Они шли первые два часа обычным размеренным шагом.
– За такой разгром станции и складов фрицы не отступятся от наших людей, если будут уверены, что партизаны там, – прервал долгое молчание лейтенант. – Я подумал: врага надо отвлечь. Рвануть железку с эшелоном. Тол при мне, адская машинка – тоже. Как?
– Дух захватывает, товарищ Костя, – сразу же отреагировала Таня.
– Таня права – дух захватывает, – сказал Степан, – но у нас груз тяжелый.
– Мы его оставим на острове с заходом с тыла, а сами налегке – к железке. Годится?
– Верно! – восхитился Степан. – Вот отсюда прямо и направим лыжи на заход с тыла. Можно нажать без опаски.
Нажали. Шаг у Степана размеренный на пять верст в час. Оставалось светлого времени в обрез, а плечо удлинилось. В потемках и он не угадает на брод. Несколько лет назад бывал тут, брал гусей. Они тут хорошо паслись на отмелях, заросших разнотравьяем. Утки было меньше, чем на Кривом.
Как не спешили, солнце быстрее летело по небосводу, и тьма опустилась на землю раньше, чем группа вышла к Широкому болоту. Вдруг справа от них взвилась далекая ракета, выхватывая из мрака кусок низины с чахлыми деревьями. От такой неожиданности все остановились. Немцы все-таки нащупали отряд, заблокировали.
– Наши на малом острове, – определил Степан, – небось фрицы трусят ночной вылазки наших ребят. Знать бы, какие у фрицев силы, да шугануть по ним в спину.
– Мы не можем рисковать радисткой. Давайте не отступать от задуманного.
Степан не помнит случая, когда бы сбился с пути, а тут засомневался – выйдет ли к острову в потёмках. Давила ответственность, вызывая неуверенность. Ночь не день – ориентира никакого. А брод тянется загогулиной, уйти в сторону дважды два.
– Мы, можно сказать, пришли на место. Вот пляшущие берёзы. От них надо уходить в плавни, но боюсь промахнуться, товарищ лейтенант. Вымокнем, потеряем силы, а костра не запалишь. Надо ждать утра.
– Ладно, подчинюсь вашему опыту и совету. Но и на берегу опасно оставаться: враг недалеко.
– Мы пройдём по воде подальше. Тут есть небольшие каменистые отмели. Там можно заночевать. Несколько лет тут не был, схожу пока один.
Не мешкая, Степан направился в густую кугу, и его быстро поглотила ночь. Костя и девчата вслушивались в легкий шум камыша и рогоза. Вскоре до них донесся приглушенный расстоянием голос Степана.
– Товарищ лейтенант, можете идти на мой голос. Есть первая отмель.
– За мной, девчата!
Они шли гуськом. Сначала было сухо, только хрустел под ногами сухой камыш, потом захлюпали по воде. Не глубоко, по щиколотку, но прочувствовали, как вязко, как неохотно отпускает сапог болотная потревоженная жижа. Запахло прелью, сбитые с камыша спелые семена попадали в глаза, в рот. Таня закашлялась, остановилась, Валентина ткнулась ей в спину.
– Что там у вас? – повернулся к девушкам Белухин.
– Все нормально, камыш огрызается, – ответила Таня и пошла.
Дважды подавал голос Степан, и они точно вышли на него. Он стоял среди низкого кустарника как приведение, в белёсом отблеске далекой очередной вражеской ракеты.
– Отмель с мой двор, места всем хватит, – сказал Степан, – вторая отмель меньше, но вокруг неё полая вода по колено, а дно почти без ила. Камыша там нет – озеро. Я карпов там брал.
– Наш путь завтра в иную сторону?
– Нет, так и будем прыгать с отмели на отмель. Только дальше глубже и в темноте легко промахнуться.
– Коль ноги сухие, отдыхаем здесь. Я насчитал почти двести шагов. Безопасность хоть и не полная, но она есть.
– С мокрыми ногами спать не резон, – согласился Степан.
Они устроили постель из плащ-палаток, примяв кустарник, перекусили. Костя распределил часы дежурства на четверых, и улеглись спать, под мерный шелест близких камышей от легкого ветерка, укрывшись мерцающим звездным, но холодным небесным кратером.
Прохладное утро бодрило, но лезть в воду выше колен Тане не хотелось. Она, нагнувшись, зачерпнула в пригоршни воды, хлюпнула на лицо, ещё раз, скривила губы:
– Брр! Какая вода холодная, а нам брести по колено!
Степан молча развел руками и шагнул с отмели в воду.
– Смелее за мной, девчата, на острове обогреемся. Не в избушке, так меж валунами коптильню устроим. Таиться шибко от немца теперь нечего. Далеко.
Шли торопливо, насколько позволяла стоячая вода, богатая планктоном и водорослями. Карпу, линю и другой рыбе тут есть, где жировать. Костя шёл замыкающим и видел, как потревоженная водная живность клубится красноватыми рачками, которые с каждым днем убывали, отмирая от низкой температуры.
– Вижу деда Евграфа! – сообщил Степан. – Встречает нас с автоматом в руках. – Э-гей, сосед, принимай гостей!
Дед Евграф узнал своих, вышел не таясь. С берега ни в бинокль, ни в снайперский прицел людей и домик не увидишь – в иных местах тальник и красная верба вымахали едва ли не до неба и закрывали обзор. Сам остров благодарно принял на свои плечи могучие сосны, березы, можжевельник, калину, что среди них ничего не разглядишь. Немца мог привести сюда только местный человек, и шло бы их сейчас не четверо.
