– Помолчите, Смитсон! Я сам решаю, кому и о чем сообщать. Впрочем, берите кэб и привезите этого умника сюда вместе с его усатым доктором. Последний раз они жаловались, что мы затоптали все следы.
Понятно. Разглядываю начерченную зверем сложную загогулину на темнеющей кровавой лужице и понимаю – по всей видимости, мне придется дождаться великого сыщика, а потом взять дело в свои невидимые руки, раз уж так встали звезды.
Топот копыт по булыжнику затихает вдали, Смитсон спешит. Остальной полицейский отряд занимается – на мой взгляд – сущей ерундой, обыскивает тело покойной, осматривает тротуары и мостовую. Лестрейд зачем-то прикладывает к разорванной шее голову, словно надеясь, что она прирастет обратно. Жильцы дома, потревоженные шумом, торчали в окнах, вид полиции их успокаивал.
Я еще раз посмотрел на решетку ограды. Да, жуткое существо все еще там. Ждет… Но кого или что? Почему он не скрылся в зарослях сразу и не покидает место убийства сейчас? С некоторым ужасом я замечаю, что к горящей паре глаз добавляются новые – да-да! Еще и еще. Бестолковые полицейские их не замечают, впрочем… Что взять с этих людей, куда им до острого взгляда маленького народца.
Холмс оказывается невысокого роста крепышом в сером плаще и надвинутой по самые брови каскетке, его помощник – судя по «Таймс», доктор Ватсон, – высоким рыжим детиной в горчичного цвета костюме и прорезиненной накидке. Последний все время вытирает потное лицо и нервно оглядывается, бросая взгляды и на ограду, но – конечно же, не замечая глаз. Там собралось уже не меньше пяти… нет, шести особей. Глаза на разном уровне, возможно, звери тоже разные.
Жутковатый зоопарк, господа!
– Инспектор, вы сами видели убийцу? – скрипучим голосом интересуется Холмс. Он уже осмотрел место убийства, внимательно, под светом фонаря разглядел жертву. Даже перевернул тело несчастной девушки, ища что-то на окровавленной мостовой.
– Это несомненно зверь, мистер Холмс! Нечто вроде тигра или огромной собаки, как тогда, помните?..
– Гримпенская трясина? Разумеется, помню, инспектор. Мое серое вещество хранит все рассмотренные случаи. Но здесь постаралась не собака, я вас уверяю. И даже не волк. Версия с тигром выглядит убедительной, но есть ряд вопросов.
Ватсон вытирает лоб, пряча в карман огромный носовой платок. Если бы не пугающая расцветка, в яркую красно-зеленую клетку, он вполне мог бы послужить мне простыней.
– Тигр, мистер Холмс? Откуда в нашем благословенном городе тигр?!
– Понятия не имею. Но вот это, – сыщик показывает что-то инспектору на ладони, затянутой в щегольскую перчатку, – это же мех. Несомненно, ваши парни просмотрели важную улику.
Лестрейд беспомощно оглядывается по сторонам, но никто из подчиненных не спешит к нему на помощь. Даже умница Смитсон помалкивает в стороне, раскурив папиросу.
– И вы… Вы, мистер Холмс, знаете, куда он убежал? Вероятно, вы знаете! Окажите помощь Скотланд-Ярду, это ваш долг как подданного Ее Величества!
Сыщик недовольно морщится, но молчит. Вот он уже идет вдоль улицы, потом резко сворачивает к ограде парка. Доктор Ватсон следует за ним по пятам, в руке у него уже огромный армейский револьвер, но я сомневаюсь, что он успеет спасти своего друга от всей стаи зверей в кустах.
Мой выход, хотя я очень не люблю говорить с людьми напрямую.
– Мистер Холмс! Не удивляйтесь, что меня не видно, я не галлюцинация. Послушайте меня…
Сыщик резко останавливается, так что неуклюжий Ватсон наталкивается на него нервно поднятым стволом револьвера.
– Доктор, вы тоже это слышите?! – озадаченно спрашивает Холмс. – Меня кто-то зовет?
– Гм… Я бы сказал, что да. Групповые галлюцинации вещь редкая в наших широтах, к тому же я – в отличие от вас – не увлекаюсь дурманящими порошками.
Я терпеливо жду. Люди, услышав одного из нас, ведут себя иногда весьма опрометчиво. Вплоть до беспорядочной стрельбы. В меня попасть у них шансов почти нет, но ведь могут пострадать честные англичане!
– Господа, я не привидение и не сон вашего разума. Поверьте! Нет времени объяснять. Убийца рядом, он за оградой парка. Это жуткий зверь, против которого один ваш револьвер, доктор, слишком неубедительный аргумент. И зверь там не один.
– Чертовщина! – говорит сыщик, но достает из кармана плаща свое оружие. – Два ствола все же лучше одного.
– Они уходят, мистер Холмс! Я уже не вижу глаз в зарослях. Нужно срочно попасть в парк, чтобы мы могли их настичь.
Оба человека производят на бегу столько шума, что меня можно принять рядом с ними за бесплотную тень. Но и я не отстаю, мы стремительно проносимся по Бейсуотер-роуд, сворачиваем к ближайшим воротам, к счастью, просто прикрытым и не запертым на замок. Темные аллеи, уходящие в стороны от входа, непроницаемо черны. Даже мне разглядеть удается немногое, а фонарь в руках Ватсона и вовсе освещает только пару футов под ногами.
– Где они? Веди нас, кто бы ты ни был!
Великое Древо, им-то я тоже не представился… Впрочем, скрытность не бывает лишней, особенно когда имеешь дело с гением дедуктивного метода.
