О, боже, но что же делать?
Нет, так нельзя. Нельзя так. Как я хотел уснуть! Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь… Сосредоточиться и ни о чем не думать. Вот так! Чернота. Вот так.
…Муж, понимаешь. Я тебе позвоню, не надо так. Пожалуйста, не сердись…
Ее лицо, ее красивое бледное лицо с голубыми глазами в окружении черных ресниц. И прекрасное тело. Она тоже обманута, она страдает, ждет, ее надо спасти!… Как ту девушку из сна, что ли? Они умирают внутри… Из-за меня – еще хуже? Поверила, и… Я – такой же?
Светает. Сколько?… Пять без пяти. Через три с половиной часа можно звонить. Нет, через четыре с половиной. Когда она уже точно будет.
Все смешалось…
Нет, лучше пойти! Встать, пойти прогуляться. Да, скорее, скорее! Так лучше! Предал, предал ее, как Антон… Мы все предаем друг друга, не верим. Но почему, почему, почему…
Улица. Светло уже. Торопятся люди. Идут, заспанные. Работа! Чуть ли не строем идут. И я среди них. Мы идем. Серым утренним строем, разорванным. Мы – идем. На работу! Мы строим Светлое Будущее! Чье? Где оно? Мы строим… Строим… Светлое Будущее… Для Всего Человечества! Россия, милая Россия, как грустно нам… Стоп, стоп! Не надо об этом, не надо. Слаб, слишком слаб я. Что-то, наверное, не то делаю, что-то не то…
Хорошо, что прохладно, здесь, на улице, легче. Воздух! Скоро солнце взойдет, вон, на востоке уже… Осторожно с машинами! Так нельзя все-таки. Сейчас нужно следить за собой. Смотреть за собой. Если все так, то… Россия, милая Россия… Стоп.
Половина девятого, наконец-то… Все же рано! Хорошо бы час еще. Выдержать… И тогда уж звонить.
Без пяти девять. Немного еще. Вдруг я и на самом деле не прав? Мало ли… Знать бы! Не побоялся бы ничего. Извинился бы тотчас. А если прав?…
Пора, пожалуй. Девять двадцать. С Богом.
– Ларису Гребневу, будьте любезны…
– Алло.
– Здравствуй.
– Здравствуй.
КАК НИ В ЧЕМ НЕ БЫВАЛО…
– Извини, но… Что у тебя вчера случилось?
– Я просто не могла. Я же тебе сказала.
Строгость. Совсем, совсем другой голос.
– Но мы же договорились. Что же ты раньше?
– Я совсем забыла. Мы давно собирались идти на вечеринку, я просто забыла. Мы с тобой поговорили, а тут он пришел. У его приятеля дипломный проект приняли, нужно было отметить.
Даже рассерженный голос, с оттенком досады. Как будто виноват я, а не она.
– Ну, что ж, пока. Как-нибудь позвоню. Извини, что побеспокоил сегодня. Пока.
Молчит. Не вешает трубку. Наконец, говорит:
– Пока.
И тут уж частые гудки. Все. Повесила. Финиш, как говорится. Конец. О, Господи, мир погас. Свет погас в мире. Все.
А – вечером – телефонный звонок. Подходить, нет? Все же я подошел. Нет, не она.
– Привет, Олег!
Виталий. Давний друг, с которым года два уж не виделись. Вместе учились в университете когда-то – не в Литературном, а раньше, я ведь в МГУ раньше учился. Почувствовал он, что ли? Ну, да, ведь договаривались тогда, что: если кому-то из нас будет плохо, то другой придет обязательно! И поможет. Вот он и звонит. Телепатия?
– Привет, Виталий. Давно не слышал тебя. Рад.
– Текучка, Олег. Сдал «диссер», защищаюсь скоро. Ну, как ты?
– По-разному. Сейчас, честно говоря, плоховато. Ты словно почувствовал.
