— Он был его адвокатом на суде? — уточнил Дронго.
— Нет, — покачала головой Зарният, — у них были свои адвокаты. Но они ничего не смогли сделать. Говорили, что все придумал Шовдыгов, а мой муж помогал этому смертнику собирать бомбу. Но я не видела дома ничего подобного. Потом сказали, что они собирали бомбу в гараже. Там нашли какие-то железки, провода. Но я действительно ничего не знала.
— Ваш муж дал признательные показания, — не выдержав, вставила Рахимова. — Он сам рассказал, как они готовили этот «пояс смертника», как собирали его в гараже и как он подвозил Хаджирова к месту взрыва.
— Может, его заставили так сказать, — тихо предположила Зарният, — может, он ради детей так сказал, чтобы взять все на себя. Или другие причины были. Только мой муж очень хороший человек и не стал бы убивать людей, которые не сделали ему ничего плохого.
— Он помогал собирать бомбу, — упрямо повторила Наира, — с помощью которой смертник Хаджиров взорвал столько людей.
— Он не убийца, — возразила женщина, — и я никогда в это не поверю. Мои сыновья должны знать, что их отец честный человек. Он не мог такое сделать.
Рахимова взглянула на Дронго, словно давая понять, что подобный спор бесполезен.
— Где вы жили в Москве? — уточнил он.
— У метро «Новые Черемушки», — ответила Зарният и назвала адрес.
— У вас была большая квартира?
— Обычная квартира. Три комнаты. Но у мужа был свой гараж. Я продала квартиру с гаражом. А этот дом мне сразу понравился, еще когда показали фотографии. Он был такой удобный. И обе школы рядом, общая и спортивная. Мой брат тоже советовал нам сюда переехать. Здесь раньше жил какой-то военный. Они с женой отсюда уезжали в Казахстан и решили его продать.
— А ваш муж куда-нибудь уезжал? Летал в Турцию или арабские страны?
— Он ездил только в Мекку на хадж, — вздохнула Зарният, — как раз за восемь месяцев до этого взрыва. Поэтому я не верю никаким следователям или прокурорам. Я никому не верю. Человек, совершивший благочестивый хадж, очищается, побивает камнями дьявола и становится лучше. Он стал хаджи Шамаилом и не мог планировать убийства людей. Не мог помогать собирать эту бомбу.
— Он летел через Турцию? — уточнил Дронго.
— Нет. Они вылетели прямым рейсом в Аравию. В Саудовскую Аравию, — поправилась она.
— Это стоит достаточно дорого, — заметил Дронго, такие хаджи обычно по карману только состоятельным людям. Многие отправлялись автобусами в эту тяжелую и изнурительную дорогу.
— Вы были на хадже? — поняла Зарният.
— Был. Я тоже летал на самолете в Мекку.
— Им тогда помог какой-то благотворительный мусульманский фонд, — пояснила она. — Шамаил считал это большим подарком судьбы. Он вернулся таким счастливым. А через некоторое время его арестовали.
— Ваш муж сам дал показания и рассказал обо всем, — в который раз повторила Наира. — Возможно, в поездке у него были и другие встречи, о которых вы не знали.
— Это невозможно! — горячо возразила Зарният. — Даже думать об этом неправильно. Разве может человек совершать хадж и думать о том, как убивать людей? Вы ведь тоже мусульманка? Я это поняла по вашему лицу.
— Да, — кивнула Рахимова.
— Тогда как вы можете такое говорить? Он не мог говорить об убийствах людей во время хаджа. Это большой грех.
— Вы встречались с вашим мужем после приговора? — спросил Дронго.
— Один раз, когда он был еще в Москве. Мне позвонили и сказали, что разрешат свидание.
— Где состоялась эта встреча? В тюрьме?
— Нет. Меня отвезли в другое место. Я не знаю куда. Шамаил сказал, что это место, откуда пересылают всех осужденных.
— Что он вам еще сказал?
— Чтобы берегла детей. Он заплакал, и я тоже заплакала.
— Больше ничего?
— Нет. Мы говорили несколько минут. А потом он написал мне два письма. Я их храню.
— Вы не хотели с ним увидеться в колонии?
— Хотела поехать, но Шамаил написал, что свидания запрещены и он сам сообщит, когда можно будет приехать.
— У вас остался номер телефона Юрия Гавриловича?
— Он у меня записан, сейчас принесу. — Зарният поднялась и вышла на кухню, очевидно, за записной книжкой.
— Поляков и его группа нашли детали «пояса смертника» в гараже Захохова. На них были отпечатки пальцев смертника и самого хозяина гаража. Ошибки быть не могло, — тихо проговорила Рахимова.
— Я понимаю, — кивнул Дронго. — Но несчастная женщина не может и не хочет с этим смириться.
В комнату вернулась Зарният и протянула Дронго листок с написанным номером телефона. Он взял его, посмотрел и почти сразу вернул хозяйке.
— Это для вас, — сказала она, — я выписала вам номер.
— Я уже его запомнил, — улыбнулся Дронго и поднялся: — Что ж, нам пора уходить.
Наира поднялась следом за ним. Зарният молча проводила их до дверей. Оба гостя попрощались и так же молча вышли. Прежнее такси стояло у дома. Дронго прошел к машине и уселся в салон, даже не удивляясь, что уже знакомый водитель никуда не уехал и ждал их. Наира на этот раз не стала садиться рядом с ним, а устроилась на переднем сиденье.
