лу. Быстро заняли свои места. Двинулись. Впереди грузовик, сзади, приотстав, – мотоцикл. Выскочили на центральную улицу, впереди угадывалось энергичное движение солдат. Вспыхивали ручные фонари, горели фары грузовиков во дворе комендатуры и барака, превращенного в казарму. Солдаты по тревоге выбегали из помещения и садились в грузовики под тентом. Раздавалась хлесткая офицерская речь. У крыльца комендатуры стоял «оппель» с открытыми дверками. За рулем находился встревоженный солдат, в салон торопливо садились офицеры.
Машина с диверсантами подлетела к комендатуре и казарме в разгар посадки. Остановилась напротив двора казармы. Узкая улица позволяла забросать машины гранатами. И они полетели во двор с кузова, ударил «дегтярь» командира излюбленными бронебойно-зажигательными, заговорили пулеметы остальных. Ухнули гранаты, а за ними вспыхнул бензобак впереди стоящего грузовика.
Степан очередью накрыл легковую машину, перенес огонь на двери и окна комендатуры. Ботагов метнул трофейную гранату под ноги бегущим солдатам со двора комендатуры. Послышались вопли, удушливо пахнуло гарью.
Шквальный огонь диверсантов продолжался минуту. Кривич выскочил из кузова и бросился во двор казармы.
– Отставить, Кривич! – взревел командир, сменив диск и перенося огонь по окнам казармы, откуда ожидал ответ. – На место! Уходим!
Машина дернулась, пробуксовав колесом от резкого газа полевода, и, дребезжа кузовом, пошла. Кривич вцепился в задний борт руками. Иван подхватил его за шиворот, помог взобраться. Никита Иванович, выжимая из двигателя всю мощность, светя фарами, быстро уходил от места боя, за ним катил мотоцикл. Через минуту полевод свернул в прилегающую улицу и, не слыша погони, по приказу командира притормозил.
– Вот чёрт! Неужели у них больше нет транспорта? – с недоумением сказал Никита Иванович.
– Возможно, мы этот батальон грабителей изрядно чесанули! – возбужденно ответил лейтенант. – Не исключено, что взвода мародеров орудуют в ближайших населенных пунктах.
– Зря торопились, можно было достать вторую машину во дворе казармы.
– Рисковать не имею права. Мы не знаем, какие у них силы. Вы же видели во дворе мастерских два броневика. Их расчет, возможно, квартирует где-то поблизости и сейчас бежит по тревоге в мастерские. Могут дать хлесткую отмашку. Свою тактику менять не буду. Это сложившийся почерк.
– Но вы же били по броневикам бронебойными, повредили изрядно.
– Да, баки без горючего. Но мы не знаем, что у них внутри ангаров. Язык наш – был рядовой шофер, мало что знал, мало дал информации. У них много техники, это мы видим. Пока они очень богаты, подмяли под себя всю экономику Европы.
– Времени на изучение сил противника у нас действительно нет. Могут подбросить подкрепление, – согласился полевод.
Подкатил мотоцикл. Встал напротив дверки машины.
– Что, заглох? – раздался вопрос Ботагова.
– Нет, подождём погоню. Надо завершить операцию музыкальным аккордом! – весело ответил командир.
– Чесанули мы их, товарищ командир, как вы говорите, – сказал Иван. – Поди, без офицеров остались, Степан их в легковушке всех прошил? Кто наладит погоню?
– Первый раз бил из мотоцикла. Ловко придумано, – сказал Степан.
– А я первый раз метнул гранату с мотоцикла! Тоже ловко получилось! – под общий несколько нервный смех бойцов сказал сержант.
– Как там наши девчоночки, извелись, поди, – заботливо молвил Иван.
Татьяна и Валентина сидели в секрете в тревожном ожидании событий. Под руками автоматы. Рядом адская машинка, которую Таня готова привести в действие в любую секунду. Смущала опускающаяся темень. Угадает ли точно, когда вражеская машина наедет на заряд.
– Угадаешь, не волнуйся, – успокаивала Валентина подругу. – Командир первым прибежит сюда, как бросит машину за поворотом.
– Я не сомневаюсь. Стоп! Слышишь, взрывы и пулемёты!
– Да, где-то недалеко. Бой идет сюда. Я пока не дралась. Страшно!
– Привыкнешь. Я теперь спокойна. Наши бьют, живы! Приготовились!
И вот близко полыхнул свет фар, сзади машины тарахтел мотоцикл. Таня вцепилась в ручку адской машинки, подобралась.
– Таня, это мы! – раздался голос командира, и он выскочил из кабины. Машина остановилась, из кузова посыпались остальные бойцы.
– Мы здесь! – откликнулись дружно девушки.
Через низкий кустарник, лавируя меж деревьев, диверсанты быстро подошли к секрету. Подкатил мотоцикл, остановился.
– Как вы там?
– Снова хорошо чесанули. Скот на воле, бродит по лесу. Склад с ящиками присоленного и подвяленного мяса сожгли.
– Жалко, отсель не видно зарева, – возбужденно подтвердил Иван, – полыхнуло знатно! Даже жареным мясом напахнуло.
– Вы не видели знатного пожарища на станции! – сказала Таня. – Жуть! Где же немцы?
– Молчат, не решаются соваться ночью в лес. Снимаем заряд и уходим в Баранки.
– Вот как! – не то обрадованно, не то разочарованно сказала Валентина. – Мое первое боевое крещение не состоялось.
– Десант в тыл врага – это и есть боевое крещение, – урезонил радистку командир. – У вас иные задачи. Не хотел одну оставлять в незнакомом селе, вот и взял вас на операцию. Всем грузиться в машину.
