— Его родные тоже знали, что он был наркоманом, — подтвердил Дронго.
— Вот видите. Такие люди потенциально очень опасны. И вообще все, кто замышляет и осуществляет подобные акты, достаточно неоднозначные типы.
Она не сказала «люди», и Дронго на это тоже обратил внимание.
— У вас есть еще ко мне вопросы? — взглянув на часы, спросила Кюльджан.
— Только два. Вы знали, куда именно ездит ваш брат — в Турцию или в арабские страны?
— Конечно нет. Я не совсем понимаю: какое это имеет отношение к возможному судебному иску?
— У вашего брата могли быть состоятельные спонсоры, которые финансировали его деятельность, — пояснил Дронго, — и которые должны отвечать за все случившееся.
— По-моему, такими проблемами должны заниматься другие службы, — заметила Кюльджан, — а не юристы, которые разбирают имущественные споры.
— Прошло уже два года, и никого найти не удалось, — возразил Дронго.
— У меня достаточно и своих проблем, чтобы думать о неких таинственных зарубежных друзьях моего брата, — отрезала женщина и добавила: — Какой второй вопрос вас интересует?
— Вам не кажется странным, что человек, воевавший в Чечне на стороне российских войск, через несколько лет становится организатором такого преступления и примыкает к радикальным клерикалам?
Она несколько удивленно взглянула на эксперта и спросила:
— Вы юрист или психолог? Разве вы не знаете, что человек меняется на протяжении всей своей жизни? Думаю, что мой брат тоже сильно изменился. Возможно, на его трансформации сказалась и неудачная жизнь с его бывшей женой.
— Ясно. Спасибо большое, что согласились со мной встретиться. Идемте, я вас провожу.
Они поднялись и вышли из кафе. Уже подходя к зданию института, Кюльджан задала неожиданный вопрос:
— Вы будете говорить с моим братом?
— Если получится, — признался Дронго, — но, боюсь, это будет достаточно сложно. Что-нибудь ему передать?
— Что мы его помним, — сказала она на прощание и, повернувшись, пошла к дверям.
Дронго немного подождал и вернулся к машине, где его с нетерпением ждал Вейдеманис.
— Поговорили? — спросил он.
Дронго в ответ молча кивнул, и Эдгар не стал его расспрашивать. Он понял, что напарник не склонен разговаривать в автомобиле.
Они проезжали мимо станции метро «Павелецкая», когда Дронго вдруг попросил припарковать машину.
— Здесь неплохой ресторан, — сказал он.
Вейдеманис опять не стал удивляться, хотя прекрасно знал, что Дронго никогда не обедает в полдень, так как вставал поздно и обычно не очень плотно завтракал, ограничиваясь чашкой чая и творогом с сыром. Он припарковал машину, и Дронго сразу оглянулся. Сразу две машины пытались найти место парковки рядом с ними. Он вышел из салона и медленно двинулся по улице. Вейдеманис следовал за ним. Они вошли в открытый подъезд пятиэтажного дома.
— За нами следят? — понял Эдгар. — Я видел машины, которые ехали за нами. И рядом с институтом тоже были «наблюдатели».
— Как мы и думали, — ответил Дронго. — Они не просто следят за нами. Тут задействованы большие силы.
— Из-за израильтян?
— Думаю, что все гораздо серьезнее. Должны быть другие причины, иначе они бы ограничились только наблюдением. Но они поменяли нам сестру Шовдыгова.
— Ты уверен? — Вейдеманиса было сложно удивить, но он удивился.
— Абсолютно. Во-первых, она использовала различные выражения, которые обычно не говорит любящая сестра даже заблудшего брата. «Ужасное варварское преступление», — сказала она. Затем дальше. Она ошиблась, когда вспомнила, что возлагала цветы на могилы погибших немцев. Эта женщина не могла жить в Австрии столько лет.
— Почему?
— Там было шестеро погибших. И она невольно себя выдала, рассказав, что возложила шесть роз на могилы погибших. Дело в том, что австрийцы всегда кладут на могилы нечетное число цветов, а вот живущие в России обычно покупают четное количество.
В подъезд вошел какой-то мужчина. Увидев двух незнакомцев, он что-то пробормотал и быстро вышел.
— Сейчас зайдет другой, — предположил Дронго.
И оказался прав. В подъезд вошла женщина лет сорока. Коротко стриженные волосы, темный брючный костюм, темные очки.
— Извините, кто из вас господин Морозов? — обратилась она к ним. — Он должен был ждать меня здесь. Это четырнадцатый дом?
— Да, — весело подтвердил Дронго и добавил: — Вы лучше подождите, он наверняка сейчас придет.
Вместе с Вейдеманисом они вышли из подъезда и направились к его автомобилю.
— Более чем обычный интерес, — заметил Эдгар, усаживаясь в машину.
— Поедем домой, — сказал Дронго.
Когда они подъезжали к его дому, он неожиданно предложил:
— Давай еще немного погуляем во дворе.
Вейдеманис улыбнулся. Он уже понял, что его друг начал свою собственную игру.
Интерлюдия
Богдановский садился в машину, когда его догнал Савченко. Было заметно, как он взволнован. Генерал чертыхнулся, но, верный своему твердому правилу никогда не разговаривать о служебных делах при посторонних, даже при своем водителе, вышел из машины.