— В отель, — попросила она, — даже не назвав адреса. Таксист кивнул в знак понимания.
Когда они вошли в холл гостиницы, Наира, обратив внимание, что ее спутник молчит, о чем-то задумавшись, не стала ничего спрашивать, только уточнила:
— Улетим завтра или можем прямо сегодня?
— Давай сегодня, прямо вечером, — мрачно попросил Дронго, — если удастся обменять билеты.
— Постараюсь, — кивнула она.
Примерно через час майор Рахимова позвонила Дронго и спросила, будет ли он ужинать. Он коротко ответил, что не голоден, но пообещал спуститься в ресторан. Буквально через пару минут он уже сидел напротив майора Рахимовой.
— Я поменяла билеты, — сообщила Наира.
— Хорошо, — кивнул он, ничего больше не спросив и ничего не сказав. Только, уходя, уточнил, когда ему нужно быть внизу.
Еще через два часа они улетели в Москву. Наира все время смотрела на своего спутника. Она чувствовала, что с ним лучше не разговаривать, словно он узнал некую тайну, о существовании которой она догадывалась. А он все время молчал. Даже в самолете, когда они возвращались в Москву. Где-то под Тулой самолет начало трясти, и Дронго неожиданно попросил стюардессу принести ему водки.
— Вам придется заплатить, — предупредила девушка.
Он согласно кивнул.
Когда они прилетели в Москву, их уже ждала его машина. Дронго предложил подвезти свою спутницу, но она отказалась, сказав, что поедет на служебной машине. Он не стал настаивать. На прощание, сменив дружеское «ты» на официальное «вы», Наира спросила:
— Вы собираетесь поехать в колонии?
— Обязательно, — ответил Дронго, садясь в свою машину.
Больше не было сказано ни слова.
Интерлюдия
Генерал Богдановский молча слушал доклад полковника Савченко. Когда тот закончил, он спросил:
— Больше ничего?
— Они вернулись сегодня ночью в Москву, — доложил полковник. Он посмотрел на часы и поправился: — Вернее, вчера, ведь сейчас второй час ночи.
— Вы все время вели за ними наблюдение?
— Конечно. Я дал указание не оставлять их одних ни под каким видом. Хотя я полностью доверяю майору Рахимовой. Она уже много раз доказывала свой профессионализм. И свою компетентность.
— Только не в паре с этим типом, — возразил генерал. — Не забудьте, как глупо она подставилась, когда пыталась сыграть роль сестры Шовдыгова. Семен Абрамович особо предупредил нас. Этот ваш Дронго исключительно опасен. Он может заметить то, чего не замечает никто другой. Еще раз проанализируйте их беседу. Поговорите с Рахимовой, может, она что-то заметила. Передайте материалы Штейману, пусть он их тоже просмотрит. Вы обратили внимание, как быстро и точно этот Дронго сумел вытащить информацию у бывшей жены Шовдыгова? Каждое слово, которое произносится в его присутствии, каждая фраза, каждое выражение лица может помочь ему увидеть нечто исключительное.
— Поляков сознательно обходил тему Турции, выполняя наши указания, — пояснил Савченко, — поэтому Дронго легко получил эту информацию.
— Я предлагал ему поехать в Турцию, но Дронго считает, что именно здесь сможет найти ответы на свои вопросы.
— Он мог там оказаться очень не к месту.
— Но тогда портил бы игру другим спецслужбам, а не нам, — отрезал Богдановский.
— В любом случае претензии были бы к нам.
— Я это помню, — нахмурился генерал, — и мы с вами сейчас очень рискуем. Любой промах, и мы в лучшем случае останемся без званий и пенсий. А меня почему-то такой вариант не устраивает. Я даже думаю, что напрасно согласился на этот ненужный эксперимент. Как ни неприятно об этом говорить, но нам необходимо было сразу получить согласие на ликвидацию Дронго и его напарника. Так было бы гораздо спокойнее.
— Наши аналитики считали это самым худшим вариантом, — напомнил полковник, — учитывая Блехермана и его связи. Израильтяне могли просчитать варианты. Все варианты, Алексей Федорович, о которых мы знаем. Семен Абрамович тоже категорически возражал.
— Они так похожи, — в сердцах произнес генерал, — оба не от мира сего. Как будто вдвоем прилетели с другой планеты. Наверное, у англичан или американцев тоже есть такие чудаки.
— Вы сами говорили, что Штейман был вашим наставником, — улыбнулся Савченко. — Он ведь самый опытный аналитик.
— Говорил. И сейчас говорю. Но все эти аналитики немного чокнутые. Ладно, давайте о деле. Что там еще было в Нальчике?
— Они поговорили с семьей Захохова, поужинали и выехали в аэропорт. Наши сотрудники все время держали их под своим контролем.
— Майор Рахимова знала, что за ними ведется наблюдение?
— В интересах дела решено было не сообщать ей об этом. И сотрудники, следившие за ними, были ей незнакомы, мы подключили местное управление. Но она наверняка догадывалась.
— Вчера она поднималась к нему в квартиру, — вспомнил Богдановский, — хотя там был еще и этот латыш Вейдеманис. А сегодня она не заходила к нему в номер?