Командир взял адскую машинку и стал сматывать провод. Подойдя к дороге, быстро отыскал заряд, снял взрыватели, извлек из земли мину.
– Готово. – Убедившись, что группа вся в сборе, сказал: – Никита Иванович, двигаем в Баранки.
Полевод включил скорость, и машина двинулась по дороге. Следом катил мотоцикл.
Через два дня дозорный сержант Ботагов, находящийся на взлобке, где отряд разгромил карателей, увидел широкую цепь солдат, двигающуюся в сторону Баранок с двумя овчарками. Впереди шли минеры с миноискателем, прощупывая дорогу. Сзади цепи медленно двигалась с остановками тяжелая бронемашина, за ней «оппель» с офицерами. Следом катила машина с радиопеленгатором. Наученные горьким опытом, немцы сменили тактику. Этого и опасался Белухин.
Диверсанты в эти два дня заложили в глухой балке схрон с оружием, боеприпасами. Подготовленные к уничтожению машины немедленно были взорваны, раненого Глеба, его жену и несколько оставшихся в селе престарелых женщин устроили на две подводы, и они ушли окольным путем на Заячий хутор. Баранки окончательно опустели.
Каратели входили в село осторожно. Вымершее, оно пугало своим беззвучием. Ни людей, ни собак, ни ворон. Не затаилась ли в тишине смерть каждого? Притихли и офицеры, забыв все команды, лишь ровно гудели моторы машин, медленно продвигаясь за минерами. Вот центр села, чадно догорают во дворе машины, а из самой конторы несёт трупным запахом.
По приказу офицера солдаты растеклись по усадьбам и, не обнаружив ни жителей, ни партизан, в звериной злобе сожгли огнемётами все дома. День стоял ветреный, раздувая пожар. Огненные вихри смели с лица земли все деревянные постройки, перескочили в близкий лес с восточной стороны, и пожар долго трещал там, устрашая самих поджигателей.
Поиск здесь же и оборвался. Овчарки на дорогах, что шли с разных сторон в село, след не взяли. Он был тележный и лошадиный.
Отдохнув сутки на хуторе, отправив на Широкое Ивана, Кривича и Валентину с задачей готовить базу для зимовки, лейтенант с боевой группой ушёл к шоссе, по которому беспрерывно двигались на восток вражеские войска. И сколько было пролито пота на маршах, отдано сил, как справлялись диверсанты с нервным напряжением и с бесконечным недосыпанием, как говорил Степан, одному богу известно. Но они продолжали драться, рвать железную дорогу и пускать под откос поезда врага, машины на шоссе, сжигать их, выводить надолго из строя автоброневики, уничтожать живую силу противника. Они били наверняка, маневрировали и снова били захватчиков. Кроме того, радистка Валентина передавала в Центр разведданные о передвижении вражеских войск и их дислокации…
Вместо эпилога
В кабинете Главнокомандующего товарища Сталина собрались генералы, отвечающие за партизанскую войну, разведку и диверсионную деятельность спецподразделений в тылу врага. Моложавые, иные седовласые – они сидели за столом с дерматиновыми папками, готовые ответить на вопросы вождя. Сталин стоял у оголовка с курительной трубкой в руке.
– У нас есть примеры героических действий разведчиков-диверсантов? – спросил Сталин, пристально всматриваясь в лицо генерала, попыхивая трубкой.
– Есть, товарищ Сталин, и много, – ответил генерал из разведывательного управления, вставая.
– Назовите для примера характерную группу.
– Небольшая, но очень мобильная группа лейтенанта Белухина за год пустила под откос девять вражеских эшелонов с горючим, боеприпасами, техникой, уничтожено в общей сложности до трёх рот солдат и офицеров. И что характерно, отряд почти не имеет потерь личного состава.
Сталин прошёлся вдоль стола, обдумывая полученную информацию.
– Вот как надо воевать, товарищи генералы! – взмахнул главнокомандующий рукой с трубкой. – Вы можете кратко рассказать, как лейтенанту Белухину это удаётся?
– Он очень хорошо подготовленный офицер: разведчик, минёр и снайпер. Прекрасно владеет любым оружием, чему учит своих бойцов. Белухин тщательно разрабатывает операции, наносит удар и отходит, снова удар и манёвр! Сам он называет такую тактику сберегающей. В её основе внезапность, натиск и отвага.
– Сколько же лет нашему герою?
– Двадцать один год, товарищ Сталин.
– Вот как! У нас живой Александр Невский. Передайте мою личную благодарность капитану Белухину, ну а от вас – представление к наградам по его заслугам. И – распространение опыта!
– Есть, товарищ Сталин! – ответил генерал.
– Садитесь, продолжим работу.
Ночами всё чаще падали легкие заморозки, но лист держался на багряных берёзах и клёнах, на черешчатых дубах и бузине с кровавыми кистями ягод, на липе и осине. Среди них янтарными взрывами стояли сосны и ели. Богатейшая осенняя палитра радовала глаз, восхищала душу и сердце. Но с каждым днём лесная постель всё больше пухла, словно заботливая хозяйка перед сном взбивала перину. Прелого листа пока не было: стояла относительно сухая, почти безветренная погода, и грязноватые осенние облака медленно кочевали на восток, откуда лесные люди с нетерпением ждали гостинец. Самолёт сел точно между горящих костров на опушке недалеко от Широкого. К нему побежали Степан с перевязанной рукой, старшина Ботагов, ефрейтор Осинин, Люся, Иван, Тимофей, Никита, радистка Валентина и трое юношей. Капитан Белухин, можно сказать, силой вёл к самолёту санинструктора сержанта Таню. Она была тяжела.