Ну и ладно. Оуэн опустился на колени и протиснулся внутрь.
Передвигаясь, наверняка, гораздо медленнее, чем профессиональный спелеолог – в конце концов, он был книжным червем и тренировался только тогда, когда какая-нибудь статья в интернете заставляла его почувствовать себя виноватым, – Оуэн ощутил, как тоннель уходит вниз. За пределами луча света от налобного фонаря ничего не было видно, но он замедлил шаг еще больше. Наградой за осторожность стало то, что он не сорвался вниз, когда туннель внезапно закончился.
Оуэн вытащил мощный фонарик и направил луч вниз. Он разглядел дно, но не сумел оценить точное расстояние. Определенно слишком высоко, чтобы прыгать. Опытный человек мог бы спуститься вниз, но Оуэн не был опытным. На всякий случай он захватил с собой довольно длинную нейлоновую веревку и пару камалотов, устройств пружинного действия, которые можно было установить в трещине и использовать для того, чтобы надежно удерживать веревку. Тщательно осмотрев камни вокруг провала, он нашел трещину, идеально подходящую для установки приспособления. Он пропустил веревку через кольцо, закрепил ее, затем потянул обратно и завязал узлы размером с кулак примерно через каждые полметра. Даже если ему удастся спуститься (а он в жизни ничего подобного не пробовал), Оуэн был не настолько глуп, чтобы понадеяться, что сможет вскарабкаться по веревке обратно, ни на что не опираясь.
Следовало подумать и о девочках: если… когда он найдет их, они, скорее всего, будут обезвожены и ослаблены. Благодаря веревке он сможет быстро подняться наверх и отправиться за помощью.
Сделав глубокий вдох, Оуэн соскользнул с края, сжимая ноги, пока подошвы не наткнулись на первый узел. Как следует ухватившись за веревку, он опустил ноги, нащупывая следующую. И так далее: сначала руки, потом ноги, пока он не ощутил под ботинками твердую землю. Когда Оуэн посмотрел вверх и свет налобной лампы, скользнув по веревке, осветил вход в туннель ад головой, он предположил, что спустился метров на пять. Ничего не сломал и даже не оцарапался – не так уж плохо для ботаника, у которого проблемы с физкультурой.
Осмотревшись, Оуэн обнаружил, что помещение, в котором он очутился, не очень большое, в отличие от множества великолепных залов Мамонтовой Пещеры и даже того зала, в котором он был до этого. Где бы ни находился потолок, он был вне досягаемости света лампы и фонарика, но Оуэн без труда разглядел все стены вокруг. На какое-то мгновение он испугался, что карта неверна, а значит, поиски подошли к преждевременному концу и ему придется повернуть назад. Но потом он заметил небольшой лаз на стыке стены и земли. Подойдя и приглядевшись, Оуэн выдохнул с облегчением. Именно там, где положено. До сих пор ему даже не пригодилась краска – всякий раз он шел единственным доступным маршрутом и не было нужды выбирать направление. Значит, выход остался только один.
Прежде чем лезть внутрь, Оуэн встал и снова осветил фонариком стены, помедлил, когда луч выхватил брошенную веревку. Как девочки сюда попали? Ему сказали, что все остальные туннели в предыдущем зале разрушены и лишь этот остался проходимым, и он поверил на слово.
Внутри впервые зашевелился червячок сомнений. Может, стоит вернуться и проверить остальные проходы, просто для верности. С другой стороны, если он обнаружит, что идти больше некуда, сколько времени он потратит впустую?
Несколько мгновений Оуэн пребывал в нерешительности. Тринадцатилетние дети, рассуждал он, сильные и гибкие. Пусть он сам сейчас не в лучшей форме, в том возрасте он напоминал огромную куклу Гамби[13] – ловкий мальчишка с костями из резины. Сколько раз он катался на скейтборде, с защитным снаряжением и без него, и отделывался лишь ушибами? Вполне возможно, что Марли и Фэллон действительно спустились вниз: Оуэну это казалось глупостью, девочки же, вероятно, видели это препятствие всего лишь одним захватывающим элементом грандиозного приключения в Хрустальной Пещере.
Да уж, то, что надо для альбома с воспоминаниями.
Оуэн вздохнул и вполз в отверстие.
Примерно вечность спустя туннель начал расширяться. Оглядываясь, Оуэн через какое-то время смог подняться на четвереньки, наконец-то оторвав живот и бедра от влажных острых камней. Вскоре ему удалось встать и размять затекшие, сведенные судорогой мышцы. Он достал фонарик и включил его, добавив света лучу налобной лампы.
Он очутился в очередном зале, огромном и красивом, полном цветов, сверкающих под лучом фонарика: красные и желтые оттенки ложились слоями и брызгами на серость огромных валунов и колонн. Оуэн не мог как следует разглядеть всю эту красоту – он бродил среди нагромождений пластов породы и валунов размеров больше его самого в поисках чего-нибудь, что могло бы указать на то, что двоюродные сестры были здесь до него.
