – сказал он, – если не найдете своих, устроим ночлег прямо здесь.
– По речке снизу тянет запах кострища, – сказал Леонид, – вниз надо двигать.
– Я тоже так думаю, – согласился Иван. – Ниже речка в половодье растекается по нашей стороне, а правый берег крутой. Вот на нём-то, чует мое сердце, и сел дед, где посуше. Вы, товарищ сержант, пока побудьте с Люсей, а мы сходим. Тут тополя и ольхи полно, дерево мягкое, потому бобёр это место выбрал.