Казалось бы, зачем эти сложности? Бей из миномета сразу в забор и в мертвяка за ним. Осколки его бронежилет, может, и удержит, если повезет, но ублюдка так шарахнет ударной волной, что как минимум контузия ему обеспечена. Как минимум. А скорее всего ему просто расколет башку без каски о соседнюю стенку…
Нет, нельзя. Отставить, товарищ капитан. Дети, женщины. В конце концов, этого самого ублюдка, только что пораженного в корпус, тоже вполне еще можно излечить. Может быть, он классический виолончелист-виртуоз. Или знаменитый ученый. Или поэт. Ну или просто хороший человек, который потом по гроб жизни будет благодарен тебе, что спас его от этого непрекращающегося кошмара.
Бойцы Акула мгновенно преодолели пространство перед дверью бойлерной. Ребята Серафима тоже дали экшн, быстро миновав простреливаемую территорию перед забором, – их активные метки деловито перемещались на мониторе командирского шлема. Штурм мертвяцкого гнезда начался.
Несколько мгновений во время этих молниеносных перемещений за бетонным забором автобазы было тихо, а потом где-то в глубине помещения остервенело захлопали выстрелы.
– Эй! Кто ведет бой? – насторожился Акул. – Дед? Серафим?..
– Никак нет, – заявил Дед.
– Мы под забором, – отозвался Серафим. – Преодолеваем. Это они там между собой чего-то не поделили.
– Штурм! – заорал Акул, сразу сообразив, в чем дело. – Форсировать штурм!
– Ага, – озадаченно отозвался замком.
– Они не друг в друга лупят! – на всякий случай пояснил командир. – Они детей своих мочат – чтобы нам не достались!..
Он высадил ногой хлипкую дверь бойлерной, прижался к стене возле дверного проема, сунул в проем ствол автомата. Тепловизор не фиксировал ничего подозрительного. Темнота, тишина.
– Быстро! – с досадой рявкнул Тихонов, заметив, что его бойцы чуть замешкались. – Шевелите булками!
Они оперативно заняли бойлерную, молниеносно осмотрели многочисленные закоулки, прошерстили возможные ухоронки за залитыми в бетон нагревательными котлами и холодными трубами. Чисто.
– Враг! – внезапно крикнул молодой, вскидывая автоматическую винтовку.
– Тихо, спокойно! – рявкнул Акул. Оранжевое пятно, скорчившееся за дверью, ведущей из котельной во внутренние помещения ПТО, было слишком мало для бойца-зомби. – Это ребенок! Горячку не порем! Только в корпус!..
Он уже готов был броситься в прорыв, однако молодой опередил его. Шустрый, сволочь, что твоя саранча. Вот какого хрена они, молодые, всегда такие шустрые?! Оттого и не все доживают до зрелого возраста. Парень в спецназовском камуфляже высадил дверь ногой одновременно с воплем командира «Без команды не!..» – и совершенно напрасно это сделал. Придурок, торопливый зеленый придурок, мать же его тридцать пять раз за ногу через левое колено в лесополосе в зимний период…
Две короткие очереди, живого и мертвого бойцов, слились в одну. Маленькое оранжевое пятно противника на мониторе шлема Тихонова нелепо опрокинулось навзничь в то же самое мгновение, как из затылка молодого, за каким-то чертом в полный рост неосторожно нарисовавшегося в дверном проеме бойлерной, брызнула кровь, перемешанная с мутным мозговым веществом и осколками черепной кости. Ну да, там ведь за дверью ребенок, будь он неладен, чего бы его опасаться!..
А ребенок-то оказался с клыками. Никакой шлем не помог.
Катанув между ног плавно заваливавшегося на спину молодого светошумовую гранату, Акул кувыркнулся следом за ней в дверной проем прямо через упавшего бойца, выставив перед собой руки с автоматом. Светофильтры шлема, как обычно, погасили ослепительную вспышку и оглушительный грохот, а вот пацан-зомби в бойлерной такого западла явно не ожидал и в результате оказался в глубоком нокдауне. Жизнь – вообще жестокая штука, парень, учитывай это в своих дальнейших действиях.
Оказавшись в соседнем помещении, командир отряда спецназа тут же ушел с линии огня, стремительно перекатился и привстал на одно колено, хищно рыская перед собой стволом. Напрасная предосторожность: напрочь ослепший и оглохший пацан лет двенадцати в замызганной спортивной куртке и лыжной шапочке был куда больше озабочен огромной рваной дырой в животе и сокрушительным болевым шоком после точного попадания молодого, нежели новыми опасностями. Движением ноги Тихонов отшвырнул выпавший из его слабых ручонок «Калашников» в противоположный угол и, уже бросаясь в следующий коридор, успел бессильно выругаться про себя: вот же мелкая падаль! Метко стреляет, сученыш! Научили насущному, взрослые твари, а ведь небось шесть на семь в уме помножить не сумеет, лесное дитя!..
Быстро сменяя друг друга, трое оставшихся в живых спецназовцев один за другим распахивали внутренние двери, тут же прячась за притолокой и швыряя внутрь светошумовые гранаты. Однако больше сопротивления им никто не оказал. Остервенелая стрельба в помещениях брошенной автобазы стихла еще до того, как молодой нарвался на свою пулю.
