Подумать только! Она докатилась до того, что зависела сейчас от двадцатилетнего мальчишки! От того, придет он или не придет! Иначе — бар в ночном клубе и кто знает, что будет дальше? Случайный мужчина, пьяный секс, несвежие смятые простыни поутру и такая же душа, изгаженная, помятая, заплеванная и вонючая, как полная окурков пепельница. Тридцатилетняя брошенка, ни мужа, ни детей, ни денег.
Саша была уверена, что после недавней ссоры тетка не поздравит. Но она прислала эсэмэску. Не пошлый избитый стишок, а полноценное послание из трех предложений, не сказать что сердечное, но и без издевки. Лика Бестужева вполне владела собой и считала, что любые эмоции — роскошь. Саша была для нее не опаснее докучливой осы, залетевшей в комнату. Достаточно взять тряпку, выгнать осу вон и захлопнуть дверь. Бояться ее или тем паче ненавидеть — много чести.
А вот Алик позвонил. Но Саша не взяла трубку, поскольку помнила теткины слова: «не беспокой нас больше». Лика — это не оса. Это каток, который замесит в асфальт, если посмеешь стать поперек дороги. Саша и так наговорила лишнего, о чем теперь жалела. Да, она идиотка безмозглая. Упустила все шансы, разозлила богатую родственницу. Вот Ленка Поспелова порадуется! Твои ошибки все равно что разбросанные на дороге камни, кто-то их подберет и построит из них себе дом. Особенно, если тебе есть чем бросаться. Если у тебя в активе какие-то ценности. Прекрасный муж, богатые родственники, умные дети… Сашиных ошибок хватило бы на дворец. Ленка его и отгрохала.
«Господи, что со мной? — в отчаянии думала Саша. — Почему я такая? Не умею рассчитывать, манипулировать людьми, а самых нужных умудряюсь настраивать против себя! Как сказал Никита: не умею жить. И бросил меня. И Тафаев бросил бы, если бы я не ушла первой. Это полный крах. Все. Точка. Но я жду Лешу…»
Он пришел ровно в семь, с огромным букетом роз. Саша с грустью подумала, что мальчик потратил всю свою стипендию. Напиваться при Леше было неудобно, и Саша убрала подальше текилу. Пили красное вино, причем Леша от смущения был почти такого же цвета, как и жидкость в бокале. Но в конце концов захмелел и осмелел. Привычная к спиртному Саша была гораздо трезвее. Все, что случилось потом, вызвало у нее лишь досаду. Песенки группы «Ласковый май» заводят лишь таких же детей. «Слишком мало нот, — думала она с досадой. — А что я хочу от этого ребенка?»
Разве что мальчик спас Сашу от выгребной ямы, в которую она могла упасть этой ночью. Но песочница под грибком в детском садике оказалась немногим лучше. В ней было до омерзения скучно, и взрослой женщине, которой давно уже стала Саша, лепить куличики было совсем неинтересно. Ребенок затащил в песочницу свою воспитательницу, она по долгу службы ему подыгрывает, но тайком зевает и думает только о том счастливом моменте, когда рабочий день наконец закончится и можно будет вернуться в свою взрослую жизнь. Вот такое чувство было у Саши.
Она отговорилась тем, что завтра на работу, и уже в десять вечера выпроводила Лешу из своей квартиры. Он все не уходил, говорил, как сильно Сашу любит, и с восторгом о том, что между ними сегодня случилось. Она с брезгливостью слушала эти пьяные слюнявые глупости. Не романтики ей сейчас хотелось, не слов, которые не стоят ничего, а надежности, планов на будущее, подкрепленных какими-то финансовыми гарантиями. Это ему двадцать, а ей-то уже тридцать!
— Я окончу институт, и мы поженимся. Я перееду к тебе.
— Когда переедешь? — машинально спросила она.
— Сейчас. Завтра. Мне надо вещи собрать.
— Иди, мама будет волноваться, — сообразила Саша.
— Точно! Она мне уже раз двадцать звонила! У меня куча неотвеченных вызовов!
— Вот и иди к ней.
— Но мы поженимся?
— Конечно, — с иронией сказала она.
Это была еще одна глупость: переспать с Лешей. Еще одно звено в цепи сделанных Сашей ошибок.
Когда за ним закрылась дверь, Саша не выдержала и достала текилу. На работу она поехала с гудящей головой. «Он ведь вечером придет, — с неприязнью думала Саша. — И захочет продолжения. А мне что делать?»
У нее на мобильнике было уже штук двадцать эсэмэсок, а Леша все не унимался. Звонил, но она не брала трубку. Отстучала: «на работе, страшно занята».
Это было впервые, когда она не хотела уходить с работы. Все тянула, находила какие-то неотложные дела, но не ночевать же здесь, в офисе?
«Работаю допоздна», — написала она. Леша молчал. Обиделся, что ли?
«Ребенок, — подумала она с усмешкой. — Лика и здесь абсолютно права. Мне самой нянька нужна, я не умею решать проблемы, ничего не умею. А тут мне навязывается по уши влюбленный студент! Когда же я только поумнею? Надо было выпроводить его еще до «чашечки кофе».
Звонок в дверь раздался, едва она успела принять душ. «Надо что-нибудь придумать, — волновалась она, идя в прихожую. — Какую-нибудь причину, по которой он уйдет. Хотя бы сегодня, а там видно будет».
К огромному Сашиному удивлению, за дверью стоял не Леша, а его мать.
— Можно войти? — неуверенно спросила та.
