Я испугался. Меня обманули. Николас похитил мою жизнь, пока моя огненная леди опутала меня колдовством. Скрывшись в кабинете, я в последний раз произнес слова, которые привели ко мне мою госпожу. И когда она пришла, я не шагнул к ней, а благоразумно остался в пределах и под защитой зачарованного круга. Оставить его – означало попасть в объятия смерти.
– Ты предала меня? – спросил я.
Она засмеялась.
– Ты боишься подойти ко мне, чтобы задать этот вопрос?
Я едва не подошел к огню, когда она заговорила, потому что волшебства в ее голосе было достаточно, чтобы завлечь любого, кроме тех, в ком свежо воспоминание о предательстве.
– Я не хочу приближаться к тебе, предпочитаю остаться в безопасности.
– Ты скоро будешь со мной.
– И ты, и Николас… – проговорил я. – Что мне осталось?
Она снова засмеялась.
– Я предала и твоего отца, – заявила она.
И я понял, что буду отомщен.
– Он повелел тебе жить в мире, – добавила она, – и оставить его покоиться с миром!
И я громко воскликнул и сотворил крестное знамение… раз и другой. Огненная леди нетронутой стояла передо мной.
– Ты больше не связан с силами добра, они тебе не подвластны, – произнесла она. – К чему призывать их против меня?
И я упал на колени и прикрыл руками поникшую голову, а она прошептала:
– Скоро ты будешь со мной, любовь моя, ибо я буду здесь. Я буду ждать тебя.
Когда я поднялся, огненной леди уже не было.
Я вышел из зачарованного круга и разбушевался в безумии своем: бросался на стены и в огонь, разыскивая ее, чтобы уничтожить. Все проклятия, которые только отыскались в моей памяти, я выкрикнул тогда одно за другим, однако вокруг возвышались лишь холодные каменные стены.
Помню, как воскликнул в ярости:
– Я уничтожу тебя! Если понадобится, я уничтожу твой мир, лишь бы избавиться от тебя!
И я побежал в ночную тьму. Помню, что факел пылал в моей руке, замок был старым, дерево сухим, и на постройку моего дома ушло больше древесины, чем камня…
И когда я, рыдая, бежал по дороге, вниз, с холма, а пламя рычало у меня за спиной, мне показалось, что с башни донесся голос, плач и крик. Я вспомнил об Элизабет и чуть не повернул назад. Увидев охваченный огнем замок на холме, я упал на колени и воззвал к Элизабет, назвал ее имя, пытаясь уйти от сил тьмы и вымолить у Господа прощение. Там и тогда они и нашли меня, жители деревни, и утащили с собой, криками обвиняя в безумии.
И вот я умираю, как и отец мой, осужденный за колдовство и убийство, ибо Элизабет погибла под руинами замка. Лишь один день я пролежал в тюрьме, глядя на эшафот, что возводили снаружи, и долго размышлял о безумии, которое охватывает человека целиком.
А когда наступил день, я встал (как отец мой давным-давно; как мой отец!) у подножия эшафота и услышал, как толпа выкрикивала проклятия. Тут ряды расступились, и ко мне подошел Николас.
– А, сводный брат! – весело воскликнул он. – Складно же ты отомстил за отца!
Я лишь спросил его:
– Как ты спасся из пламени?
– Мать вытащила меня без единой царапины.
– Твоя мать?
– Да, – кивнул он. – Ты видел ее каждую ночь, она являлась тебе в огне – она предала нашего отца, сводный брат!
Рассмеявшись, он отвернулся, чтобы уйти, но передумал и возвратился. Когда он взглянул на меня, его бездонные глаза смотрели сурово.
– Сводный брат, – произнес он, – я хочу кое-что тебе дать.
Он взял мою руку и крепко ее сжал. Меня охватила дикая, отчаянная надежда, и я со слезами крикнул, думая, что еще могу спастись от смерти:
– Николас, помоги мне! Что ты можешь мне дать?
– Ах, сводный брат, – насмешливо вздохнул Николас, – как ты горяч! – Он снял с моего пальца кольцо – оно соскользнуло легко, не сопротивляясь – кольцо моего отца с гербом нашего дома. – Я даю тебе свободу, брат дома моего, – сказал он и указал на эшафот.
Все так же смеясь, он развернулся и прошел сквозь толпу, а я кричал ему вслед и бился в моих путах, чтобы вскочить и броситься на него. В ответ лишь взревела толпа, и палачи повлекли меня на эшафот. С высоты я увидел Николаса: он направлялся к дому, даже обернулся и помахал мне рукой. Я разглядел его еще раз, когда он вскочил на коня и поскакал по длинной дороге к тлеющим углям моего дома. Обхватив руками склоненную голову, я понял – теперь дьявол и вправду стал властелином на холме.
Что за мысль!
Ужин был хорош. Маргарет сидела с книгой на коленях и смотрела, как ее муж переваривает пищу, этому процессу он всегда уделял много времени. Не поднимая головы, он опустил сигару и перевернул свободной рукой газетную страницу. Маргарет с гордостью подумала, что, в отличие от многих мужчин, о которых она слышала, ее муж не засыпал после особенно хорошего ужина.
Маргарет безразлично перевернула страницы книги – ничего интересного. Она знала: если попросить мужа отвезти ее в кино, прокатиться на автомобиле или поиграть в кункен, он с улыбкой согласится; он всегда готов угодить ей, даже после десяти лет брака. Внезапно в голову Маргарет пришла странная мысль: сейчас она возьмет тяжелую стеклянную пепельницу и разобьет ее о затылок мужа.
