— Да. Я видела, что бывает с детьми в приютах.
Я тоже вспомнила, как с криками «мама!» ко мне бежала толпа семилеток.
— А ты?
— Я тоже. Возьму в колледже перерыв на год.
— Расскажем им? — спросила Мира.
— Да. Расскажем, но позже. Знаешь, я подумала, что правильно наши родители сделали — растили нас как обычных людей.
Мы в очередной раз попрощались, и на этот раз я была уверена: мы скоро увидимся или созвонимся. Потом я набрала Ванин номер и, пока шли гудки, думала, не слишком ли это — просить его о помощи.
— Да? — удивленный голос.
— Мы договорились встретиться, — сказала я.
— Эм… я не думал, что в девять утра. Я собираюсь на пары.
— Слушай, мне нужна помощь. Это очень важно. И срочно. Мать же отдала тебе свою машину?
— Да. А что случилось?
— Мне нужно в Гатчину. Твои пары могут подождать?
— Ну, наверное, могут, если срочно. А ты где?
— У тебя под окном, — ответила я.
Через секунду штора в окне его комнаты отъехала в сторону, и его удивленное лицо возникло в темном зазоре.
— Что это ты держишь?
— Спускайся — расскажу.
Через несколько минут побитая «нексия» его матери выкатилась из арки. Он притормозил у промежутка в ограде, отделяющей тротуар от проезжей части. Я села на переднее сиденье, пристегнулась и только после этого посмотрела на него. Даже сидя в машине, он казался высоким — вырос за последние годы. Лицо немного похудело, а волосы стали светлее.
— В Гатчину?
— Да.
— Точный адрес какой? — спросил он, тыкая в навигатор на панели.
— Пока не знаю. Потом скажу.
Он покосился на ребенка:
— Он у тебя откуда?
— Это она. — На меня запоздало навалилось волнение, хотя в тот момент я еще не до конца поняла, что происходит. — Потом расскажу.
— Ну ладно.
Ваня дернул рычаг передач, и маленькая машинка покатилась к площади Восстания и замерла, пропуская машины на повороте.
Я откинулась на сиденье, глядя в личико девочки. Вспоминала, как много надо всего сделать. Первым делом договориться с тем врачом в гатчинском роддоме, которая помогла мне «родиться» официально. Для этого — сначала позвонить маме и попросить ее телефон. Потом накупить всего, что нужно младенцам: подгузники и одежду, бутылочки. Наверное, молоко, ведь младенцы пьют только молоко. И что надо придумать ей имя и фамилию. И вот еще что. Если за нами с Мирой все еще наблюдают, будет подозрительно, если у нас ни с того ни с сего появятся дети. Я покосилась на Ваню — он внимательно следил за дорогой, значит, редко садится за руль. Наверное, он будет не против дать ей свою фамилию, или, может, мы можем пожениться, просто так, на время. И надо решить, где мы с девочкой будем жить и как быть с теми заказами, которые есть, — их нельзя бросать, тем более теперь.
Ваня резко затормозил у светофора, и нас троих кинуло вперед. Девчонка открыла глаза, пискнула, но мгновенно заснула. Я перевела дыхание — не знала, что нужно делать, если она расплачется.
— Тебе нравится имя Катя? — спросила я у Вани, когда мы тронулись.
— Не знаю, — ответил он после недолгого молчания, — имя как имя. Нормальное.
Мы снова замолчали. Повернули на Жуковского, по том на Лиговку. Лиговка заполнялась машинами. В них обычные люди ехали на работу, везли детей в школу. Картинки повседневной жизни и среди них — мы. На меня обрушилось отличное настроение. Было двадцатое апреля, половина десятого утра, солнечно. Мы везли искусственную девочку в Гатчину, и я была уверена, что поступаю правильно и что в конце концов все сложится хорошо.
Санкт-Петербург — Восточное побережье США — Алания 2019