Выбив последнюю дверь, бойцы санитарного отряда по очереди выкатились в просторный зал пункта технического обслуживания на восемь ям, где тепловизор указывал на множественные цели. Гнездо мертвяков располагалось здесь, но сражаться уже было не с кем. Вокруг отчаянно чадившей печки-буржуйки, сделанной из жестяной бочки, неподвижно лежали трупы, с десяток еще не успевших остыть трупов, и под каждым неторопливо расплывалось кровавое пятно. Еще трое лежали возле противоположной двери на улицу, в руках у этих были стволы, но их тоже уже можно было не опасаться.
Мертвяки зачистили себя сами. Взяли на себя обязанности санитарного отряда, что называется. Обогнали спецназ. Шустрые.
– Чисто, – доложил Серафим снаружи. – Ноль сопротивления.
– Чисто, – откликнулся Дед, проникший в ПТО с противоположной от Акула стороны.
– Чисто, – сказал сам Тихонов, настороженно водя стволом по помещению. – Бдительности не теряем.
Он приоткрыл ворота наружу и, чуть приподняв забрало, глотнул свежего холодного воздуха с оттенком пороховых газов.
Внутренний двор уже был под полным контролем спецназовцев. Ребят, разумеется, не остановили ни забор, ни натянутая поверх него колючая проволока. Старая школа.
Тот ублюдок, которого Бычков первым снял из снайперки, так и лежал под забором грудой неподвижной тряпья. До сих пор не ожил, скотина, хотя по времени совсем уже пора бы начинать. Серафим носком армейского ботинка поддел его голову, повернул набок – и с проклятиями отчаянно принялся вытирать ботинок о заметенную снегом траву. Видимо, решив не возиться с раненым, остальные дозорные мертвяки прямо на месте оперативно пробили ему башку, прежде чем в панике броситься во внутренние помещения, к детям. Мелкашка, маленькая дырочка. Даже крови вылилось совсем чуть, хотя обычно зомби в отличие от живых фонтанируют что твои Ниагарские водопады.
Снова нырнув в ПТО, последние закоулки которого уже обследовали ребята Деда, Акул вернулся к подстреленному малолетке. Мальчик с пулевым ранением в животе тихо агонизировал на полу, из последних сил пытаясь дотянуться до автоматической винтовки, которую Тихонов во время штурма отшвырнул к противоположной стене.
– Убей… – хрипел пацан, слепо ворочая обожженными глазными яблоками. – Убей, сволочь, ну!..
– Убью, – мягко пообещал Акул, щелкнув застежкой кобуры. – Сейчас. Потерпи чуть, брат…
– В го… в голову… – Мальчишку уже колотило в агонии.
– А вот это уж нет, приятель. Извини.
Командир санитарного отряда тщательно прицелился из пистолета в сердце мертвяка и выжал спусковой крючок. Отвратительно брызнуло во все стороны, и парнишка затих. Слава богу. Никто не должен так мучиться – ни живой, ни мертвый…
– Живи, братан, – тихо проговорил Акул, пряча пистолет. – Живи хоть ты нормально, малец, если уж родители тебе достались ненормальные…
Двенадцать с половиной минут, напомнил себе капитан. Двенадцать с половиной минут, пока бактерии Эпидемии, пляшущие в столбе солнечного света, проникнут в переставшее функционировать тело мальчика и окончательно возьмут на себя функции его лейкоцитов и нейронов. Для такого юного организма скорее всего еще меньше. От восьми до десяти минут. Вот заодно и проверим…
Самого Тихонова излечили при помощи ручного пулемета три года назад, во время очередной вылазки его районного отряда самообороны. В то время ему казалось, что мир перевернулся на хрен. Никто так и не установил, что стало причиной Эпидемии – вторжение инопланетян, вырвавшееся из военной лаборатории биологическое оружие, очередная мутация птичьего вируса, второе пришествие Христа, который на сей раз принес человечеству, как и обещал, не мир, но меч… Первые симптомы заражения напоминали грипп: резко поднималась температура, воспалялось горло, начинался жуткий кровавый насморк. А меньше чем через сутки человек умирал – чтобы вскоре подняться из мертвых необъяснимым и чудовищным образом.
По всему миру начали оживать свежие покойники, возвращенные к жизни этими загадочными бактериями, берущими на себя все функции прекратившего работу организма – дыхательные, кровеносные, мыслительные… Восставшему покойнику больше не нужно было сердце: крошечные и шустрые биологические сволочи сами доставляли кислород и питательные вещества к жизненно важным органам зомби, в число которых сердце больше не входило. Ожившие трупы способны были прекрасно себя чувствовать, потеряв практически всю кровь, пару конечностей и до семидесяти процентов кожного покрова. У них была комнатная температура, отсутствовало дыхание и переставало биться сердце. Это было непостижимо и страшно, и оставшиеся иммунными к вирусу люди начали собираться в группы самообороны и партизанские отряды, поскольку вооруженные силы оказались поражены Эпидемией на три четверти.
С моральной точки зрения ситуация значительно осложнялась тем, что «восставшие из ада» отнюдь не были агрессивны или демонообразны, они не нападали на живых и не пожирали плоти, как в кино, они продолжали вполне здраво рассуждать и чувствовать, они фактически оставались теми же самыми полноценными личностями, какими были до смерти, – но сама возможность погибнуть и превратиться в точно такого же живого мертвеца ужасала любого человека, и никакие доводы разума ничего не могли с этим поделать.