— Ни одного? — поразилась я.
— Ни одного, — подтвердил Камадзи.
Я только сейчас поняла, что это самый безлюдный банк из всех, в которых мне приходилось бывать. Мира потянула меня за рукав, мы зашагали вверх по спирали и вышли в еще один холл. В отличие от других помещений, здесь и в Сан-Франциско, этот холл был не отремонтирован и походил на грузовой контейнер. В потолок вмонтированы несколько слепящих ламп. Стены, пол и потолок металлические и словно бы плохо друг к другу прилаженные, в некоторых местах — металлические заусенцы. Мы сделали несколько шагов внутрь, и из пола с металлическим жужжанием выехала и преградила нам путь машина на тонкой ножке для считывания отпечатков пальцев. Следуя инструкциям на дисплее, я по очереди приложила руки, а потом — большие пальцы. На машине загорелся зеленый индикатор, и она убралась обратно в пол.
Еще несколько шагов — и передо мной сверху опустилось устройство для распознавания сетчатки. Оно просканировало мой правый глаз, загорелось зеленым и спряталось обратно в потолок.
И третьим препятствием оказался микрофон на черном проводе, спустившийся ко мне, как к рефери на боксерском ринге. Я собралась было посчитать в него от нуля до десяти, но тут раздался голос из невидимого источника — динамиков я так и не заметила:
— Здравствуйте, Нина. Назовите операцию, которую хотите осуществить.
— Э-э-э-э… Десять тысяч долларов, — неуверенно произнесла я в микрофон. — Снять десять тысяч долларов. Наличными.
В невидимых динамиках зажужжало, потом тот же голос, в котором я узнала голос Камадзи, произнес:
— Ваши голосовые данные подтверждены. Пройдите к ячейке ноль-ноль-девять.
Я не заметила в помещении никаких ячеек и стала оглядываться. Но тут из стены в самом конце контейнера выкатился небольшой ящик. Мы подошли ближе. Вся стена от пола до потолка была в выдвижных ящиках, нумерованных крошечными, едва заметными цифрами от 000 до 999. Я присела и достала из своей ячейки деньги. Нетолстая пачка. Я разделила кучку на две части, одну отдала Мире, вторую оставила себе. Мы распихали деньги по разным местам — в рюкзаки и закрывающиеся карманы. Как только я забрала деньги, ячейка с жужжанием заехала обратно в свое металлическое гнездо.
— Спасибо, — поблагодарила я нашего электронного помощника.
— До новых встреч! — неожиданно откликнулся он.
Открылись двери. Мы вышли через них и спустились по спирали обратно в комнатку Камадзи. Когда мы вошли, он спросил с интересом:
— Ну как, все получилось?
— Да, — ответила я, показав ему из кармана уголки стодолларовых купюр.
— Это наш первый опыт выдачи наличных средств держателю счета, — сказал он.
— Тестирование на первом пользователе прошло успешно, — ответила я.
— Перед зданием куча людей, которые прикидываются сотрудниками ФБР. Они собрали записи с камер наблюдения соседних зданий и утверждают, что к нам в банк забежали две девушки, которых они пре следовали.
— Это мы, — ответила Мира, снова поражая меня своей обезоруживающей прямотой. — Это они за нами. Но мы ничего не сделали.
Последняя фраза была сказана так, что любой поверил бы в ее правдивость.
— Охранник пока отказывается пускать их внутрь, но скоро они получат разрешение и войдут. Я должен буду подчиниться приказу и дать им осмотреть банк.
— У вас есть служебный выход или что-то вроде него? — спросила я.
— Нет, банк построен таким образом, что ничего подобного у нас нет, — ответил Камадзи.
— Значит, мы не сможем выйти, и они доберутся до нас, — подытожила Мира.
— Выйти не сможете. Но вы сможете улететь, — улыбнулся Камадзи. — Мы заботимся о безопасности своих вкладчиков. Идите за мной.
Попетляв по лабиринтам банка, мы пришли к лифту, забрались внутрь, и он полетел вверх.
— Мы занимаем не все здание, но вертолетная площадка наверху — наша.
Выйдя из лифта, мы поднялись по лестнице на два этажа выше, на крышу. Отсюда открывался отличный обзор Нью-Орлеана: высотки делового центра, французский квартал, река и мост. А еще на крыше в начерченном белой краской круге стояла помесь комара и квадрокоптера.
— Что это? — спросила Мира.
— Корпоративный вертолет. Вам повезло, что он сейчас здесь, — ответил Камадзи.
Дверь корпоративного вертолета была открыта, трап спускался на крышу. Наш спаситель зашел первым, Мира поднялась следом за ним. Я несколько секунд постояла, запоминая. Вертолет молочно-белого цвета с несколькими черными элементами. Нос у него заострялся, как комариный. Хвост воинственно торчал в небо. Две турбины висели вертикально, а лопасти находились наверху. Брюхом вертолет почти лежал на крыше. Я поднялась на борт. Салон на шесть пассажирских мест. Кожаные сиденья уютно потерты, в хвосте лежат пустые коробки.
— Нина, поторопитесь, пока ваши друзья не начали штурмовать здание! — позвал Камадзи.
Они ждали меня в кабине пилотов.
— Вам придется посидеть здесь, потому что связь со мной будет только в наушниках.
