Спуски этой шапки ладен завязал сзади на затылке – на манер варваров.
– Приветствую гостя, назвавшегося братом в нашем доме, – ответил ладен.
Голос силён, с хрипотцой, что выдавало в нем вождя. Он привык отдавать команды, перекрикивая шум боя. Имя этого гирцийца не пустой звук для ладенов. Как и рассчитывал Виал, слухи достигли крепости.
По строю прошелся шепоток, ладены нарушили порядок, сместились вперед. Шорохи, шепотки, удивленные взгляды. Иноземца окружили полукругом, разглядывая во все глаза.
– Скажи, Косс Виал, зачем ты явился в наш дом, – спросил ладен.
– Ищу брата своего Китора Пагасида.
– Знакомое имя, – кивнул ладен, – меня зовут Филогес, полемарх Эреи.
– Рад знакомству. Китора здесь нет. Где мне его найти, когда явится сюда?
Такая поспешность со стороны чужеземца сбивала ладена с толку. Привыкшие иметь дело с тиринцами, данаями, они не успевали перестроиться к поспешности гирцийцев.
– У меня три судна в гавани, нужен ремонт, моим ребятам отдых. Да еще припасы. Мы не собираемся голодать у братьев под стенами. Так, когда мои люди будут обеспечены?
Виал именно на такой эффект рассчитывал.
Видно, как замешкался Филогес. Отослав парней, что сопровождали чужеземца, он пригласил того в свою палатку.
– Мне некогда рассиживаться, пока мои люди не обогреты, не накормлены. Впереди долгий путь на восток, бои с данаями, слава и добыча. Нам нужен отдых!
– Будет, будет отдых! – сдался Филогес.
По его знаку из строя вышли ураги, с десяток воинов, не больше. Они помогут разместиться иноземцам, а заодно проследят, чтобы те не натворили дел в крепости.
– Нам хватит любого эллинга для отдыха, – бросил им вслед Виал.
– Мы позаботимся о гостях. А теперь, ты, назвавшийся братом, все же удели мне внимание. Нам следует переговорить.
– Опять болтовня, – вздохнул Виал.
Сделал он это только для вида, чтобы закрепить репутацию скорого на действия навклера. Больше – гирцийца.
Даже с такой репутацией, овеянный славой, порожденной слухами, Виалу придется убеждать Филогеса. Здесь нет брата, нет Китора, который мог взять ответственность на себя. Полемарх решал, стоит ли расправиться с иноземцами или заключить с ними союз. На такие действия царь его не уполномочил.
Виал забрался в палатку воина, чувствуя, что лезет в пещеру горного льва. А заодно заманил сюда двести восемьдесят три человека.
Глава 5
Стены, окружающие город, не зря считаются барьером, разделяющим два мира. Не цивилизованных людей и варваров. Разделяются мир людей и мир духов.
Ночь за стенами Саганиса пахла иначе, чем в городе.
Уже в десяти шагах от слива со всех сторон ударил пряный запах трав. Зимние дожди размягчили сухие стебли, подняли пыль иссохшей за лето земли. Пахло не мокрой соломой, а влажной пылью и удушливыми пряностями.
Земля покрывалась изморозью, местами раскисла. Тяжело идти, ногам холодно.
Ночи на Побережье, где выросла Хенельга, не сравнятся с этой ночью. Одежда данаев сковывала, тепла почти не давала. Хенельга убила бы за варварскую одежду. К сожалению, вблизи полиса варвары редко встречаются.
На родине сезоны выражены не так ярко. Лишь лето и зима выделяются из годичного круга.
Ориентируясь по знакомым приметам, Хенельга добралась до берега. В прошлой жизни именно здесь Виал строил лодку.
– Пусть Мефон будет щедр к тебе, друг, – пробормотала женщина.
Море все так же лениво накатывало на берег. За прошедшие месяцы вода избавилась от тепла, накапливаемого все лето.
В брошенном лагере никого. Старое кострище размыло дождем, опилки развеяло временем. Почти не осталось следов людей, что намеревались потрясти весь мир. Лишь памятный знак поселенцев все еще находился на своем месте.
Хенельга повторила за другом действия – плюнула на камень, оскорбив бога данаев. Ей не требовалось успокаивать нервы, просто она считала это необходимым. Хенельга не искала следов Эгрегия. Именно он ее найдет, стоит дать временя.
С Эгрегием ничего не случилось, в этом Хенельга не сомневалась. Родная земля не подведет друга, не бросит без помощи.
Убегая впопыхах, Хенельга не захватила с собой ничего ценного. Проклятый Аристогитон, чье тело теперь гнило на дне канавы, помешал ей подготовиться. Найдя сухих дров на окраине леса, Хенельга снесла их к старому кострищу, но разжечь огонь не смогла.
Огонь послужил бы прекрасным сигналом, теперь придется ждать до утра.
Чтобы не замерзнуть, женщина поднялась к лысым деревьям. Перемены, случившиеся в роще поразительны. Хенельга не привыкла к подобным изменениям, что претерпевает природа в иных землях. У нее на родине, да и в Гирции, редко встретишь чащу, состоящую из голых стволов. И зимой, и летом деревья радуют зеленой хвоей.
Сквозь ветви проглядывались звезды, подмигивающие из-за облаков.
Хенельга нашла укрытие в опавшей листве, но уснуть не могла. Она боялась гадов, что могли найти укрытие в этих же местах. Чужестранка не знала, что большинство змей и пауков зимой спят. Лишь весеннее тепло способно потревожить их сон.