— Опять какие-то накладки? — недовольно спросил он.
— Дронго поехал на встречу в институт, где работала сестра Шовдыгова, — пояснил взволнованный Савченко.
— Чего мы и ожидали. Надеюсь, вы успели послать туда нашего сотрудника? Мы еще вчера знали, что он поедет на эту встречу.
— Мы послали майора Рахимову, — сообщил полковник.
— Очень хорошая кандидатура, — кивнул Богдановский, — толковый профессионал. Они поговорили с Дронго?
— Да. Именно поэтому я к вам и прибежал.
— Что-то не так?
— Нам кажется, что она провалилась, — признался Савченко.
Богдановский нахмурился, подумал несколько секунд и предложил:
— Поднимемся ко мне.
Вдвоем они поднялись в кабинет. Генерал прошел к своему столу, Савченко продолжал стоять.
— Рассказывайте, — приказал Богдановский.
— Они встретились и поговорили. Рахимова выполнила наше поручение. Во время беседы сообщила, что погибший Ламиев был наркоманом. Мы особо предупредили ее, чтобы она не педалировали эту тему — Дронго достаточно опытный профессионал, чтобы все понять.
— Очень хорошо. Тогда в чем дело? Почему вы считаете, что она провалилась?
— Там произошла накладка, к которой мы были не готовы. Мы познакомили Рахимову с руководителем института. Предупредили директора о ее визите. Но не успели познакомить ее с тремя его заместителями. Вернее, с одним познакомили, с двумя остальными нет.
— Ну и что?
— Когда она выходила из здания института, туда входил один из этих заместителей. Они столкнулись в проходной и не поздоровались.
— Но почему провалилась? Всему можно найти разумное объяснение. Почему вообще Рахимова должна была его знать?
— Это заместитель директора, который работает там много лет, — скорбным голосом сообщил Савченко, — и Дронго никак не мог пройти мимо факта, что они не поздоровались, прошли мимо друг друга, как незнакомые люди. А потом… потом Дронго поговорил с Рахимовой и уехал с Вейдеманисом. По дороге предложил ему остановить машину. Они вошли в подъезд и несколько минут обсуждали этот случай. Мы ничего не могли сделать, хотя послали туда сразу двоих сотрудников.
— Так, — неприятным голосом произнес генерал, — садитесь, Савченко, у нас теперь будет долгий разговор.
Полковник опустился на стул.
— Как это могло произойти? — начал Богдановский. — Вы понимаете, что из-за вашей сотрудницы была сорвана важнейшая операция?
— Она не виновата, — попытался объяснить Савченко.
— А кто виноват? Кто будет отвечать за провал нашей операции? Если завтра придет Блехерман и Дронго сообщит ему о том, что мы подменили Шовдыгову? Тогда у любого профессионала появляется очень неприятный вопрос: почему мы это сделали? Чего мы боимся, если вся группа раскрыта, все преступники либо погибли, либо осуждены на длительные сроки? Какой секрет мы изо всех сил пытаемся скрыть? Вы понимаете, что именно происходит?
Савченко молчал, уже не пытаясь что-либо объяснить.
— Она должна была здороваться со всеми, кто проходил мимо нее! — уже не сдерживаясь, выкрикнул Богдановский.
— Это тоже было опасно. Неизвестный мог спросить, кто она такая и почему она с ним здоровается. В подобных случаях ошибку можно объяснить. По правилам конспирации…
— Хватит! — перебил его генерал. — Какие правила, если мы все провалили… Эту идиотку Рахимову нужно будет вообще отстранить от работы. Мы только недавно дали ей звание майора. Видимо, поспешили. Она обязана была все видеть и понимать.
— Произошла накладка не по ее вине, — пытался отстоять свою сотрудницу Савченко. — Такое случается в жизни каждого профессионала. Абсолютно непредвиденный случай. Никто ведь не предполагал, что она может столкнуться с незнакомыми заместителями именно в тот момент, когда там был Дронго.
— Вы уже рассказали обо всем Штейману?
— Мы ему позвонили. Сейчас он приедет.
— Что думаете делать?
— Проанализируем ситуацию. Попытаемся понять, как нам лучше действовать в подобных обстоятельствах.
— Нужно учитывать, что Дронго и его напарник уже все знают. Они поняли, что мы проявляем ненужный и повышенный интерес к их расследованию. Следующий вопрос, который задаст себе даже не очень умный человек: почему? Почему мы так нервничаем и держим их под своим особым контролем? Почему заменили сестру Шовдыгова на нашу сотрудницу? И чего мы так боимся?
— Возможно, нам нужно будет войти с ними в контакт и попытаться объяснить нашу позицию, — предложил Савченко.
— Может, вообще все им рассказать, и пусть передадут эту информацию Блехерману? Вы можете себе представить, что тогда произойдет? Я даже не говорю о всемирном скандале, который нанесет непоправимый ущерб нашей стране. Я спрашиваю вас: вы представляете, что именно с нами случится? Нас не просто отсюда выгонят, Савченко, будет принято решение о нашей ликвидации. Просто потому, что другого выхода нет и не может быть… — Генерал замолчал на пару минут, о чем-то размышляя, потом посмотрел на Савченко и задумчиво проговорил: — Может, этот вариант подойдет и нам…