Саша молча посторонилась, мучительно вспоминая, как же ее зовут, эту женщину? Ольга Николаевна? Нет, Людмила. Или все-таки Ольга?
— Чаю хотите? — как можно дружелюбнее спросила Саша. Ей нужны были союзники.
— У меня к вам серьезный разговор, который будет неприятен нам обеим, и чай я с вами пить не буду! — Лешина мать явно приняла силу за слабость и приободрилась. Решительно прошла в комнату и встала у дивана, принюхиваясь. Потом сказала: — Я так и знала: вы пьете!
— Еще какие вы мне приписываете грехи? — с усмешкой спросила Саша. Сама она ничего не чувствовала, но запах вчерашней оргии, возможно, еще не выветрился, и правильная то ли Ольга, то ли Людмила, которая живет под девизом «ни капли спиртного», легко его унюхала.
— Ваш образ жизни… Вы ведь одна живете. Домой возвращаетесь поздно. А вчера затащили к себе моего Лешу.
— Он сам пришел. Да еще с букетом, — насмешливо сказала Саша.
— Господи, ведь он еще совсем ребенок! Вы так развлекаетесь, да? Я знаю, вы и сегодня ждете моего сына. Он уехал к бабушке, я сказала, что она тяжело заболела. Мы с ней сказали, — розовея, поправилась то ли Ольга, то ли Людмила. — Это ложь во спасение.
Саша удивленно вскинула брови. Это решительное выражение лица, этот пафос… Мать пришла спасать своего мальчика. Небось, воображает себя львицей! А сама овца. Саша невольно чувствовала свое превосходство. Да скажи она одно только слово, и Леша примчится сюда хоть от смертного одра своей обожаемой бабушки. Как сама Саша некогда неслась по первому зову Никиты, и никакая сила не могла ее остановить. Первая любовь, как лавина, накрывает с головой и тащит вниз, в ледяную бездну. Лишает зрения и слуха, вообще всяких чувств, которые погребены под толщей животного инстинкта. Любить, принадлежать или брать, до умопомрачения, до спазмов. Сама-то, небось, тоже любила, когда зачала своего ненаглядного Лешу? Саша с насмешкой посмотрела на его мать:
— Вы бы сели.
— Хотите сказать, что разговор будет долгим?
Она молча пожала плечами.
— Мой сын сказал, что хочет на вас жениться! — Лешина мать почти заплакала. — Но вы же понимаете: он еще студент, ему только двадцать!
— Двадцать один, — машинально поправила она.
— Но вам-то за тридцать!
— Мне ровно тридцать. Вчера мы праздновали мой день рождения.
— Но все равно: это чудовищная разница в возрасте!
— Так уж и чудовищная?
— У вас была бурная жизнь, вас замуж не взяли, я все понимаю. У меня тоже была тяжелая жизнь. Как видите, я одна. Я признаю свои ошибки. Родила для себя, ребенок рос без отца…
— Вы можете говорить нормально? — не выдержала Саша.
— Не понимаю?
— Можете наорать на меня, обозвать шлюхой, обложить матом? Наехать, в общем.
— Наехать? Боже! Все еще хуже, чем я думала! — простонала несчастная мать.
— Да. Я вконец испорченная женщина, но я хотя бы живая. А вы похожи на мумию. Кто вы по образованию? Что окончили?
— Институт Культуры. Я библиотекарь, — она явно растерялась.
— Кто? — Саша не выдержала и рассмеялась.
Она бы тоже такой стала, останься она навсегда в Грачах. Или станет, потому что собирается туда вернуться. Родит ребенка «для себя», и когда он вырастет, будет кидаться волчицей на каждую особь женского пола, которая осмелится покуситься на ее чадо. Когда Леша устроится на работу, то ли Ольга, то ли Людмила (как там ее, в самом деле?) будет говорить: «Да ему всего тридцать». Или: «Он еще не готов создать семью». По ее меркам, он никогда не будет готов. Потому что он ее собственность.
— Ну, знаете! Я пришла по-хорошему все решить, а не для того, чтобы вы меня оскорбляли!
— По-хорошему, это как? — с любопытством спросила Саша.
— Уезжайте отсюда, — с отчаянием сказала Лешина мать. — Вы ведь снимаете квартиру, вам все равно, где жить. Я помогу вам найти другую, у меня есть подруги, подруга… — она сбилась. — Если вам покажется дорого, я буду доплачивать из своих средств.
— Господи, какая там у вас зарплата? — не выдержала и Саша. — Сколько вам платят в этой вашей библиотеке?
— По крайней мере, это честные деньги!
— А у меня какие?
— Но на вас золотые часы! И ваша шуба…
— А если это подделка?
— Что я, в шубах не разбираюсь? — с обидой сказала женщина.
— В общем, не о такой жене для своего сына вы мечтали, — подвела итог Саша. — Я тоже не о таком муже мечтала. Хотя… Он ведь москвич? Хотя бы прописка будет московская, — словно бы в задумчивости сказала она.
— Я так и знала! Вы хотите оттяпать нашу квартиру!
— Наконец-то! Вот это уже нормальный разговор! Что еще вы мне можете предложить за своего Лешу? Какую компенсацию?
Ей показалось, что Лешина мать сейчас заплачет. И Саше стало стыдно. «Господи, что это со мной? Ведь я издеваюсь над этой несчастной! Вымещаю зло за собственную несостоятельность. Я — полный ноль. Пытаюсь нарисовать себе палочку. Только она будет перед этим нолем, а не за. Я уже ноль целых сколько-то там десятых, потому что я дрянь!»