– Хочешь, сходим в кино? – спросил муж.
– Нет, спасибо, – ответила Маргарет. – К чему?
– Кажется, тебе скучно, – заметил он.
– Ты следил за мной? – удивилась Маргарет. – Я думала, ты читаешь.
– Просто взглянул на минуту.
Он улыбнулся ей как человек, который после десяти лет брака все еще очень любит жену.
Мысль разбить стеклянную пепельницу о голову мужа никогда раньше не донимала Маргарет, теперь же она не давала ей покоя. Маргарет встревоженно заерзала в кресле, думая: «Ужас, откуда во мне такое? Наверное, извращенная ласка», – заключила она и засмеялась.
– Что смешного? – спросил муж.
– Ничего.
Маргарет встала и прошлась по комнате до двери в коридор, просто так, без цели. Ей было очень неловко, и даже взгляд, брошенный на мужа, не помог. Шнур, удерживавший шторы, заставил ее задуматься: может, задушить? Она сказала себе: дело не в том, что я его не люблю, я просто неважно себя сегодня чувствую. Как будто должно случиться что-то плохое. Придет телеграмма или сломается холодильник. «Утопи его», – предложила золотая рыбка в аквариуме.
«Послушай, – сурово сказала себе Маргарет, выйдя в коридор и встав так, чтобы муж ее не увидел, взгляни он поверх газеты, это совершенно нелепо. – Взрослая женщина не должна изводить себя глупыми страхами – это как бояться призраков или чего-то в таком духе. С ним ничего не случится, Маргарет, – она едва не произнесла этого вслух, – ничто не навредит ни тебе, ни твоему мужу, ни тем, кого ты любишь. Все будет хорошо».
– Маргарет! – позвал муж.
– Да?
– Что-то не так?
– Все в порядке, дорогой, – ответила Маргарет. – Просто захотелось попить воды. Отравить его? Толкнуть на дорогу перед машиной? На рельсы, перед поездом?
«Я не хочу убивать мужа, – сказала себе Маргарет. – Я никогда не мечтала его убить. Я хочу, чтобы он жил. Прекрати, прекрати».
Она выпила воды, раз уж сказала мужу, что собирается это сделать, вернулась в гостиную и села. Когда она вошла в комнату, муж внимательно на нее посмотрел.
– Ты сегодня выглядишь очень беспокойной, – заметил он.
– Наверное, из-за погоды. В жару мне всегда тревожно.
– Может, все-таки сходим в кино? Или прокатимся, развеемся.
– Нет, спасибо. Пожалуй, я пораньше лягу спать.
– Хорошо.
«Что я стану без него делать? – спрашивала себя Маргарет. – Как буду жить, кто на мне женится, куда я поеду? Куда дену всю нашу мебель, стану ли плакать при виде его фотографии, сожгу его старые письма? Я могла бы раздать его костюмы, но что бы я сделала с домом? Кто позаботится о налогах? Я люблю мужа, – очень серьезно сказала себе Маргарет, – я должна перестать так думать. Это как идиотская мелодия, которая не выходит из головы».
Маргарет снова встала, чтобы включить радио; безжизненный голос диктора показался ей отвратительным, и она выключила радио, потом подошла к книжному шкафу. Сняла с полки книгу, еще одну, пролистала их, не видя страниц и думая: не похоже, что у меня есть мотив, меня никогда не поймают. Зачем мне убивать мужа? Она будто видела себя со слезами на глазах в кабинете у воображаемого лейтенанта полиции: «Но я любила его… я не переживу его смерти!»
– Маргарет, – позвал муж. – Тебя что-то беспокоит?
– Нет, дорогой. Почему ты спрашиваешь?
– Ты странно выглядишь сегодня, как будто чем-то расстроена. У тебя жар?
– Нет, – покачала она головой. – Немного знобит.
– Иди сюда и дай мне потрогать твой лоб.
Она подошла и послушно наклонилась, чтобы он положил руку ей на лоб. Ощутив прохладную ладонь мужа, она подумала: «О мой дорогой, добрый человек». И чуть не расплакалась от своих мыслей.
– Ты права, – сказал он. – Лоб холодный. Ложись спать.
– Скоро пойду, – ответила она. – Я еще не устала.
– Принести тебе вина? Или лучше лимонада?
– Большое спасибо, дорогой. Не хочется.
Говорят, если на ночь положить сигарету в стакан воды, к утру вода станет почти чистым никотином – и смертельно ядовитой. Можно налить ее в кофе, и он ничего не почувствует: вкус не изменится.
– Сварить тебе кофе? – предложила Маргарет, удивившись собственному вопросу.
Муж взглянул на нее и нахмурился.
– Я только что выпил две чашки за ужином. Но все равно спасибо.
«Я храбрая, я справлюсь, – подумала Маргарет, – какое это будет иметь значение через сто лет? К тому времени я тоже умру, и кого волнует мебель?
Она принялась размышлять. Взломщик. Сначала вызвать врача, потом полицию, потом ее шурина и сестру. Всем сказать одно и то же, со слезами. Не стоит уделять много времени приготовлениям, чем тщательнее все планируешь, тем больше шансов ошибиться. Она выберется, ее не поймают, если она станет думать о деле в перспективе, а не погрязнет в деталях. Стоит только начать беспокоиться о таких мелочах, как отпечатки пальцев, и все потеряно. Против вас сработает то, о чем вы больше всего тревожитесь, так всегда бывает.