— Все завертелось с новой силой? — спросила Мира.
— Да, даже лучше! — воскликнул Лев Николаевич. Он провел рукой по волосам, и они, как резиновые, выскакивали из-под его ладони и вставали на место. — Основателя «Божены» уволили по сокращению штатов, надуманная причина, но, по сути, он уже ничего не мог дать проекту. Он застрял где-то в семидесятых, а время изменилось. Нас тащило вперед. Новые технологии, новые возможности. Границы открыли, и можно было рвануть и изучать чужой опыт. Так вот, тот фонд оказался не фондом. Это выяснилось, уже когда подписывали бумаги. Невнятная частная компания в Южной Америке. Какой-то неизвестный банк. Но они дали денег, и мы их взяли.
Он быстро огляделся и продолжил:
— Мы открыли новую компанию, без формального участия института.
— В каком году это было?
— Девяносто седьмой.
— Помните название компании?
— «Новая жизнь». Не очень оригинально. Запатентовали то, что было на тот момент, — трансфузионные способности искусственной плаценты.
— Вы говорите «мы». Кто это был? — перебила его Мира.
Лев Николаевич на секунду задумался.
— Не знаю, можно ли вам говорить. Думаю, это будет небезопасно… Хотя они и так знают. — Он вздохнул и снова провел ладонью по волосам. — Нет, пожалуй, нет. Из помещения мы не выезжали, стали арендовать те лаборатории, которые раньше занимали бесплатно. Институт ничего против не имел. Там сменилось руководство, и никого не волновало, чем мы занимаемся. Лишь бы бомбы не делали. В какой-то момент один из образцов дал хороший результат. Неожиданно хороший. Потом еще и еще. Но тут начались проблемы с нашим так называемым инвестором.
Лев Николаевич замолчал, внимательно оглядел парк, прохожих.
— Начались проблемы с инвестором… — Он говорил, и его лицо вытягивалось, превращаясь в уродливую маску. Плезиозавр.
Потом маску словно смыло волной, но я не могла больше видеть его человеком. Я торопливо отвела взгляд, надеясь, что морок рассеется. Смотрела в сторону, лишь бы не видеть чудовищных изменений, которых не видела уже годы, с Санкт-Петербурга.
— Первоначальный результат, как оказалось, их не очень интересовал. Переговоры вел мой партнер, поначалу ему удавалось лавировать, а потом… Вы знаете, что они вас ищут? — неожиданно спросил Лев Николаевич. — Они проверяют всех вас. Я видел новости…
— Знаем. Но я не понимаю, по какой логике они действуют. Они не знают, что мы — это мы?
— Я тоже не знаю всего. Больше мне нечего вам рассказать. К сожалению.
— Вы знаете того, кто может нам помочь? Мы скрываемся, — попросила Мира.
— Нет. — Лев Николаевич потер лицо, и, когда отнял руки, оказалось, что у него слезятся глаза. — Вам никто не сможет помочь. Надеюсь, у вас все будет хорошо. — Он вздохнул, сжав зубы. — Вы настоящие. Я не надеялся увидеть вас. Простите меня. — Он оглянулся. — У меня семья, они мне позвонили, чтобы я задержал вас. Не злитесь на меня, я хотел как лучше.
Он сморщился и дернул головой в сторону входа в парк. Мы посмотрели туда. К зеленой изгороди подъехал черный тонированный «шевроле». Мира дернула меня в сторону другого входа, но там уже стоял такой же черный «шевроле».
— Если выберусь отсюда, припомню тебе это, — прошипела Мира Льву Николаевичу.
— Слева от вас между зданиями узкий проход, — просто, без эмоций ответил он.
Задняя дверь в «шевроле» слева от нас открылась, и оттуда вышла женщина. Стройная женщина в черном костюме и черных очках. В ее виде не было ничего угрожающего. Напротив, она приветливо нам улыбнулась и сняла очки. Дальше реальность дала трещину и осыпалась. Мы стояли в старом разрушенном городе, в руинах которого угадывались очертания прежних зданий. На месте женщины извивался гигантский змеиный клубок.
— Здравствуйте, юные леди, — прошипела одна из змей, поворачиваясь к нам.
Я тряхнула головой, и реальность вернулась.
— Наконец-то мы вас нашли, — улыбнулась женщина, приближаясь. Ее тело было гибким, а голос тягучим, как у змеи.
— Бежим, — сказала я Мире.
— Не сможем, они везде, — ответила Мира, поворачивая голову. Я проследила за ее взглядом. Одинаковые «шевроле», не меньше четырех, перегородили все выходы из крошечного парка.
— Надо попробовать. На счет «три» налево. — Я взяла ее за руку, ладонь была мокрой. — Раз. — Женщина приближалась. — Два. — Еще один змеиный шаг. — Три!
Мы одновременно рванули влево. Несколько гигантских прыжков, и мы, все так же держась за руки, перемахнули через живую изгородь, которая была в этом месте низко подстрижена. Приземлившись на тротуаре, мы расцепили руки, и я бросилась в едва заметную щель между домами. Боковым зрением я видела, как к нам с обеих сторон несутся люди в сером.
— Чтобы ни царапины! — крикнула женщина-змея своим гвардейцам.