С одной стороны располагалась какая-то вырезанная природой лестница, он поднялся наполовину, затем повернул назад. Пока ничего, никаких признаков того, что человеческая нога ступала так далеко в эту пещеру. Разочарование обрушилось с такой силой, что ослабели ноги, и он рухнул на колени.
Он был абсолютно уверен, что найдет девочек и сможет вернуть родителям. От мысли о том, что эта вера была бесполезна, у него перехватило дыхание. Он…
Над головой что-то шевельнулось. Оуэн вскочил на ноги и бешено замахал фонариком, затем заставил себя замереть. Успокойся, сказал он себе. Так глубоко в пещере можно встретить разве летучую мышь. Он внимательно прислушивался, обшаривая лучом фонарика камни, но вокруг лишь беспрестанно капала вода.
Что, если это одна из девочек? Что, если они поранились, или переохладились, или у них кончилась еда? Мысль была слишком близка к немыслимому – что, если они погибли? – и тогда Оуэн запаниковал по-настоящему.
– Марли! – крикнул он со всей мочи, потом втянул в легкие как можно больше холодного влажного воздуха и снова заорал: – Фэллон!
Собственный голос показался таким громким и неуместным в тишине пещеры, что зазвенело в ушах, но ему было все равно. Он продолжал выкрикивать имена, пробежав несколько метров вверх по камням, затем позвал снова. Он поднял такой шум, что звуковые волны отскакивали от камней и словно бы множились, полностью перекрывая другие, более скрытные звуки вокруг, пока не стало слишком поздно бежать.
Потом Оуэн закричал уже совсем по-другому.
Глава 18
Майкл Томпсон следовал за машиной с двумя агентами ФБР. За свою карьеру он ездил по этой дороге больше тысячи раз, несколько раз только за сегодняшний день, если уж на то пошло, и серебристый седан легко катил по темным изгибам мокрой от дождя трассы 70.
Сначала он ни о чем не думал: никаких мыслей, только вид через лобовое стекло и ровный перестук дворников. Этот звук послужил своего рода успокаивающей мантрой, смягчив злость на двух агентов, что шныряли у входа в старую Хрустальную Пещеру. Не говоря уж о ярости, вызванной самим их прибытием в Браунсдейл.
Томпсон намеренно висел у них на бампере и не выключал дальний свет. Не из мелочной мести – ладно, может быть, немного, – он просто пытался преподать им урок, показать, что способен быть для них такой же занозой в заднице, как и они для него. Или они привыкли к сопротивлению со стороны местных жителей во время расследования? Это вряд ли. Скорее всего, никто никогда не задавал им вопросов, а тем более не наводил справок, чтобы убедиться, что они действуют по закону. У коротковолосого с лица не сходило плохо скрываемое выражение гнева всякий раз, когда Томпсон заставлял их притормозить. Слоун рассказал, как они отреагировали, когда заявились в участок и попытались проникнуть в комнату с вещдоками. К слову, о чувстве собственного достоинства. Эти копы из больших городов, наверное, всегда ведут себя так, будто маленькие городки, составляющие костяк Америки, чем-то им обязаны. Ну, удачи, с таким-то отношением.
Томпсон разглядел в машине на стороны пассажира какое-то движение, но из-за дождя было неясно, что они там делают. Возможно, один из них поднял руку, чтобы прикрыть глаза от слишком яркого света, бьющего в заднее и боковое зеркала, или, может быть, показал ему неприличный жест. Томпсону было все равно. Пусть им будет неудобно. Лично ему было неудобно с тех пор, как он заметил двоих мужчин, выходящих из библиотеки.
Оуэн Майер.
При мысли о библиотекаре Томпсон поморщился. Вот что происходит, когда появляются посторонние. Поправочка, не просто приезжие, а те, кто считает себя частью города. Жители Браунсдейла происходили из семей, живших в округе Эдвардсон и его окрестностях на протяжении сотен лет, начиная с того времени, когда эта область была впервые заселена. В том числе и его семья, Томпсоны. Доказательства можно было прочесть на церковных кладбищах по всему городу, на надгробиях, которые датировались 1700-ми годами. Его предки жили здесь задолго до того, как появились округ и город, до того, как правительство разделило пригодные для обработки земли на участки для удобства политической власти и налогообложения.
Вслед за машиной агентов Томпсон вписался в очередной темный поворот, ведя машину на автопилоте, пока его мозг работал над решением проблемы Оуэна и его двоюродных сестер. Ясно, что парень не собирается молчать о случившемся, да другого Томпсон и не ожидал: никто бы не стал молчать о пропаже близких. К тому же худшее еще впереди – сегодня утром его уведомили, что родителям девочек сообщили о происшествии, и те приедут в Браунсдейл при первой же возможности. Сегодня они не приехали, но он готов был поспорить на следующую зарплату, что завтра утром они будут здесь. Предстояло ответить на уйму вопросов, и лучше бы изложить историю гладко. Один промах – и все может развалиться. Всё.
Снова повороты, снова темнота, звук автомобильных шин, шуршащих по мокрой дороге. Он пытался обдумать любой вопрос, который, по его мнению, ему могли задать.