– Товарищ Степан, за мной, приведём подводы. Продолжать носить на берег имущество.
Оба пристроились на плоту, и плотогоны заработали шестами.
– Как бы не сбиться с курса, – сказал Силантий, – мрак, хоть в глаз коли.
Тьма сгущалась. Она казалась плотнее от низких туч, через которые не пробивалось мерцание звезд. Стал накрапывать нудный мелкий дождь. Силантий грёб слева, вдоль стены рогоза, здесь он давно вытеснил камыш и шелестел пожухлыми листьями, качал длинными семенниками и почти сливался с водой в единую темную массу. Только острое чутьё опытного плотогона позволяло держать верный курс.
– Не торопко, не торопко, Лёня, а то заплутаем в рогознике, – иногда спокойно произносил Силантий.
Наплыли на табун гусей. Те спали, спрятав головы под крыло. Сторожил лишь один гусак. Он неожиданно для всех гортанно прокричал, и серо-белая волна, едва различимая в ночи, всполошено загоготав, отхлынула от плота.
– Верно идём, – сказал Степан.
В сплошной темноте подчалили к мысу с северной стороны, где сосны стояли не так густо. Выскочили, привязали плот к дереву и стали сгружать мешки.
– Идите за остальным грузом, мы – за подводами, – приказал командир, поправляя за спиной пулемёт.
Лейтенант вынул из планшетки компас. Тускло светилась фосфорическая стрелка, указывая стороны света.
– В такой мокроте можно промахнуться, – вдруг заосторожничал Степан.
– Я засёк направление. Надо строго идти на юго-восток, – ответил лейтенант. – Смотрите.
– Конский запах слышен далеко в сухую погоду, – глянув на компас, сказал Степан, – будем надеяться на компас.
Они двинулись, слыша, как замирая хлюпали шестами плотогоны. И не промахнулись: Степан, словно предвидя такую ситуацию, расположил телеги и загон с лошадями с небольшим промежутком с северо-востока на юго-запад, то есть как раз поперек пути.
Не просто было запрячь лошадей в таком мраке. Константину пригодилась наука деда-лесника, жизнь с ним на кордоне во время летних каникул. Лошади послушно подчинялись воли человека, служа ему в многочисленных перевозках грузов. Сложнее оказалось привезти подводы к мысу. Нередко повозочные натыкались на деревья и оглобли упирались в них, тем более что Степан прицепил к телегам две безлошадные. На мысу надо было разворачиваться и к самим мешкам подойти не удалось. Пришлось носить поклажу на расстояние в полсотни метров. Силантий предвидел это неудобство и попытался вторую ходку разгрузить подальше, но плот упёрся в мель.
Почти в самом начале погрузки появился Иван с сержантом, и принялся носить мешки.
– Вся поклажа, товарищ лейтенант, лежит на берегу острова. В доме осталась только Люся, – информировал Шелестов.
– Ладно, до свету, думаю, управимся. И время останется – дом разрушим, следы наши замаскируем листвой. Навалились.
К рассвету группа была на берегу, половина груза на телегах. Раненый сержант уселся на мешки первой подводы. Люсю уложили на вторую, укрыли брезентовой накидкой. Устали изрядно, особенно дед Евграф и Силантий, трудясь наравне с командиром. А он, двужильный, только покрякивал да хвалил свою гвардию. Татьяна и Валентина, не отставая от мужчин на погрузке, выглядели бодрыми: сказалась физическая подготовка и марши во время манёвров и переходов. Тимофея с поломанными ребрами от работы освободили, но он, подхватывая правой рукой запасное оружие, свой пулемёт с лентами перенес поочередно сначала на берег острова, а теперь к телегам.
Таня сыпала шутками и поговорками:
– Лёня у нас какой молодец – накачал мышцы, за ним не угонишься. А что, кто проворен, тот и доволен.
– Рукам работа – душе праздник, – задорно отвечал ей Иван.
– Глаза глядят, а руки делают, – не отстал от них дед Евграф.
Командир, слушая, улыбался, нет-нет да и воскликнет:
– Есть ещё порох в пороховницах? Не ослабела ли казацкая сила?..
– Есть ещё, батько, порох в пороховницах. Не ослабела ещё казацкая сила… – откликалась Таня.
Груз на берегу таял, и командир распорядился:
– Степан, идите с Силантием и Шелестовым на остров, устройте с домом, как задумано. Дрова раскидайте. Если можно снять двери – снимите. И следы, следы наши прикройте листвой, а мы тут догрузим мешки.
Медленно светало. Северный свежий ветер усилился, разогнал дождевые тучи, и мукосей прекратился, но успел вымочить спины каждому грузчику. По-светлому вернулись Степан и Силантий.
– Управились с домом, тесовую крышу разобрали, в одном месте проломили потолок, у печи разворотили стену. Пол залили водой, будто дождем через пролом намочило. Двери снять не удалось. Шарниры кованые, на гвоздях, – доложил Степан. – Мы её распахнули, на порог навалили земли, забросали листвой. Берег утоптали изрядно. Пришлось заметать метелкой.
– Вроде там давно не хожено, – подтвердил Силантий. Он прогнал плот на отмель и его вытащили на берег, прожилины выбили из пазов топором, а бревна отнесли подальше, разбросали пазами вниз, чтобы не бросалась в глаза свежая рубка.