– Вот как? Ну, что ж. Тем более. Не рассказывай сейчас – у меня предложение: поедем завтра за город? Погода-то какая! Там все и расскажешь.
– За город? А куда?
– Тут, рядом со мной. Не за город даже, а в парк. У нас парк отличный – как лес. Пойдем? Возьми с собой кого-нибудь, если хочешь. Девушку какую-нибудь.
– Да нет у меня сейчас…
– Давай один!
– А ты один будешь?
– Я с девушкой буду. Она нам не помешает, Олег. Она… как бы это сказать… понимает некоторые вещи. Хорошая девушка, правда. Я первый у нее, между прочим. Ну, договорились?
Спасибо, Виталий…
24
…Синяя вельветовая куртка висит у меня на плече. Я стою у выхода из метро. Отчаянное солнце!
Рядом – рюкзаки свалены в кучу, три девушки и парень ждут, гитара… Значит, песни, грустные туристические песни, деревья, дым костра, теплая влажная земля, угли, печеная картошка, усталость, сон… А в последнее время я как-то от этого отошел… Зря.
Какое горячее солнце! А вот и он, Виталий, – улыбается, почти и не изменился, только давно не стриг виски – пушистые виски. И веселые, добрые глаза:
– Прривет, старрик! – старая его привычка грассировать «р»..
Оба мы рады, только Виталий держится проще, раскованней, а я смущен и зачем-то делаю грубоватый вид, чтоб не казаться сентиментальным. Ведь когда-то Виталий был одним из самых близких моих друзей.
– А где же она? – спрашиваю.
– Она здесь живет недалеко. Я обещал, что мы за ней зайдем. Пошли?
– Конечно. А давно вы с ней?
– С прошлого года, с ноября. Познакомился в магазине. Вместе лыжи покупали.
– Смотри, сколько же мы не виделись!…
– Я тебе звонил несколько раз. До тебя дозвониться – как до министра.
– Да нет, просто квартира коммунальная, много желающих. Ну, а… Ты действительно влюбился?
– Не знаю, Олег. Она мне нравится. Даже очень. Тонко понимает некоторые вещи. И без комплексов. Я у нее первый, но она просто умница. Современная в лучшем смысле, естественная. Ну да ты посмотришь.
– А лет сколько?
– Восемнадцать. Ну, а как у тебя?
Мы идем по солнечной площади, деревья уже начали зеленеть – легкая зеленоватая дымка…
Белая кофточка, темная короткая юбка, движущиеся ноги обрисовывают плавные линии – встречная девушка улыбается, темно-каштановые волосы поблескивают на солнце, с ней подруга в джинсах, обе так и светятся, и когда они минуют нас, мы оборачиваемся, глядя им вслед, и ловим друг друга на этом. Смеемся. И девушки оборачиваются! Вот же, вот жизнь!
– Я тоже влюбился, Витальк, но у меня как-то странно, сложно, «нетривиально», как ты говоришь. Я даже рассказывать сейчас не буду. Это долго. И не нужно, наверное.
– Правильно. Не надо сейчас, если долго. У нас еще будет время. Да, слушай, я хотел тебя спросить: ты что собираешься делать на праздник?
– На Первое Мая? Знаешь, я как-то еще не думал. Не до этого, ей-богу. Хотя ведь скоро. А ты что думаешь?
– Поедем на рыбалку, а? У меня палатка есть, спальник. Я знаю отличное место, спиннинг возьмем, удочки, донки…
О, боже, боже! Зачем преступность, зачем Лора… Зачем эти все сложности… Вот же она, ЖИЗНЬ!
Идем по бульвару, и здесь деревья тоже оделись в зеленую дымку, а вон в той закусочной я бывал когда-то с Антоном, еще в то давнее время, когда началась наша дружба. Антон был тогда как свежий источник, да и я, наверное, был немного другим.
Достоинство Виталия: умеет не только говорить, но и слушать. И спрашивает действительно с интересом.