Слева тянет сыростью, заметной даже в такой туман. Пруд Лонг Уотер, место, к которому я зарекался подходить близко. Но сейчас не до того. Я чувствую тонкий, почти исчезающий запах зверя, я бегу по следу, изредка покрикивая, чтобы Холмс и Ватсон не отстали и не потеряли меня в пучине лондонской ночи.
– Далеко еще? – сопит доктор. Ему явно тяжело бегать на длинные дистанции, он хромает. Вероятно, старая рана или плохо сросшийся перелом, не могу судить. – Проклятая нога…
– Они где-то рядом! – я стараюсь говорить тихо, но внятно, чтобы люди меня услышали, а жуткий зверь и его спутники – нет. – Где-то у пруда.
Ветер шевелит над нами ветви деревьев; туман, настолько густой, насколько это вообще возможно, оседает каплями на коже. Меня знобит: в такую погоду голым быть очень неуютно, не спасает даже пробежка. В гуще тумана рычит и ворочается что-то страшное, слышны приглушенные голоса.
Ватсон начинает стрелять на звук, считая вслух потраченные патроны.
– Бом-м! Бом-м! Два, Шерлок. И я не уверен, что попал.
В ответ из тумана раздается рассерженное рычание. Потом – то ли всхлип, то ли плач. Вероятно, доктор, все-таки кого-то подранил.
– Бом-м! Бом-м! Четыре, мой друг.
Плач переходит в стон, кто-то бьется о стволы деревьев, видимо, тоже не разбирая дороги. Слышен короткий всплеск. Холмс тоже начинает стрелять, сзади слышен топот чудом догнавшего нас полицейского отряда – Лестрейд, при всех его недостатках, сообразил, что сыщик и его друг взяли какой-то след. Я отскакиваю в сторону, чтобы не быть растоптанным полисменами. Теперь они палят уже из десятка револьверов, пули прошивают туман и находят свои жертвы. Еще полукрик-полустон, всплеск воды. Жалобно визжит кто-то очень похожий голосом на поросенка.
Стрельба ведется вслепую, но эффективно. Зверь, тот самый, что убил девушку, пытается кричать что-то осмысленное, низким шипящим басом, но на звук стреляют сразу двое: Холмс и тот самый башковитый офицер. Смитсон, кажется.
В слабо освещенном фонарями лесу со стороны пруда встают длинные извилистые тени, поднимаются все выше и выше, уплотняются и приближаются к нам. Виднеются изгибы рогов, суставчатые лапы с кривыми когтями. Слышно недовольное рычание и визг.
– Это черти! Черти!!! – орет Лестрейд. Полиция в панике разбегается, Холмс и трясущий пустым револьвером доктор следуют за ними, обратно ко входу в парк.
А я остаюсь. Разумеется, никакие это не черти, но мой долг немного задержать Болотное Воинство. Родня, все-таки, хотя не ожидал увидеть их здесь, посреди Лондона. Высокие зеленоватые тени сходятся вокруг меня, они-то видят даже невидимок.
– Криш снюхался с людьми!
– Криш – предатель маленького народца.
– Маленький негодяй!..
Ладно, потерплю немного. Люди за это время убегут, а Воинство далеко от воды не отходит. Как правило. Если бы мне еще не было так холодно…
– Давайте все обсудим, – говорю я рассудительно, не обращая внимания на упреки и оскорбления. – Чем ругаться, могли бы поблагодарить людей – добычу прямо к вам загнали. И – для начала – расскажите, кого вы там сожрали?
Мальчик пришел на берег Лонг Уотер уже утром, когда туман рассеялся, а скуповатое на тепло сентябрьское солнце осветило парк, прогоняя в меру сил сырость и ночные страхи.
Он долго бродил вдоль мрачноватой набережной, рассматривал плавающие останки своих друзей. Вон ошметки плюшевого медведя, за ним виднеется растерзанный игрушечный поросенок. Проплыли ослиный хвост и голый, обглоданный водяными жителями череп Тигры – милейшего создания, пошедшего на череду убийств только чтобы помочь ему, своему другу.
Россыпь совиных перьев, измазанных кровью, довела мальчика до слез. Он потерял их. Потерял их всех, задав чудесным зверям невыполнимую задачу – совершить серию ритуальных убийств, чтобы наконец-то начать расти. Перестать быть глупым мальчишкой в коротких штанах, к которому все обращаются презрительно «Эй, Кристофер Робин!».
И вновь ничего не вышло. Он проиграл, как и тогда, в Уайтчепеле. Сам он убивает или посылает на смерть других – ничего вновь не выходит.
Мальчик сел на сырую скамейку и заплакал, глядя на Лонг Уотер.
Пора менять имя. Может, хотя бы это изменит его странную судьбу: Питером Пеном он уже был, Кристофер Робин потеряло смысл после этой бойни прошлой ночью. Остается назваться Томом Реддлом.
Он машинально нарисовал на мокрой деревяшке прихотливо свернувшуюся восьмеркой змею и увенчал ее человеческим черепом. Тот самый знак, который никак не мог изобразить на крови жертв верный, но глупый Тигра. В этом и была вся проблема.
Да, Томас Марволо Реддл. Звучно и перспективно, по крайней мере для поступления в Хогвартс вполне пойдет. А уж там посмотрим, кто кого!
Победит
Шестнадцать этажей, «чешка». Унылое серое говно, тезка школьной обуви. Той, что для физкультуры, где метание гранаты и прыжки через козла. А здесь они, козлы, в основном и живут. Компактно. Квадратно-гнездовым образом, возвратно-поступательно.