и его допросе. У Никиты на открытом и озлобленном лице написаны ненависть и любопытство, у Ботагова – спокойное, но колючее удовлетворение. Командир приказал:
– Пока я тут допрашиваю солдата, всем собирать трофеи и нести к – лошадям. Особенно важны патроны и гранаты.
– Есть, – козырнул Степан с довольной улыбкой, – больно много всего набирается!
Крушина, поймав на себе пристальный взгляд командира, встрепенулся и тоже заулыбался, смахивая с лица прежнюю тревогу и напряжение.
– Заложим в схрон. Таня, посмотри медикаменты, пополни свою аптечку.
Более часа ушло на сборы трофейного оружия, боеприпасов, сухих пайков. Схрон решили заложить у кладбища втайне от оставшихся жителей. С броневика слили уцелевший бензин в обнаруженную в нём же канистру. Про запас. У Тани сразу же возник вопрос:
– Костя, ты задумал новую операцию?
– Да, товарищ Таня. Прямо отсюда Степан и старший сержант Крушина отправляются на базу за пополнением боевой группы. Точнее, за Кривичем, Иваном и Валентиной. Старшим в хозгруппе пока останется дед Евграф. Возьмите, товарищ Степан, третью лошадь и выступайте. Завтра к обеду ждём вас в Баранках. Привезите новости с фронта вместе с радисткой.
– Есть! – козырнули бойцы.
Командир ответил тем же. Придержал лошадь Степана, тихо вслед отъезжающему Крушине сказал:
– Товарищ Степан, будь внимателен, наблюдай за сержантом. Оставь его у сгоревшего бригадного дома. Пусть Валентина срочно запросит сведения о старшем сержанте Крушине Денисе Васильевиче, командире отделения 325-го стрелкового полка, уроженца Тамбова.
Тот молча кивнул головой и тронул свою лошадь за Крушиной.
Едва всадники скрылись в частолесье, лейтенант критически осмотрел гору оружия, щелкнул языком:
– Товарищ Ботагов, отправляйся в Баранки, пригони сюда машину, погрузим трофеи.
– Есть! – весело отчеканил Ботагов.
– Пока суд да дело, Никита Иванович, расскажите подробно о поселке Рулиха. Где какие улицы, здания, склады? Когда последний раз были в поселке? – Командир удобно устроился на пеньке, извлек из планшетки карту, развернул. Таня устроилась рядом, полевод напротив.
– В августе проходил медкомиссию, собирался воевать добровольцем. Я уж говорил – забраковали. Центральная улица тянется через весь поселок с запада на восток. Западная окраина рядом с лесом, а восточная обрывается буквально в километре от шоссе. Параллельно ей кривит вторая улица, но чуть короче. К ним с севера и юга беспорядочно впритык подходят десятка полтора небольших улиц, с огородами и садами. Так вот на центральной улице с юго-западной стороны размешалась районная МТС. Большой парк тракторов, сеялок и другой техники, кирпичные мастерские, ангары и склады. Двор широкий. Напротив мастерских контора на высоком фундаменте. С нее прекрасный обзор всего околотка. Вплотную к станции примыкал электромоторный завод. Выпускал несколько марок электродвигателей. Трактора и оборудование успели эвакуировать, цеха взорвали. Я слышал, что немцы руками военнопленных восстановили помещения. Теперь там продовольственные склады и ремонтные мастерские. Сдаётся мне, там же идёт забой и переработка скота. В центре посёлка, где был исполком, – немецкая комендатура, рядом в деревянном бараке – солдатня.
– Вы можете начертить улицы, склады, комендатуру? Подходы к ним?
– С большой точностью вряд ли, но бывшую станцию в деталях. Много раз бывал там. На дрожках въезжал короткой лесной дорогой прямо к конторе, через примыкающий к ней сад. Порой приходилось на полуторке самому вывозить запчасти, горючее, масла.
– За рулем или в качестве кладовщика?
– За рулем. Шоферов не хватало.
– Вот и хорошо! Вернёмся в Баранки, займёмся изучением Рулихи. Да, старший сержант Крушина знает немецкий язык?
– Он мне ничего не говорил, а что?
– Мне показалось, он понимал мой разговор с солдатом.
– Наверно, понимает. У него среднее образование, потому – сержант.
– Скорее всего так. Знание языка применим в будущей операции, как и ваш шоферский стаж.
Таня уже хорошо изучила своего Костю, его разумную осторожность, поэтому ей не показалось ничего подозрительного в последних репликах собеседников. Командир обязан знать о своем бойце всю подноготную, все его способности, тем более в тылу врага. И все же она спросила для своего успокоения:
– Костя, ты что-то заметил за Крушиной?
– Бил из пулемёта он исправно, а вот психологическое состояние его мне не понравилось. Какой-то издерганный.
– Настрадался, и тут такой дерзкий бой.
– Да, дерзкий и успешный, радость должна в глазах плескаться, а у него – страх. Ты возилась с контуженым, не видела глаза парня, а я видел у всех.
– Может, ты преувеличиваешь?
– Я не хочу получить пулю под левую лопатку. Обязан проверить.
– Зачем же ты его отправил со Степаном?
– Я кое-что шепнул ему. Не беспокойся.
Таня осталась неудовлетворенная разговором, и смутная тревога поселилась в её душе. Она даже хотела сказать, что не надо больше никого брать в отряд, но передумала.