Когда лопасти вертолета начали раскручиваться, Камадзи еще помогал нам пристегнуться. Потом он постукал по виртуальной клавиатуре на панели. Там крупно загорелось слово «Miami».
— Лететь будете низко, не пугайтесь. — Ему пришлось кричать, потому что лопасти раскручивались все сильнее.
Камадзи давал нам последние инструкции: может потряхивать; если поднимется ветер или пойдет дождь, автопилот сам примет решение о продолжении полета. Камадзи имеет удаленный доступ к управлению вертолетом, он будет отслеживать нас, пока мы не прилетим в Майами.
— У вас там отделение? — прокричала я ему в ухо.
— Нет. — Он помотал головой. — Мы только планируем открыть, пока не нашли подходящего здания. Но уже выкупили вертолетную площадку.
— А что, если они приедут туда раньше нас? — спросила Мира.
— Я смогу задержать их ненадолго. Если у них тоже вертолет, у вас будет небольшая фора. Если вертолета нет, тогда несколько часов. Я знаю, как работают эти ребята. Скрыться от них сложно, но можно.
Лопасти крутились со страшной силой, я с трудом могла слышать, что он говорит. Он продолжал кричать что-то Мире в ухо, а она кивала. Я заметила у него на подбородке бугристый, неровно зашитый шрам. Наконец он поднял руку, прощаясь, и потянулся к выходу.
— Как вас зовут? — спросила я, стараясь перекричать свист ветра от лопастей.
— Что? — переспросил он. — Ничего не трогайте на панели!
— Как вас зовут? — повторила я.
— Не слышу, — ответил он, мельком взглянул на часы и захлопнул дверь.
Он попятился назад к парапету, достал из кармана телефон и несколько раз ткнул пальцем в экран. Вертолет вздрогнул, оторвался от земли, повисел несколько секунд в метре от крыши, а потом медленно поднялся вверх и, резко накренившись, повернул вправо и вниз, заставив меня и Миру судорожно схватиться за подлокотники кресел и завизжать. Выпрямился вертолет так же резко, рывком вернув нас в первоначальное положение, так что наши головы мотнулись одновременно в одну сторону.
Мы переглянулись. На нас обеих Камадзи надел наушники без микрофонов, но не сказал, как ими управлять. В крошечной кабине пилотов сидеть приходилось поджав ноги. Лобовое стекло повторяло форму яйца. Я замирала от вида проносившихся подо мной зданий, машин и людей. Уже темнело, и в городе зажигались фонари. Я любовалась видом и одновременно думала, что нам следовало бы захватить с собой воды или еды и что хочется в туалет, а лететь наверняка несколько часов, но сколько именно — мы не спросили. От мелькания под ногами домов, деревьев и фонарей немного замутило, и я прикрыла глаза и откинулась на подголовник кресла, с удовольствием отметив, что оно очень удобное.
— Держи, — сказала Мира.
Я открыла глаза, повернулась к ней. Она протягивала мне половину бейгла.
Я взяла его, рассмеялась:
— Откуда он у тебя?
— Купила вчера по акции.
Новый Орлеан под нами закончился. Начались поля и болота. Вертолет летел низко над землей и держался трассы, вдоль которой тянулась ниточка желтых огней.
Сначала мы молчали, захваченные зрелищем, но с каждой минутой темнело все быстрее, темнота здесь была липкая, обволакивающая, и скоро вокруг осталась только чернота с красной линией вдоль горизонта на западе и крапинами звезд наверху. Я смотрела в небо, разыскивая знакомые звезды. Мира тоже затихла, потом повозилась и достала свой ноутбук. Ее лицо осветило бело-голубым светом экрана. Она защелкала по клавишам, а потом сказала будто сама себе:
— О, да тут есть вайфай. Защищенный канал.
Потом нашла под креслом розетку, в которую воткнула зарядку ноутбука. Экран стал ярче, освещая нашу кабину-яйцо и наверняка делая нас видимыми с земли и с других вертолетов, если бы они были. Но вокруг оставалась чернота с изредка выплывающими огнями ферм и крошечных поселков трейлерной бедноты.
Я включила телефон. Заряд еще оставался, довольно много. Подумала несколько секунд и подключила вайфай. Все равно они знают, что мы сбежали. И пока вертолет не отлетел далеко от Нового Орлеана, есть время запутать их.
Мамина и папина учетки в «Скайпе» светились зеленым. Но я набрала маму на «Фейс-тайме». Телефон вызывал ее на связь, издавая трели. Я видела свое изображение на экране в свете ноутбука Миры.
Мама ответила не сразу, на втором звонке. Телефон звякнул, и ее встревоженное лицо появилось на экране.
— Нина! Где ты? Все в порядке?
Я не знала, как ответить на эти вопросы, и сначала молчала, разглядывая маму и картину на стене у нее за спиной — сполохи красной и оранжевой красок. Потом в кадр ворвалось папино лицо, тоже усталое и озабоченное.
— Нина, где ты?
— Я… Сложно сказать. Мы летим из одного города в другой. На вертолете Банка Четырех.
— С тобой все в порядке? Мы хотели…
— Расскажите мне, что вы тогда сделали, — перебила я его. Сейчас было совершенно неважно, что они хотели.
Они замолчали. Вопрос их не удивил, а, как мне показалось, расстроил.