Дожидаясь утра, Хенельга мысленно повторяла все то, что узнала в Саганисе, пока не задремала.
Сном это не назвать. Не дожидаясь рассвета, Хенельга выбралась из укрытия и умылась в ручье.
Осенью, когда они строили заводь у ручья, Хенельга думала, что воды в нем прибавится с наступлением холодов. Но ручей почти высох, лишь тоненькая струйка перемещала песок по руслу. Вода в лужицах скорее дождевая.
Приведя себя в порядок, Хенельга собралась на мыс с развалинами. Отсюда они впервые увидели Саганис, поняли, что Эгрегию знакомы руины.
Стоило поискать его там.
Мокрая галька осыпалась под ногами. Колючие кустарники не могли служить опорой. У них хрупкие стебли, легко отламываются от корней. Подъем занял много времени, сказывалась усталость и голод.
С голодухи нюх должен обостриться. Но Хенельга не чувствовала ни дыма, ни запаха жареного мяса. Словно ее друг ушел. Если не случилось ничего худшего. Об этом Хенельга не желала думать.
Развалины крепости ничуть не изменились, лишь вьюн сбросил листву, да камни потемнели от влаги. В трещинах держался мох, влажный и мягкий на ощупь. Стволы кустарников покрыты лишайником, незнакомым Хенельге.
Никаких примет пребывания человека.
Дальше расположена хижина пастуха, в которой они коротали ночь. Все вместе, в том числе тот раб из Кемила. До хижины путь неблизкий. Хенельга вздохнула, решила все же осмотреть развалины крепости.
Слой опавшей листвы шелестел под ногами, в самой крепости земля чистая. Нет песка, гальки – ветер сбрасывал все это за край. Уцелели три стены, четвертая обвалилась. Отлично видно Саганис. Из-за стен к небу тянутся десятки дымных столбов. Город просыпался, рабы готовили завтрак хозяевам. В проливе пустынно, лишь восточнее белели паруса – рыбаки.
В городе еще не знали о трагедии. Догадаются ли они искать иноземную женщину, отправятся на ее поиски?
Хенельга пожала плечами. Это ее не беспокоило. Вне стен полиса она не беспокоилась о данаях. И дух убитого не станет преследовать ее. Аристогитона вскоре обнаружат, похоронят, заставят дух угомониться.
А если не найдут, так море рядом. Постепенно останки вымоет из города.
Возможно, не стоило убивать Аристогитона. Хенельга понимала, что поступила неправильно.
Женщина вздохнула, обернулась, бросив взгляд на поблескивающие стены. Поднимающееся солнце высушивало дышащий паром камень. Будто камень горит, плавится. Пар смазывал мелкие трещины, заставлял цвета сливаться. И все же, Хенельга увидела символ у входа в арку. Солнце в этом месте не имело силы.
На камне кто-то нацарапал рыбку, сидящую на башне. Рыбка смотрела налево и чуть вверх. Понять значение символа не составило труда. Свежий символ. Камень еще не зарастил рану с помощью мха и лишайника.
Кивнув, Хенельга сказала, что поняла.
Она вышла из руин, взглянула в сторону северо-запада. Хорошо, что Виал показал им символы, принятые у мореходов. Не зная розы ветров, обозначения сторон света, резчица не поняла бы знака.
В той стороне в овраге располагалась роща. Когда-то там Виал брал ствол для киля. И вместе с товарищами тащил это бревно вниз, на берег.
Деревья сбросили листву, покачивались на ветру и скрипели. Звуки напоминали речь людей. Подходя к деревьям, Хенельга оглядывалась, замирала. Ей казалось, что она слышит голоса. Всего лишь скрипы. Лишенные листвы деревья разговаривали, мечтали о тепле и ждали весны.
Сон у них поверхностный, как у Хенельги этой ночью.
Едва переставляя ноги, женщина брела среди деревьев. Нашла кабанью тропу, пошла по ней, отодвигая от лица ветви. Сквозь переплетение ветвей местность просматривалась не десятки футов, листья не мешали обзору. Чужаков можно заметить издалека. И все же Хенельга проглядела, как наткнулась на мужчину.
Моргнула, не узнав его сначала, выставила вперед самодельное копье.
– Привет, – сказал Эгрегий.
Он переоделся – вместо шерстяной туники плащ из плохо выделанной шкуры. В руках копье, за спиной в связке дротики и металка для них.
– Опыта вот маловато, – признался Эгрегий, дергая лезущую шерсть из плаща.
От него несло, хотя этот запах полезен охотнику. Скрывал от дичи.
– Наберешься еще, – улыбнулась Хенельга, упав в объятия друга.
Обнявшись, они не стали тратить время на приветствия. Эгрегий понимал, что подруге пришлось нелегко.
Вдвоем они пошли сквозь заросли, стараясь не ломать ветви. По звериной тропе пробрались глубже в заросли. Здесь лиственные деревья уступили место хвойным. Почва изменилась, стала песчаной, сверху слой сухих иголок. На мягком ковре почти не читались следы. Ощутимо пахло мокрой соломой.
Лагерь Эгрегия разбил на возвышенности, между поваленных деревьев. Сосны рядом с холмом повреждены: кора сбита, на стволах углубления. Земля вокруг усеяна каменным крошевом и сбитой корой. Из трещин в комле сочилась смола, словно дерево истекало кровью.