Так что ненужные, неподходящие, нелепые события и предложения – это признак того, что дали воду. Пока она грязная. Ничего; надо ее пропустить, и пойдет чистая потом. Плохо, когда стоит мертвая тишина, абсолютный штиль – действительно нехороший признак. А неожиданные или нелепые предложения, контракты, ненужные возможности – это хороший признак. Барьер сломан, течение событий началось, энергия есть. Готовьтесь, скоро появится ваш шанс. Главное, не пропустить его!
Я разговаривала с братом Сережей,
это который известный ученый-физик, физик-теоретик. Он в другой стране живет и работает. Я уставшая была очень: надо заканчивать очередную книгу, прием большой, передачу записали, на встречу с компанией «Яндекс» ходила, я ведь еще там работаю. И работаю хорошо, лучше меня только два больших паблика работают. И брат Сережа в разговоре сказал мне между делом такие слова: «Мне надо делать новые открытия. Потому что, если я не буду делать открытия, я не смогу получить гранты и финансирование лаборатории. Мне надо сделать еще несколько открытий!» Он их немало сделал уже.
Это правда так. Мы должны делать открытия. Какое там вдохновение! Мало ли что нам нравится или что нас утомляет. Делайте открытия – тогда ваша лаборатория будет нужна. Только в этом случае вы получите финансирование – энергию жизни. Силу, здоровье, положительные эмоции и паек. Хлебные карточки.
Открытия у всех разные бывают. Бизнес откройте, развивайте свои способности и таланты и совершенствуйте их, изучайте языки, учитесь новому постоянно и создавайте продукт. Открывайте свое сердце и душу чувствам, любви и дружбе. Находите новое и полезное, а потом делитесь с другими. Вот в этом случае ваша лаборатория будет нужна. И ее будут финансировать из источника. Из какого-то пока плохо известного физике источника.
А не будем делать открытия – не будет и финансирования. Кому нужна лаборатория, где ничего нового не открывают, а только уныло переписывают старые книги и твердят: «Ах, мне скучно! Ах, я устал! Ах нет ничего нового под солнцем, так стоит ли тратить силы? И почему ничего хорошего не происходит, почему такая рутина и однообразие?»
Да потому, что рутину мы создаем сами. Ничего не открываем. Не действуем активно. И финансирование прекращается. Лабораторию закрывают.
Человек – это тоже маленькая лаборатория. Он для того и нужен на земле.
Продолжайте делать открытия – и силы вернутся. Система будет жить.
Когда Марлен Дитрих было за шестьдесят, она приехала в Ленинград
с концертами. В СССР к ней хорошо относились, актриса боролась с нацизмом и покинула Германию, хотя Гитлер ее обожал. По радио Дитрих выступала и изобличала фашистскую пропаганду, на фронте перед бойцами давала концерты три года – смелая женщина. И красивая, и талантливая. И вот эта великолепная королева, как она сама себя называла, встала на колени перед писателем Паустовским. Так она выразила восхищение и трепет, которые испытала от его рассказа. Она рассказ «Телеграмма» прочитала, и душа ее была потрясена.
А ничего особенного нет в рассказе: старушка ждет свою дочь. Старушка доживает последние дни среди чужих простых людей, которые ни ее воспитания не понимают, ни образование не ценят, а подаренные старинные шляпы и жамканые перчатки сдают в утиль – на что им эта древняя рухлядь? Старушка умирает и все ждет свою дочь – обнять хочет, попрощаться. А дочь организует выставку какого-то скульптора и все не едет. И тогда дворник, чтобы умирающую и тоскующую старушку утешить, приносит телеграмму – он ее сам написал. Мол, дорогая мамаша, выезжаю, скоро буду, любящая вас дочь! Старушка понимает, что дворник ее обманул по доброте сердечной. Благодарит его и умирает, так и не обняв свою дочь. Та приехала уже после похорон.
Немудреный сюжет. Трогательно, но не сказать, что это великое произведение вроде «Божественной комедии» или «Илиады». А вот Марлен Дитрих на колени встала. Экзальтированная актерская натура, да?
