– Таня, любовь моя, не рви моё сердце, не упирайся. Как ты не поймёшь, что я не смогу с прежней силой бить врага, зная, что ты и наш младенец в опасности.
– А я не смогу нормально жить вдали от тебя, зная, что ты гораздо больше подвергаешься опасности, чем я на острове.
– Таня, ты моя жена, я не приказываю, я умоляю: лети и рожай сына или дочь в нормальных условиях.
– Хорошо, я выкормлю младенца грудью, поручу его маме и через полгода вернусь к тебе.
– Согласен, если ты сможешь отдать дитя в другие, пусть и в родные, руки.
– Это будет видно. Обещай мне, что не будешь возражать о моём возвращении.
– Обещаю. Будь умницей. Летчики торопят, надо быстрее разгрузить самолёт. Ночь нехмурая, рассвет придёт рано. Я должен быть уверен, что ты благополучно пересечешь линию фронта.
– Вам будут радировать о прибытии?
– Обязательно. Постарайся передать в Центр информацию о рождении ребёнка и своём самочувствии.
– Но как?
– Я же тебе говорил – коротким письмом. Адрес ты знаешь. Ну, всё, до свидания, любовь моя! Береги себя и нашего первенца.
Капитан сдержанно принялся целовать Таню, но она нервически всхлипывала, и поцелуи её вылились в бурю чувств. Наконец, груз из самолёта был вынут, и, не глуша мотора, пилоты махали руками, призывая к посадке Таню. Белухин подхватил жену на руки и, усадив в чреве самолёта на разостланный матрас, сам выскочил наружу. Тут же закрылась дверка, и самолёт медленно двинулся, набрал скорость, круто взлетел. Ночь быстро поглотила убегающую тёмную точку.