– Животных, или существ, или… чего-то. Точно не знаю. Я увидела их мельком, в последнюю секунду перед тем, как видение закончилось, но они точно… жевали… они ели…
– Хорошо, – перебил Дин. – Думаю, общую картину мы уяснили.
Сэм взглянул на Киннамон.
– А самих девочек вы видели? Или еще кого-нибудь?
– Нет, только тех созданий.
Сэм откинулся на спинку кресла и дал Киннамон время прийти в себя, а сам пока обдумывал услышанное. Что-то нечеловеческое в пещере… Демоны? Или что-то более привязанное к земле, типа тварей наподобие летучих мышей?
Киннамон с видимым усилием выпрямилась и кашлянула.
– Вы с ними разговаривали? С родителями девочек?
Глаза у нее блестели.
Сэм мотнул головой.
– Никак. Томпсон нас к ним и близко не подпустил.
– Но Оуэна там не было.
– Не-а, – отозвался Дин.
– Он, должно быть, убит горем, – заметила Киннамон. – Он души в этих девочках не чаял.
Сэм рассеяно вертел в пальцах нашивку, разглядывая морщинки.
– Вы говорите так, будто хорошо его знаете.
Киннамон откинулась на спинку кресла.
– Довольно хорошо, думаю. Я люблю читать, но я старомодна и предпочитаю брать книги в библиотеке, а не покупать их. Электронной книги у меня нет. Может, дело в экономии, а может, детская привычка. Библиотека тогда была замечательным местом, где можно было делать уроки и читать о странах, в которых ты, вероятно, никогда не побываешь. – Она постучала себя по виску. – Там мы развивали воображение. Оуэн пытался вернуть все это. Браунсдейл маленький, но он задумал столько разных программ… Говорил, что сумеет снова заинтересовать детей чтением, объяснить им, что окружающий мир не является чем-то непостижимым. – Она помолчала. – Похоже, все это пойдет коту под хвост. С просвещением в этом округе скверно, стыдно признать.
Сэм не спускал с нее глаз.
– Вы говорите так, будто решили, что Оуэн никогда не вернется.
– Или что он погиб, – добавил Дин.
Киннамон спрятала лицо в ладонях и сильно потерла его, будто пыталась прогнать какие-то чересчур личные эмоции.
– Это не я решила, – тихо проговорила она. – Что случилось то случилось. Мы ничего не можем изменить.
– А случилось?.. – Сэм не договорил.
– Не знаю. – Киннамон выглядела опустошенной. – Наверное, я могла бы выяснить, но не уверена, что хочу. Подобное… оно кончается плохо в Браунсдейле. Очень плохо. – Она помолчала. – По крайней мере, если я не буду лезть в чужие дела и не стану трогать то, что ему принадлежало, то смогу говорить себе, что он просто… уехал. В Боулинг-Грин или в Луисвилль. Решил, что этот захолустный городишко не то место, где такой человек, как он, человек с сердцем, хочет провести остаток жизни.
– Как все остальные.
Сэм посмотрел на Киннамон, и она вздрогнула. Дин откинулся назад и, так как брат больше ничего не сказал, спросил:
– А что будет, если вы это сделаете?
Киннамон не поняла вопроса.
– Сделаю что?
Дин испытующе посмотрел на нее.
– Дотронетесь до чего-нибудь из его вещей. Он же был библиотекарем. Вы туда больше никогда не пойдете?
– Ну, я…
– Насколько мощны ваши силы? – внезапно осведомился Сэм.
– Нет у меня никаких сил, – запротестовала она. – Это просто смешно.
Сэм отмахнулся.
– Силы, умения, какая разница. Не будем придираться к словам. Мы дали вам брелок, и вы смогли рассказать нам про его владелицу, умершую год назад. – Его взгляд был тяжелым и беспощадным. – А если вы пойдете за едой и последним человеком, который пользовался магазинной тележкой, окажется Оуэн Майер? Что тогда?
Киннамон резко мотнула головой.
– Это не так работает, – возразила она. – Я должна коснуться чего-то, что принадлежало только и исключительно этому человеку. Я же не могу разгуливать и постоянно все про всех видеть! – она повысила голос. – Это не так работает.
– Ладно, Сэм, притормози, – примирительно проговорил Дин, поднялся и шагнул к креслу Киннамон. – Не будем выводить ее из себя.
– Не трогай меня!
– Ой, – Дин отступил. – Виноват.
– Слушайте, простите. – Сэм схватил Дина за запястье и тянул, пока тот не сел на место.
Киннамон закрыла лицо ладонями.
– Ничего, – приглушенно проговорила она. – Просто дайте мне чертову нашивку, и давайте уже с этим покончим. – Когда Киннамон убрала руки, оказалось, что глаза и нос у нее покраснели, будто она пытается не расплакаться. – Ничего хорошего не выйдет, но, полагаю, отказаться я не могу, да?
Братья переглянулись, и Дин возразил:
– Мы не можем вас заставить.
– Но если я ничего не сделаю, мне придется жить с этим, – сказала Киннамон. – Можете мне не верить, но большую часть времени это непросто. – Она глубоко вздохнула, медленно выпустила воздух, протянула руку и просто сказала: – Я готова.
Сэм нахмурился, посмотрел на нашивку, потом на Киннамон.
– Уверены?
Киннамон нетерпеливо махнула рукой.
– Давай уже.