– Что у меня? – переспрашиваю. – В журнале поручили очерк о малолетних преступниках – неплохо, да? Ездил уже в несколько мест… Лучше тему для меня трудно придумать, ты же понимаешь! Интересно…
– Но это же здорово! А как насчет других вещей? Ты говорил, что у тебя, будто бы рассказ где-то приняли?
– Нет, с тем рассказом пока туго, а вот с очерком…
А вот и она. Ее зовут Жанна. Молоденькая, худенькая, живая, чуть-чуть небрежная с Виталием, что сразу бросилось в глаза, смелая. В легком платьице, с кофточкой в руках. И какой-то удивительно открытый взгляд. Очаровательная. Свободная, молодая…
У меня в руках волейбольный мяч и сумка – их мне доверила Жанна, – и я рассказываю своим спутникам об интересной маленькой книжечке, что прочитал недавно в библиотеке: «Психология народов и рас». Любопытная книжечка! Там есть, например, такие слова: «Народ, измученный свободой…» Очень интересное выражение, правда?
– Люди хуже, чем ты о них думаешь, они похожи на червей, – говорит вдруг Виталий. – Ты никогда не задумывался над тем, что люди похожи на червей?
Такие крайности всегда не нравились мне. Ведь все не так просто, и люди разны… Легче всего обвинять! Выход же надо искать, выход! Но не хотелось спорить сейчас. А Виталий уже говорил о дельфинах, какие они умные – умнее многих людей, – и о том, что сейчас наконец-то начали исследовать загадочное в человеческой психологии. Кое-что по этой части есть и в его диссертации – он психолог и кибернетик, он, в отличие от меня, МГУ закончил.
– Новую пословицу слышал? – спрашивает он, смеясь, и продолжает: – «Чем больше я узнаю людей, тем крепче начинаю любить собак». Неплохо, да? Тебе трудно жить, потому что ты ошибаешься в людях! Ты хочешь больше, чем они могут. Всегда будешь лоб себе разбивать. Человека не переделаешь. Это ошибка, Олег. Кстати, если ты опустишься до фантастики, то мы с тобой можем вместе написать повесть. Хочешь? У меня есть классный сюжет, а ты сделаешь то, что не получится у меня – эмоций добавишь. Нужна точная мысль, и можно вывести многое на чистую воду. Через фантастику. Ты, кстати, последнюю речь нашего горячо любимого Генерального читал?
С радостью слушал я своего давнего друга. Мысли бурлят! Приятно было смотреть на него, видно было, что и Жанна внимательно слушает, хотя и не вмешивается в разговор. Мне и это нравится, я завидую своему другу. Какая милая девушка!
– Читал речь, читал, – отвечаю. – Вот только чего никак не пойму. Так модно стало обвинять предшествующих во всех смертных грехах, особенно самого главного, Сталина то есть. Как будто он лично арестовывал, допрашивал, расстреливал, гноил в тюрьмах сотни тысяч, а то и миллионы людей! А теперешних, наоборот, на все лады принято славить, хотя пока они еще ничего хорошего не сделали. Холопская какая-то психология, ты не находишь? Ничего не меняется! Чего ж удивляться преступности и чему угодно, правда?
Это было удивительно, однако Виталий тотчас же изменился в лице и оглянулся. Никого поблизости не было, мы шли втроем, но машинально и я оглянулся тоже.
– Зачем так громко? – сказал Виталий. – Ты что, забыл, где находишься? – И он криво улыбнулся. – Хочешь, новый анекдот? Слушай. Жил-был царь. Дважды два – шесть, говорил этот царь. А тех, кто с ним не соглашался, он казнил. Потом этот царь умер, и пришел новый царь. Дважды два пять, заявил новый царь. Люди обрадовались, но самые умные пришли к царю и сказали: «Ваше величество! Но ведь дважды два – четыре!» «Дважды два пять, – повторил царь. – А если вы будете сеять смуту, то опять будет шесть!»