вор.
Между тем офицер докладывал, что партизан нет. Обстреляны и прочесаны два небольших острова. Кругом пусто.
– Так найдите их и уничтожьте, у вас достаточно сил и средств.
– Искать в лесу партизан, что иголку в стогу сена.
– Не умничайте, господин штурмбаннфюрер, партизаны из этого леса попортили нам много крови. Не возвращайтесь с пустыми руками. Выполняйте приказ.
– Слушаюсь! – щёлкнул каблуками офицер и передал наушники и микрофон радисту.
Если бы лейтенант слышал этот короткий диалог, то увереннее принял решение идти по следам врага и, достигнув выгодного положения, снять офицеров, радиста, артиллеристов и собаку. Сейчас он стоял за деревом в раздумье: атаковать врага или только наблюдать, куда пойдёт. Получил же офицер какое-то указание? Ясно будет только завтра утром.
– Пока немцев трогать не будем, посмотрим, куда пойдут? За нами люди, дети, обоз. Задача диверсантов не драться с карателями, а пускать под откос поезда, взрывать склады с горючим, продовольствием, уничтожать технику и живую силу на дорогах и выживать! Маневрировать и вновь бить, – сказал лейтенант Степану.
– Верно, я это давно понял.
– Вот если бы удалось зайти немцам с фронта, выбить собаку, офицеров и кого успеем, да увести облаву от Широкого, это другой коленкор, – высказал свое мнение Иван.
– Утро вечера мудренее, посмотрим. Отойдём немного, неровен час – овчарка облает. Ветер может перемениться. Стоп! Смотрите, после разговора по рации офицеры изучают карту. Тычут пальцами – куда пойти?
– В сторону полей – исключаем. Или откатятся известным путем, или возьмутся прочесывать нехоженый лес, – сказал Иван. От нетерпения высказаться он топтался на месте рядом со Степаном, то и дело протягивая руку к биноклю. Кум отдал его. Иван жадно схватил, припал к окулярам.
Сумерки сгущались, и группа отошла, устроилась на отдых, выставив часового. С наступлением ночи ветер стал стихать, давая возможность часовому слушать лесные звуки.
Чуть свет немцы зашевелились, загалдели, кто-то на губной гармошке заиграл военный марш, и вскоре каратели двинулись на юго-восток. Диверсанты были начеку и, держа расстояние, двинулись за облавой.
– Этак они пройдут ниже плотины Бобрового урочища и выйдут на дорогу, где мы напали на обоз, – сказал удовлетворенно Степан.
– Не могут смириться с разгромом складов на станции? Настучали им по башке изрядно! Небось до Берлина дошло? – улыбаясь, выдал своё резюме Иван.
– Именно так, товарищ Иван, но не только. Эшелоны были ценные. Каждый из них потянет на всю эту облаву с придачей. Вывод напрашивается сам собой.
– Да уж, – блеснул красноречием Шелестов, – у меня дыхание спёрло от радости и страха.
– Почему от страха? – спросил Иван.
– Так не верилось даже, что немца можно бить.
– А теперь?
– Теперь я пообтёрся, уверился в нашей силе, мышцы накачал за этот месяц, марш-броска не боюсь.
– Сержант Ботагов тебя хвалил за стрельбу, – сказал Иван, – по немецкой атаке так ударил, что многие сделали буль-буль!
– Могли бы больше, да от снайпера прятались. Он Диму чуть не подстрелил. Сержанту термос с чаем нёс, а тот, вместо того чтобы взять, Диму здоровой ногой сшиб. И тут прогремел выстрел, – рассказал Шелестов, – потом мы на карачках да ползком передвигались.
– В этой облаве снайпера, думаю, нет, – сказал командир, – но остерегаться от меткого выстрела в любом случае стоит.
– Товарищ лейтенант, я вижу направление облавы! – через некоторое время сказал Степан. – Она выйдет к двум лысым косогорам за Бобровым урочищем. Если нажать да обойти карателей, поспеем зайти в лоб. И на втором косогоре можно немца встретить огнём.
– Почему не на первом?
– Тот длинный, круче, повыше, а на хребтине его смешенный густой лес, легко можно уйти.
– Да-да, знаю эти места. Там есть глухариное токовище. Брали со Степаном краснобровых великанов, – подхватил Иван предложение кума. – Враг не шибко-то торопится, успеем. Как раз к вечеру.
– Ладно, товарищ Степан, ведите. Вы хорошо знаете местность, а это важнейший козырь для диверсанта!
– Это наша земля, мои и Ивана леса и долы, многожды исхожены и изъезжены. Мы с них кормимся. И с вашей подготовкой, дерзостью, но добавлю – осторожностью, мы будем бить их всегда!
Диверсанты уклонились на юг, обошли облаву и держались на её правом крыле на расстоянии звука голосов. К полудню каратели вышли к Бобровому урочищу, сделали привал на правом высоком берегу речки, подкрепили силы. Диверсанты последовали их примеру, не опасаясь чуткой овчарки, которая шла в центре: ветер, не переставая, дул с севера, унося запахи прочь. Как только раздались команды офицеров, группа быстро снялась и скорым шагом вышла к первому безлесному косогору, густо поросшему разнотравьем.
– Облава точно на него выйдет! – воскликнул Иван. – Сердце, как у Лёни, от нетерпения трепещет, жаждет схватки.