Встал вопрос: в какую сторону податься?
– Я уж голову сломал в думах о направлении манёвра, – сказал Степан. – Ты как думаешь, Иван, куда податься?
– Я южную сторону знаю плохо. Можно обогнуть Широкое и выйти к домам бригады колхоза имени Кирова. Немец, думаю, не подумает, что партизаны шарахнулись из лесу к открытому полю.
– Я тоже так думаю, согласился Степан, глядя, как командир изучает карту. – Собака след не возьмет, сыро шибко, много времени пролетит, пока облава сюда притащится. Не раньше обеда.
– Правильно, они сначала миномётом ударят по малому острову, могут и в глубину озера мины побросать, до второго острова достанут, потом разведку проведут на лодках, – сказал лейтенант, – это даже хорошо. Воронки все следы наши уничтожат. По карте сложно выбрать маршрут, на ней Широкое обозначено лишь малым болотом. А тут обширные плавни. На немецкой карте вообще тут сухо. Бобровое урочище указано, Кривое тоже. Принимаю ваше предложение. Заметём следы, присыплем по возможности листвой и пора уходить.
И они ушли, ведомые Степаном. Усталость и бессонная ночь смыкали веки. Старикам и Шелестову командир приказал разместиться по телегам и спать. Будет привал – встанут на караул, остальные – лягут отдыхать.
К бригадным домам подошли после полудня. Остановились на подступах, Степан и Иван провели разведку. На месте строений – пепел и голые печи. Сожжены недавно. Кем?
– Да вот следы вездехода военного, – воскликнул Иван, – только фрицы!
Разведчики вернулись, доложили о результатах командиру.
– Убирают партизанский кров, – сделал вывод Степан, – а я мечтал один дом перевезти на остров.
Лейтенант развернул карту. На ней поле уходило далеко на запад и простиралось на север, обрываясь в пяти километрах от кордона с детьми.
– Такая же участь может постигнуть и кордон лесника, – тихо сказал Константин, но его услышала Таня. Она, взволнованная, подошла и, заглядывая в глаза лейтенанту, сказала:
– Товарищ командир, надо немедленно отправляться за детьми. Фашисты не пощадят никого.
– Товарищ санинструктор, не надо на меня давить. Отряду угрожает истребление. Проведём разведку на Широком, убедимся, что немцы ушли, тогда вплотную займёмся детьми. Пока из Центра, ты знаешь, мы получили временный отказ. Фашисты под Москвой. И нам надо драться и драться! Особенно боевой группе.
– Никто не возражает против рейдов, но грош цена нам будет, если не спасём детей, – возразила Татьяна, – я – снайпер. Прошу взять меня в ближайшую операцию, жизнь Люси теперь вне опасности. За ней вполне могут ухаживать Дарья и Валентина. Сержант Ботагов и Кривич скоро будут бегать.
– Ладно, учись верховой езде и ты – снайпер. Боевая группа в дальнейшем сядет на лошадей. А сейчас час на отдых, подкрепимся и – в разведку. Решил сесть немцам на хвост, нанести урон. Желательно отстрелять офицеров и артиллеристов. – Константин сменил тон и ласково смотрел на подругу: – Будь умницей, Танюша, жди нас целыми и невредимыми. Моя тактика прежняя.
– Только на это и надеюсь! – Таня прильнула к Косте, повисла у него на крепкой шее, поцеловала, а у самой навернулись слёзы. Но выпасть из глаз им она не позволила, взяла себя в руки, прошептала: – Удачи, мой любимый богатырь!
– К черту! – ответил Костя. – Проследи, чтобы от костра не несло сильно дымом.
Над лесом снова сгущались хмурые тучи. Северо-западный ветер гнал их почти с курьерской скоростью. Лес раскачивался и стонал, глуша все иные звуки. В таком гуле хлопок винтовки потонет. Это хорошо считал лейтенант. Плохо то, что они заходят в тыл к немцам по ветру и немецкая возня, кроме миномётной стрельбы, не будет слышна. Он рассчитывал застать врага у Широкого. Во-первых, подойти к нему, по словам Степана, из-за многочисленных балок каратели могут не раньше как после полудня. Во-вторых, надо осмотреться, расположиться и обстрелять известную им точку сопротивления. Затем провести разведку. На всё это потратят весь световой день. Убедившись, что они выкурили партизан, уходить в ночь не будут. Вот тут-то и начнётся за ними контроль. Покинут ли немцы Широкое, не прочесав водное пространство на лодках и берега? Кроме того, возможно, примутся вылавливать трупы и хоронить? По словам сержанта, их десятка полтора. В бинокль и лейтенант, побывав на островке, видел несколько утопленников. Вопросы открытые. Обстановка покажет.
Подошли к озеру с запада засветло с большой осторожностью. Лейтенант передал бинокль Степану, а сам стал наблюдать в прицел.
– Немцы устроили охоту на пернатых, – сказал Белухин. – убитую взрывами дичь вылавливают на лодках.
– И уже жарят на кострах гусей, – дополнил Степан.
– Не уж-то фрицы успокоились, а завтра отсюда смоются? – усомнился Иван.
– Похоже-похоже. Миномёт зачехлён, но не разобран. Видимо, закончили осмотр островов. У них есть рация, радист в наушниках. Встал, снял наушники, передал их офицеру СС и переговорную трубку. Жаль, нельзя услышать разго