Поселок Рулиха компактно лежал между перелесками, кривя длинными улицами, с елями и пихтой в палисадах, а также множеством порыжевших листопадных деревьев и кустарников. На огородах, в садовых рядах, как и в Баранках, стояли шары яблонь и груш. Листва на них ещё держалась, висели поздние гирлянды яблок, расточая тонкий аромат, который Белухин и Ботагов улавливали и вдыхали. Одетые в форму гауптмана и унтер-офицера они стояли меж деревьями и грызли яблоки. Слева от них возвышались развалины бывшей конторы. Чуть в стороне с автоматами и тоже, жуя яблоки, топтались два солдата в полной экипировке. Это были полевод Никита и Татьяна. Дуновением ветра донесло рёв, по всей вероятности, голодного стада крупного рогатого скота, визг свиней, а также запахи большой массы животных. Они находились недалеко, в загоне из березовых крепких хлыстов. Сюда разведчиков вывел Никита Иванович, хорошо зная расположение бывшей МТС и моторного завода.
– Всё те же вышки с пулемётчиками вокруг важного объекта, – сказал пасмурно Белухин, – вдобавок пешие часовые.
– Без шума не обойтись, – подчеркнул Ботагов.
– Шум – ладно, успеть бы снять часовых и пустить красного петуха, выгнать из загона скот. Ишь, устроили мясокомбинат из награбленного. Подчеркиваю, мы обязаны все без исключения выжить и драться дальше.
– Возражений нет, командир, – с долей юмора сказал Ботагов, – всё же у нас пять отличных стрелков.
– На брата по два фрица. Крушина с Никитой пустят петуха и откроют ворота, Кривич подстрахует.
– Удобная для атаки эта исходная. Маловато.
– Чем богаты, тем и рады. Нам допомога внезапность и натиск. Надо продумать варианты отхода, чтобы не потерять людей. – Лейтенант внимательно осмотрел в бинокль каждую вышку, передал его сержанту. Через пару минут они уходили знакомым путем, растворяясь в сумерках почти неосвещенного поселка. Только возле комендатуры были видны бледные пятна фонарей.
Глава 33
Степан вернулся с группой, как и было приказано, к обеду. Мужики сдержанно пожали друг другу руки, правда, с улыбками на губах, а Таня бросилась к Валентине в обнимку, словно встретились закадычные подруги. Это и понятно – общая беда, опасность быстро сближают. Когда стихли эмоции, радистка поспешила доложить командиру о положении войск под Москвой, что танковая армия Гудериана наступает от Орла на Москву, а танковые войска Гёпнера на Калугу, подтвердила всё тот же приказ Центра: проявлять решительную активность, громить склады с боеприпасами, горючим, продовольствием. В час вечернего сеанса связи отправила радиограмму по его просьбе о Крушине. Очередная связь в назначенный час вечером.
Командиру было доложено, что Люся быстро идёт на поправку и ждёт не дождётся возвращения группы с Лёней. Степан же не решился говорить ей о гибели, поскольку она всё же пока слаба здоровьем. Также отрапортовали о хозяйственных делах – срублены и спущены на воду два добротных плота. Добыто и подвялено около центнера рыбы и птицы. Могли бы больше, но нет соли. Ждут возвращения командира, чтобы Кривич мог сходить за обещанной солью. Однако время до ледостава есть и можно пополнить запасы рыбы и мяса птиц, которой на озере – тучи.
Выслушав доклады, командир уединился со Степаном в глубине двора полевода.
– Как вёл себя Крушина?
– В целом спокойно. Расспрашивал о базе: где да какая? В лесу, говорю. Я оставил его у сгоревшего дома, в овраге. Сказал, жди. Он ослушался, стал за мной следить. Не лесной он человек, не таёжник, быстро потерял след, заплутал. Говорит, а у самого глаза бегают и руки дрожат, словно кур воровал. Я не стал его укорять. Подумал, до поры до времени. Потом, когда пришёл с Иваном и Кривичем, спросил. Ответил, мол, забоялся один. Назад всю дорогу угрюмо молчал. – Степан с тревогой в глазах уставился на командира, ожидая его реакции.
– Вечером у Валентины связь с Центром, возможно, ей подтвердят, в каком полку числился и воевал Крушина. Тогда сделаем выводы. А сейчас в полном составе отряда разберём в деталях план операции, разведку посёлка с помощью товарища Никиты удалось провести. Вечером устроим имитацию атаки на улицах Баранок. Идёмте в дом.
Крушина старался не маячить на глазах у командира, норовил не оказываться в поле его зрения. Но где там. Народу в отряде раз-два и обчёлся. Бойцы находились в куче, кроме поочерёдно дежурившего бойца на окраине села. За ним наблюдали теперь двое – лейтенант и Степан. Он это видел и нервничал, впадал в задумчивость, и, конечно, из-за рассеянности дважды получил замечание во время подготовки к операции. Его нервное напряжение достигло апогея к вечеру, когда Валентина стала проводить сеанс связи. «Бежать? Но куда, за линию фронта в действующую армию и там раствориться в гуще войск и неразберихе отступления? – панически спрашивал он себя. – Да разве дойду? Сотни километров! Ничего не совершил против народа. Чего бояться, сразу же раскроюсь, если что». И услышал, что его просят пройти в огород за баню. Он подчинился.