Сами чужаки расположились в сухой траве на вершине холма. Примяли траву под собой, чтобы не лежать на холодной земле. До дороги двадцать футов. Эгрегий разложил перед собой найденные голыши. Камни словно подготовленные для пращника.
– Мефон постарался, его демоны огладили их для нас. Я прошелся по берегу, выискивая подходящие.
– Молодец, Хозяин покровительствует старательным.
Они обсудили, следует ли разделиться. Воинов по прикидкам Эгрегия будет десяток. Луки, копья, короткие кривые мечи – варварское снаряжение. Из брони кожаные нагрудники и войлочные шапки. Не защитят от копий с железным жалом, а уж тем более от точно брошенного камня.
– У меня было достаточно времени, чтобы потренироваться, – похвалился Эгрегий.
– Да я заметила.
– Потому, лучше не разделяться. Сбиваем, забрасываю, ты берешь дротики и металку, умеешь?
Хенельга кивнула. С копьеметалкой знакома.
– Там плевать, куда бросишь, строй будет плотный, да еще сбитый. Ну, повалишь пару коней, а не воинов, тоже дело. Потом они приближаются, берем на копья.
Эгрегий разместил перед собой остатки чеснока. В траве да на бегу, враги не обнаружат ловушку. Да еще весь склон изрыт кротами. Множество ямок, дыр, в которых спят пауки. В общем, данаям не поздоровится.
Солнце неспешно катилось к Рифинским горам, протянувшим к нему черно-белые пики. Лучи света еще долго били из-за сомкнувшихся челюстей. Самые темные дни прошли, люди готовились встречать весну.
– А у данаев когда новый год? – спросил Эгрегий, поглядывая на запад.
– Не знаю, почему ты у меня спрашиваешь.
– Ты же про них читала там. Может, запомнила.
Хенельга пожала плечами. Она подобным не интересовалась. Жрецам это важно. Эгрегий кивнул, поняв, что подруга даже про гирцийский новый год не знает. А ведь до него остался месяц.
Жаль, что придется встретить его здесь, в захваченной врагами земле.
От земли тянуло холодом. Зимнее солнце не успевало ее прогревать. Запахло влажной соломой, из оврагов поднимался туман. Дорога на холме отчетливо видна, пыль прибита зимними дождями.
Появление данаев скорее услышали, чем увидели. Когда до патруля оставалось полсотни футов, Эгрегий их заметил. Он развернул пращу, готовясь к удару. Хенельга взглянула на друга, приготовила дротики. Все действия в молчании. Роли распределены, каждый знает, что необходимо делать.
Еще можно отступить.
Патруль из десятка всадников, как и ожидал Эгрегий. С ними идет пара пеших, не воинов – очевидно, взяли по пути. То ли знакомые, то ли пленники. Оружие у пеших не отняли. Одежда как степняков.
Вечерний сумрак не позволял разглядеть врагов. Мелькали силуэты, окрашенные серым. Ни блеска металла, ни яркого пятнышка. Все оружие лежит в чехлах. У конных щиты без окантовки из металла.
Дешевое снаряжение, зато эффективное в условиях патрулирования степи.
Воины начали спуск с холма. Эгрегий поднялся. Он еще не выпрямился в полный рост. Двигался тихо. Сухую солому не тревожил. Хенельга поразилась ловкости своего мужчина. Сама она оставалась на земле, понимая, что в степи у друга преимущество.
А так же опыт.
Эгрегий выпрямился – силуэт на фоне черноты угасающего дня. Его не заметили. Кони не учуяли присутствия чужака, помывшегося перед боем. Словно воины, иноземцы готовились к схватке, приведя себя в порядок – волосы в косы, морда отскоблена до блеска.
Пусть это сражение не похоже на благородное искусство, обезображено военными хитростями. Все же, оно совершается во славу древних богов.
Эгрегий уложил камень в ложе пращи. Ждал, прежде чем раскрутить снаряд.
Конные спускались по склону, откинувшись в сторону крупа. Лошадям приходилось пригибаться к земле, тяжело переступать, чтобы не свалиться. Некоторые всадники спешились, чтобы облегчить уставшим коням спуск.
Эгрегий раскрутил пращу. Неожиданный звук привлек внимание арьергардных воинов. Они вертели головами, выискивая источник звука. Сильный ветер, шум травы мешал. Зато ветер напоминал Эгрегию о себе.
– Да знаю я, – проговорил сквозь зубы парень.
Глаза его слезились от холодного ветра, приходилось смаргивать. Цели впереди расплывались.
Авангард спустился вниз, прошел вперед, наткнувшись на ловушку. Конь под одним из всадников взвизгнул и дернулся. Воин не удержался в седле, свалился, вцепившись за луку. Это еще больше испугало животное. Рана, может быть, не серьезная, но шум, неожиданность, темнота – повлияли.
Лошадь понесла, потащив всадника за собой. Ее крики и вопли воина взбудоражили других лошадей. Те замерли на месте, сбились кучно и принялись переступать ногами. Они готовы броситься, инстинкт заставлял их сбиться в стадо и сбежать от неведомой опасности. Лишь дисциплина их держала, выучка.
Переступающие кони нашли оставленные для них ловушки. Недовольное ржание, испуганное всхрапывание. Животные не слышали команды воинов.