Мы влетели в зазор, который начинался узкой дорожкой между двумя уличными ресторанами. Мира опередила меня на несколько метров. На бегу я увидела, как официант подносит к крайнему столику поднос с чем-то дымящимся. Он был рядом, и я на бегу, стараясь не задеть официанта, вырвала поднос и швырнула его в наших преследователей, которые бежали в паре метров от меня.
Две глубокие и тяжелые фарфоровые тарелки, доверху наполненные похлебкой с креветками. Оглянувшись всего на секунду, успеваю увидеть, как поднос влетает в ближайшего серого мужчину и горячая и острая жижа обливает лицо и ему, и его коллеге. Слышу, как дико они вскрикивают и отряхивают с себя обжигающую похлебку, а первый — воет, потому что в этом супе перец разных сортов и он попал ему в глаза. Тарелки летят им под ноги, и они падают, но следом за ними бегут невредимые преследователи, и я ныряю в проход между домами следом за Мирой. К счастью, он ничем не заставлен и даже чист, и мы добираемся до следующей улицы, сворачиваем, бежим снова, опять поворачиваем.
За нами несутся и люди, и машины. Я слышу позади шуршание шин и понимаю, что нам никуда от них не деться, — их больше, у них явно есть опыт выслеживания. Они все равно поймают нас. То, что они хотят заполучить нас без единой царапины, дает некоторую надежду. Виляем по улицам. Передо мной возникает здание знакомой формы и цвета, и я хриплю от счастья и бегу к нему из последних сил. Хватая Миру за шкирку, влетаю в двери, любезно открытые охранником, поскальзываюсь на отполированном полу, и мы вместе грохаемся на его сияющую поверхность. Охранник закрывает за нами двери как раз в момент, когда из-за угла появляются преследователи. Они крутят головами, они растеряны — мы исчезли. Нас скрывают тонированные стеклянные стены.
— Добро пожаловать в Банк Четырех, — говорит охранник, подает мне руку и помогает подняться.
Глава 11,в которой открывается удивительная правда из прошлого
Охранник проводил нас к лифту, делая вид, что не замечает людей, снующих на перекрестке перед банком. Женщина-змея стояла на месте с непроницаемым лицом. Не скажешь, злится или безразлична. Она сняла очки, и я с изумлением увидела, что она очень красива: продолговатое лицо с идеально прямым носом, как после ринопластики, тонкие губы и чуть раскосые глаза. Нельзя с ходу определить, кто она — гречанка, итальянка, испанка. Очень белая кожа. Она стояла на тротуаре по другую сторону от банка и оглядывала здания и перекресток, а ее подчиненные носились туда-сюда. Все вместе они смахивали на группу агентов ФБР, как их показывают в кино, только без бронежилетов. Все в серых брючных костюмах, в солнцезащитных очках — клоны друг друга. Лишь женщина-змея была в черном и с наушником в одном ухе, от которого тянулся провод к прикрепленному на ремне телефону. Женщина внезапно посмотрела через тонированное стекло прямо на меня и, как мне показалось, проводила нас взглядом, пока дверь лифта не закрылась и мы не поехали.
Потом мы шли по спиральному коридору, и мне казалось, что все, от торчавшей из ковролина крошечной ниточки до пятнышек на мраморной отделке коридора, — все повторяет банк в Сан-Франциско. Но самым большим изумлением стал человек за столом, заставленным оборудованием.
— Что вы тут делаете? — вырвалось у меня.
— А вы? — с улыбкой отозвался худой лысый мужчина в дорогом костюме и ботинках ручной работы. Его руки сновали по столу и встроенному компьютеру. Снова казалось, что рук у него не меньше шести, и их мельтешением и лысиной он был опять поразительно похож на дедушку Камадзи. Я застыла с открытым ртом перед его столом, а он закончил свои дела, поднял голову и по очереди осмотрел нас с Мирой — растрепанных, покрасневших.
— Удивлены, что увидели меня здесь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я открываю отделения банка в разных городах, занимаюсь настройкой оборудования. Вы что-то хотели?
Мои мозги заскрипели — хотелось попросить его спрятать нас, но я понимала, что он не имеет на это права. Потом мысли заскакали и прискакали к тому, что мы — беглянки, а беглецам необходимы наличные деньги, потому что наличность, которую сунул мне папа, истощилась до двух бумажек по сто долларов.
— Я хотела бы снять наличные деньги со счета. — Я старалась говорить твердо, но голос звучал неуверенно.
— Как пожелаете, — ответил он, не моргнув глазом. — Идите за мной.
Он встал и подошел к стене, которая бесшумно сдвинулась, открывая еще один зал с тем же аскетичным дизайном. У зала был единственный выход — наверх вел спиралевидный пандус. Камадзи указал в его сторону:
— Поднимайтесь туда и следуйте подсказкам.
— Но я никогда… — начала я.
— Не беспокойтесь. Интерфейс интуитивно понятен, — заверил он меня, жестом приглашая к витому пандусу.
Я вздохнула и посмотрела на Миру. Она приподняла бровь в ответ. Я махнула головой в сторону спирали — идем.
Мы пошли к выходу, и, пока холл не скрылся из виду, я обернулась.
Камадзи стоял, скрестив руки на груди, и едва заметно улыбался нам вслед:
— Скоро все будет настроено так, что присутствия сотрудников банка вообще не понадобится.