– Командир вертается! – крикнул он кому-то. – Степан ведёт.
К нему подошла Дарья, всмотрелась, узнала своих, стала махать рукой. Она не хотела сюда идти – все дальше и дальше от своей дочки, оставшейся в Локте со свекровью. Как они там бедуют без неё, выплакала уж все слёзы, иссушила душу горем, которое выпестовало дикую ненависть к захватчикам, готовая на самопожертвование ради малютки. Но на войне твои желания подавляют суровые обстоятельства и человек, гонимый ими, уже не может принадлежать самому себе, подчиняясь стадному образу жизни. У нее здесь не было никакого интереса, кроме симпатии к Феде, но и безучастной к окружающим она не могла быть и заменила ушедшую бабу Клаву, готовя пищу для партизан, собирала хворост и ухаживала за раненой Люсей. Она быстро освоила искусство врачевания, переняв кое-какие знания у Тани, и теперь была незаменимой сиделкой у постели девушки. Люся плохо поправлялась. У неё стала подниматься температура: требовалась помощь медика. Её могла оказать лишь Таня. И вот долгожданные люди рядом с островом. Но Дарья, обрадовавшись, тут же огорчилась, не увидев Фёдора.
Таня же, переходя брод, который был глубже, подняла свою набитую медикаментами сумку над головой, чтоб не замочить. И последние метры до островной тверди так и прошла. Увидев на глазах деда Евграфа слезы, она подумала о плохом – слезы по внучке?
– Вы все целы? – первое, что она спросила.
– Люся тяжело ранена! – выпалила Дарья. – Как мы вас заждались!
– Где она?
– В избушке на палатах.
– Я сейчас переобуюсь в сухое и посмотрю рану. На всякий случай вскипяти воды в котелке.
– Таня, иди в избушку, там тепло, ты вся мокрая. Девушка пусть тоже идет.
Таня и Валентина пошли за Дарьей меж сосен к избушке, труба которой курилась дымом, он рассеивался в кронах могучих деревьев, близко подступивших к дому и заполонив весь остров. Командир и Степан остались наружи.
– Где остальные? И где немцы? – спросил Константин.
– На малом острове держат оборону. Я собирался им везти горячую похлебку верхом на своей лошади.
– Что с Люсей?
– Пуля проклятого снайпера угодила ей чуть ли не под сердце. Спасло дуло автомата. А как у вас? Потери?
– Уничтожили сводными силами склады на станции. Осинин тяжело контужен и ранен, отправлен самолетом в тыл. Вы знаете, сколько немцев на берегу?
– Сержант сказывал – два взвода. Пошли в атаку. Мы их ополовинили. Сунулись ночью – отбили. Трупы и счас видны на мелководье.
– Как у сержанта нога?
– Заживает, он больше в лёжке, но стрелок отменный! Говорит, не хватает снайперской винтовки, чтоб дуэль провести с фашистским гадом.
– Прицел я ему дам, самолетом доставили.
– Кум Иван как? – вклинился в разговор Степан.
– Молодцом, немец его догнать не смог, после первой отбитой атаки на Бобровом. Сержант собаковода порешил. Шастали по лесу и наткнулись на воду, обнаружили следы телеги, ну и нас.
– Как с патронами?
– Бережём, пока есть. В схроне на Бобровом много осталось. Всё не взяли, торопились. К тому же двое раненых. У меня думка о внучке: сможет ли помочь Татьяна?
– Будем надеяться, у неё опыт и знания есть. Степан, вы отдыхайте, я с дедом Евграфом к нашим бойцам схожу, гляну на фрицев. А вы подумайте, как нам быстрее выйти к железке.
Глава 27
Белухин и дед Евграф вернулись с островка к обеду. Мокрый чуть ли не по пояс Костя продрог. Дед ехал туда и обратно верхом на кобыле и был сух. Старому человеку студеная вода совсем ни к чему. Болеть не велит боевая обстановка и переживания за жизнь внучки. Свалиться с ног ему не дадут боевые товарищи, но хворый человек – лишняя обуза, потому он старался ноги не мочить, пристроил на лошадь седушку вроде седла и воду сапогами не бороздил. Первый брод лошадь шла плохо, Иван вёл, второй раз дед только правил удилами и умное животное ни разу не сбилась с отмели.
Дед слез с лошади и заторопился в дом, откуда раздавались крики Люси. Костя направился к Степану, который отдыхал на лапнике между валунами. Печь, сделанная из металлической бочки для копчения рыбы, была горячая, и он сушил свои и девчат портянки, пристроив рядом жерди.
– Татьяна обрабатывает загноившуюся рану, – пояснил Степан на молчаливый вопрос командира. – Люся тяжёлая.
– Подождём, что скажет товарищ Таня.
– Как у наших ребят обстановка? – спросил Степан. Выглядел он отдохнувшим, свежим.
– Семь наших стволов против тридцати вражеских, – сказал Белухин. – Держать оборону можно, если немцы не привезут миномёт. У них есть рация, могут запросить минометный расчёт. Тогда срочно убираться оттуда. Ждать миномётного огня не будем, пойдём на железку, нанесём отвлекающий удар.
– Вы, товарищ лейтенант, просили подумать: как быстрее добраться до железки. Надо сесть на лошадей и скорость увеличится вдвое. Вы ездили верхом?