Эгрегий метнул камень. Удар пришелся в круп арьергардного коня. Тот вскрикнул почти по-человечески. Страх передался всем животным. Они кинулись вперед по дороге, помня, что светлая полоса земли приведет к знакомому стойлу. И наткнулись на щедро разбросанный чеснок.
Данаи повалились на землю, кого-то унесло с потоком взбешенных животных. Вместе с мешками те уносили гориты, закрепленные на боку седла. Хенельга больше всего опасалась этого страшного оружия. В один момент десяток воинов остались без оружия, их разметало по степи.
Сверху на них рушились камни. Удары приходились то в грудь, то в плечо. Сбивая с ног, нанося страшные раны.
– Оставь мне одного, – рассмеялась Хенельга.
Зачем эта копьеметалка, на них никто не бросится.
Она ошиблась.
Воины собрались. Их осталось полдюжины, остальные метались по степи, то ли искали спасения, то ли потерялись в сумраке угасающего дня.
Шестерка воинов обнаружила засаду и направилась к чужакам. Двое пеших, что сопровождали патруль, куда-то сгинули. Высокая трава поглотила степняков.
Отлично. Убивать их не следовало, зато они могли разнести весть, что на данаев совершили нападение. Пущена кровь, запах которой привлечет всех волков и в пустоши, и за Горловиной.
– Вот, а ты жаловалась, – рассмеялся Эгрегий.
У него закончились камни, прикрывшиеся щитами воины пробирались через траву. Их должно смутить, что врагов всего двое, что они не сбежали. Хенельга бросила пяток заготовленных дротиков, убить никого не удалось, но короткие копья обрушились на щиты. Выстроившиеся в шеренгу воины приближались.
– Теперь копья! – крикнул Эгрегий на гирцийском.
Пусть данаи слышат язык победителей, пусть трепещут!
Патрульные сбивались с шага, оступались по склону, неумолимо приближались. Уже видны лица. Из-под войлочных шапок торчали курчавые русые волосы. Смуглые физиономии молодых воинов, серые, карие глаза. Стиснутые зубы.
Данаи приблизились, наткнулись на чеснок. Этого чужестранцы и ждали.
Эгрегий и Хенельга разошлись в стороны, напали на замешкавшихся врагов с флангов. Те не успели прикрыться щитами. Острые жала нашли жертву, испили крови.
В считанные мгновения нападающие закололи отряд. Одного пришлось добить, метнув боевое копье в спину.
Не тратя время на радостные вопли, Хенельга и Эгрегий обыскали убитых. Серебро, медь, короткие клинки – простая добыча. Во флягах из высушенных тыкв плескалась какая-то жидкость, Эгрегий мечтал, чтобы это оказалось вино. Откупорил – вода в смеси с уксусом.
– Тьфу, не повезло!
Он осушил флягу, выбросил ее.
Кивнув подруге, они развесили добычу на себе. Чеснок собирать не стали. Прошли дальше по дороге, найдя умирающего коня. Прикончив того ударом копья, забрали седельные мешки, в которых было зерно, личные вещи воина и его ужин – черствый хлеб, сушеные маслины и яблоки. Лук, к сожалению, забрать не удалось. Лошадь упала на левую сторону, смяв горит.
– Будем брать мяса? – спросила Хенельга.
Эгрегий только закатил глаза.
– Прости, не подумала.
Конина разнообразила бы питание. Но раз Эгрегия тошнит уже от мяса, Хенельга не настаивала.
– Забрать бы печень, но времени возиться нет, – вздохнул он. – Уходим.
Уйти они не успели. В темноте, у края дороги он увидел два темных силуэта. Те самые степняки, что сопровождали патруль.
Двое пеших в войлочных шапках и шерстяной одежде. Трава скрывала их силуэты, от пляски стеблей фигуры размывались в сумеречном свете. Не люди, а духи степи, пришедшие на запах крови. Мертвецы их не интересовали, а вот живые…
Все ж, это люди. У них с собой оружие – кривые луки в горитах. К бою оружие степняки подготовили, футляр со стрелами открыт. Короткие мечи в ножнах, а в руках воины держали копья.
Меркнущий свет отражался от копейных наконечников.
На человеческую сущность степняков указывал запах – немытое тело, конский пот, легкий оттенок тлена и мокрой шерсти. Призраки так не пахнут. Если у них вообще есть запах.
Эгрегий перехватил копье, с которого капала кровь. Впервые он задумался о том, что не хватает щита.
Хенельга встала чуть в стороне, взяв копье двумя руками. Сможет метнуть его, если понадобится.
Степняк указал на убитого коня и спросил на языке данаев:
– Забрать дай?
– Чего?
– Мясо себе взять? Ты себе брать мясо?
Он указывал на убитое животное.
Эгрегий перевел взгляд на добычу, потом на степняка. Переспросил, чего он хочет. Удивился, что варвары явились из надежды забрать остатки с чужого ужина.
– Да бери, конечно.
Эгрегий отступил в сторону, давая степнякам пройти. Те тут же бросились к туше, не обращая внимания на чужаков. Срезали подпругу, отбросили седло, вытащили поврежденный горит, цокая языком, при виде сломанного оружия.
– Нада? – спросил другой воин.
Эгрегий покачал головой. Они ниже его ростом, хотя и крепкие. Смуглые лица, косы черных волос. Над броней у одного болтался амулет в виде скачущего оленя, выполненного в местном стиле.