– Да, косогор приличный, длинно разлёгся, – отметил командир. – Поднимемся на перевал, с него понаблюдаем за немцами. Определим походный строй, уточним, где идут офицеры и артиллеристы, чтобы рассредоточиться на втором перевале, и как можно больше нанести урон внезапным огнём.
– Верно, я так тоже мыслил, – охотно поддержал лейтенанта Степан.
– Четыре пулемёта да гранаты – не фунт изюма, – подчеркнул Иван.
– Ускорим шаги, враг близко.
Устроились на перевале. Нижняя кромка леса как на ладони. Из него в стороне справа от диверсантов вышли трое автоматчиков в зеленых маскхалатах. Озираясь, стали неторопливо подниматься по склону, в любую секунду готовые открыть огонь и залечь.
– А чёрт, разведка. Быстро уходим на второй косогор. Могут подняться и нас заметить.
– Не успеют, – спокойно сказал Степан, отваливая от сосны, за которой стоял. – Отсюда второй косогор не виден. Мы бегом, они с опаской медленным шагом.
Диверсанты быстро спустились в ложбину, выскочили на открытое пространство. До перевала добрые сто метров. На его хребте гребнем, словно по ранжиру, густо стояли деревья. Увидели, как над первым увалом взвилась зелёная ракета.
– Разведчики дали сигнал к движению облавы, – сказал лейтенант, преодолевая подъём. – И конечно, смотрят в сторону своих. Учтём, пригодится. А крутизна приличная – гранаты полетят на все полста метров.
Попадались коровьи лепешки, местами стравленная трава.
«Колхозные летние выпасы», – подумал Белухин.
Поднялись на перевал быстро, Степан и Иван запыхались. Скрылись за деревьями, отдышались.
– Вот тут будем стоять горой, – сказал командир, – только надо сдвинуться вправо, чтобы разведка на нас вышла. Думаю, разведчики находились в центре шеренги, возле командира, и он выслал дозор.
– Пожалуй, так, – согласился Степан.
– Они, наверно, постоянно идут впереди, – заметил Иван.
На гребне ветер качал деревья, шум леса нарастал. В лощине было тише.
– Товарищ Лёня, не разучился метать штык? – спросил командир, идя рядом с бойцом.
– Нет, постоянно тренируюсь, а что?
– Разведчики могут помешать нашей огневой атаки. Надо бы их прикончить без выстрелов, если войдут в лес?
– Смогу ли? Деревья мешают.
– Ладно, дело сложное. Боюсь вспугнуть всю облаву.
– Я топорик бросаю в цель на пятнадцать метров, но его нет со мной, – сказал Степан, – а нож как-то не приходилось.
– Они могут и не заходить в лес, небось поджилки трясутся, – рассудил Иван.
– Придётся отказаться от этой мысли, а хотелось взять языка. И самим бросить ракету. В таком случае надо рассредоточиться так, чтобы разведка ни на кого не вышла. Они топают след в след. Встанем парами друг от друга на тридцать метров. Я и Шелестов справа, а вы, товарищи кумовья, слева. – Лейтенант улыбнулся своей шутке. – Как только каратели поднимутся на бросок гранаты, открою огонь. Вы – немедленно за мной. Немцы сразу залягут, вот тут мы их попотчуем нашей артиллерией.
– Как же разведчики?
– Рядовой Шелестов, держите их на прицеле. Думаю, при первых выстрелах они бросятся к своим. Если в лес – дело хуже. Будем действовать по обстановке. Встанем за деревьями, я услышу их переговоры. Пора на исходную. Вот и разведка показалась! Идут на нас. Выполнять!
Диверсанты разошлись в стороны от предполагаемого маршрута разведчиков, затаились. Лейтенант попробовал лечь, поставил пулемёт на разножку. Высокая пожелтевшая трава мешала обзору. Он чуть отошёл назад, где земля бугрилась, и снова залёг. Косогор просматривался нормально. С земли чесанёт цепь прилично! Шелестов устроился рядом. Константин видел, как от напряжения вспотел лоб у парня, он вытирал его рукавом маскхалата, как заливало лицо краской от волнения перед предстоящим боем.
– Лёня, как обзор, хорош? Думай о мести за Люсю, за нашествие зверья на Родину. Ты её защитник – смелый и дерзкий! У нас всё получится!
– Я думаю, – кивнул головой боец.
Разведчики приближались, утопая по колено в пожелтевшем разнотравье. Лица напряженные, каски низко опущены на лоб. Пальцы на спусковом крючке: в любую секунду откроют огонь. У первого из кармана маскхалата торчит ракетница. До Белухина долетела первая фраза:
– Густая трава, внизу ходил скот, а тут не тронуто.
– Спокойно, можно давать ракету.
– Поднимемся выше, к самому лесу, ротный наблюдает в бинокль, скажет, струсили.
– В лес заходить не обязательно. Встанем на самой кромке, и бросай ракету.
Белухин перевёл последнюю фразу Шелестову:
– В лес заходить не будут, дождёмся выход цепи и тогда ударим, ты по разведчикам, я – по офицеру СС и по шеренге.
Разведчики остановились у самой кромки леса, первый солдат выстрелил из ракетницы. Ракета ещё догорала, а длинная цепь карателей вышла из леса и устремилась вверх по крутому склону. Чуть приотстав, шёл офицер СС. Слева от него и впереди солдат с овчаркой. Второй офицер высунулся вперед на правом фланге, почти напротив Ивана и Степана. Разведчики кучкой уселись на землю, положив автоматы на колени. Цепь поднималась проворно. Глазомер лейтенанта отметил: пора.