Сэм почти неохотно позволил ей взять нашивку. Сперва ничего не происходило. Как будто она как-то смогла возвести мысленное силовое поле, барьер, который убережет ее от воспоминаний, пропитывающих яркую ткань.
Потом ее лицо исказилось.
Киннамон затрясло так, что кресло под ней начало дрожать. Пальцы свело судорогой, и она смяла нашивку в комок. Затем она вдруг запрокинула голову и закатила глаза – теперь братья лишь видели белки на бледном лице. Кожа, волосы, глаза – все было белым настолько, что Киннамон стала похожа на измученное привидение.
Дин машинально подался вперед и потянулся к ней, но Сэм остановил его.
– Плохая идея, чувак. Ты оборвешь видение… Или тебя в него затянет.
Дин сел, но все еще казалось, что он готов подскочить к ней в любой момент.
– Выглядит паршиво.
– Подожди минутку.
Киннамон сжимала губы так, что они слились по цвету с кожей. Создавалось ощущение, что на этот раз она пытается не закричать, твердо вознамерившись остаться в той безумной, ужасной ситуации, которая проигрывается у нее в голове. Потом ее дыхание стало тяжелее, а на лбу выступил пот. Спустя несколько секунд она начала стучать ногами по деревянному полу, будто бежала изо всех сил. Руки, в одной из которых по-прежнему была зажата нашивка, вцепились в подлокотники. Ноги двигались все быстрее и быстрее, пока не превратились в размытое пятно. Дыхание сделалось прерывистым и шумным.
Дин не выдержал.
– Киннамон, – позвал он и, прежде чем Сэм успел вмешаться, схватил ее за запястье. – Киннамон, очнитесь!
Она распахнула глаза и нашла его взглядом. А потом сделала то, что Дин от нее совсем не ожидал: оскалилась, бросилась на него и толкнула в плечо с такой силой, что Дин пошатнулся и бешено замахал руками, пытаясь не потерять равновесие.
– Эй! – заорал он и попытался схватить Киннамон, но все же не удержался на ногах, накренился и упал.
Киннамон метнулась мимо него к двери, а Дин приземлился на задницу рядом со своим креслом.
Киннамон принялась лихорадочно нащупывать ручку, но не успела она распахнуть дверь, как сзади подоспел Сэм. Он схватил ее со спины, приподнял и понес обратно в гостиную, чтобы опустить посреди комнаты, где она не сможет ничего сломать. Киннамон билась, как гигантский паук, беспорядочно размахивая руками и ногами. А когда Сэм решил, что хуже быть не может, она начала вопить.
Крики были настолько громкими, что Дин скривился, но Сэм не осмелился разжать руки. Киннамон принялась лупить пространство у себя над плечом, пытаясь угодить Сэму в голову, и не промахнулась.
– Вытащи у нее из пальцев эту чертову нашивку! – крикнул Сэм брату.
Дин послушно попытался, но Киннамон отбивалась изо всех сил, махала руками, царапалась, брыкалась обеими ногами и не прекращала издавать этот жуткий нечеловеческий визг. Она расцарапала Дину щеку, пока тот пытался увернуться от ударов, но в конце концов он умудрился схватить ее за руку. Киннамон, однако, сжимала нашивку мертвой хваткой, и как Дин ни старался, он не мог высвободить кусочек ткани, не сломав ей пальцы.
– Не могу вытащить! – раздраженно рявкнул он.
При этом Дин посмотрел на брата, а Киннамон в это мгновение рванулась вперед и боднула его в подбородок. Дин пошатнулся и снова хлопнулся на задницу, на этот раз в проходе в соседнюю комнату. Стены закружились, и на какое-то сумасшедшее мгновение Дину почудилось, что он на карусели, но потом его ладони коснулись пола, и он помотал головой. Подбородок ужасно болел.
– Эй, ты живой?
Дин потер челюсть и поднял глаза. Сэм стоял рядом, все еще крепко держа Киннамон поперек туловища. Ее руки, однако, безжизненно висели вдоль тела, а ноги касались ботинок Сэма. Подбородок упал на грудь. От силы собственного удара она потеряла сознание.
– Ох, – невнятно пожаловался Дин. – Это ты меня ударил?
Он с трудом поднялся на ноги. Сэм фыркнул.
– Еще чего. Ты просто не хочешь признавать, что она врезала тебе в челюсть. – Он кивнул на кресло-качалку. – Лучше помоги ее усадить, пока она не пришла в себя.
Дин схватил Киннамон за лодыжки. Братья отнесли ее к креслу и как могли осторожно опустили в него. Дин смерил бессознательное тело настороженным взглядом.
– Как думаешь, может, привязать ее?
Сэм рассмеялся в голос.
– Это надо запечатлеть для потомков. Опытного охотника, в котором восемьдесят килограммов веса, отправила в нокаут женщина почти вдвое его легче.
Дин негодующе покосился на него, но внезапно ощутил, что лицо сбоку словно наждачкой потерли. Дотронувшись до щеки, он увидел на пальцах кровь.
– Черт, – прокомментировал Сэм. – Тебе неслабо досталось.
Не успел Дин ответить, как раздался голос Киннамон.
– Просто пара глубоких царапин, – спокойно проговорила она. – Дальше по коридору ванная, за раковиной есть перекись водорода. Промой их хорошенько. Похоже, еще на подбородке синяк будет.
Дин машинально дернулся, но потом понял, что Киннамон неподвижно сидит в кресле и смотрит на них.