А потом дочь Марлен Дитрих написала книгу о маме. Мол, мама, конечно, была хорошей актрисой. Шизофреничкой и алкоголичкой. Мужчин меняла как перчатки. Названивала мне в швейцарский пансион целыми днями, другие школьницы даже удивлялись. И на день рождения скупила несколько цветочных магазинов и меня цветами завалила, психопатка такая. Даже неудобно было перед пансионерками. Мой французский, который я выучила, мама не считала совершенным. Вообще она меня любила, конечно. Но неправильно. Надо не так. Надо совсем иначе. А я не любила свою мать. Как актрису уважала, но не любила. Потому что вот такая она была психопатическая натура…
Каждый любит как может и умеет. Страшное – это нелюбовь и отвержение. Когда мать не любит ребенка. Мучает его, обижает и отвергает. Может, не стоит про маму писать, что она алкоголичка и шизофреничка, ежели она старалась и любила как могла? Как умела? И до последних дней не просила помощи или сочувствия. Ей за квартиру было нечем заплатить, она была прикована к инвалидной коляске, эта бывшая великая Марлен Дитрих. Но она артистично врала по телефону, что с Марлен Дитрих все отлично! Она уехала на автомобиле в аэропорт, летит на гастроли. А говорит домработница, вот. Что передать мадам Дитрих?..
А про книгу дочери актриса знала. И даже советовала добавить некоторые эпизоды поскандальнее. Тогда больше людей купят книгу и больше денег заплатят. Так она заботилась о дочери – странно, да? Но вот так только она и умела любить, эта «стальная орхидея», как ее называл влюбленный Ремарк. Но это ведь тоже любовь, правда? И не стоит называть ее шизофреничкой и алкоголичкой; она была королевой. И ею осталась, даже в девяносто лет, когда потеряла свое королевство. Она сохранила великодушие и способность заботиться о своем постаревшем ребенке. Пусть пишет. Пусть ей заплатят…
И это грустный рассказ о старорежимной старушке, которая вознаграждала чужих людей побитыми молью шляпками и перчатками. И ждала свою дочь, чтобы просто ее обнять и умереть спокойно. Безыскусный рассказ из жизни, который заставил великую актрису встать на колени перед писателем. Хотя она писателей покруче знала: Ремарк, Хемингуэй ее любили…
Но наше сердце трогает то, что в нем болит. И никто не поймет сердце другого человека. Иногда даже самые близкие не поймут и оставят умирать среди чужих людей. А потом напишут книгу обидчивых воспоминаний о грудах орхидей и роз, которыми их заваливали. И о слишком частых телефонных звонках.
Если бы эти люди знали, как страшно, когда никто не звонит и не шлет телеграмм. Но они не знают. Потому и пишут такое…
Жемчужное ожерелье было у одной женщины.
От мамы осталось. Из ценных вещей только эта нитка жемчуга, хотя вроде много-много всего было. Два сына и две дочери. Квартира большая и загородный дом, обставленный роскошной мебелью. Машины хорошие. И бизнес. Только все это принадлежало не ей, как спокойно пояснил муж. Он сидел загорелый такой, с курорта прилетел; одетый с иголочки, белоснежную рубашку она сама ему погладила вчера… Аккуратная стрижка, проседь благородная на висках. Вот он и пояснил, что имущество принадлежит ему, ферштейн? Вот документы, ты же сама подписывала. А я, мол, временно желаю пожить с секретаршей своей. Она молода и красива, да и я еще не стар. Надо испробовать новый опыт. А потом решим, как с тобой быть.
Дети выросли и жили отдельно со своими семьями. А женщина всю жизнь посвятила детям и карьере мужа. Она помогала ему добиться успеха, вела бухгалтерию, подсказывала, поддерживала – была экономистом по образованию. Но почти не работала официально, потому что дети, семья, муж карьеру делает, и желает дома иметь уют и покой. И дочка младшая болела сильно все детство, врачи, клиники, операции…
Женщина эта, Верочка, была ответственной и экономной. Она же экономист, как муж шутил. И она себе покупала только самое необходимое и практичное. А потом отчитывалась перед мужем. Она понимала, что все муж зарабатывает; да и он всегда об этом напоминал. Просто для порядка. Спустя тридцать лет муж выглядел великолепно. И многого достиг. Теперь ему нужна перезагрузка – это он так сказал. Сказал, сел в свой роскошный автомобиль и уехал в загородный дом. А Верочке пока разрешил жить в его квартире, которая была записана на его мать. Все имущество было на кого-то записано.
Верочка подошла к шкафу и достала зачем-то коробочку с жемчужным ожерельем. Она в прострации была. Может, маму вспомнила и хотела получить поддержку, может, временно помешалась. Она приложила ожерелье к шее и ужаснулась. Жемчуг умер: он стал тусклым, неживым. Жемчуг умирает, когда его не носят. И шея была страшная, как у старухи-процентщицы, похожая на куриную ногу. А на куриной ноге – старушечье лицо с провалившимися глазами, тусклыми, как мертвый жемчуг. Вот что увидела Верочка в зеркале. А в шкафу висели сиротские платьица. И свитерки серенькие лежали. Немного. Вот у мужа шкафы просто ломились от шикарных костюмов и рубашек…
Так бывает с теми, кто посвятил себя служению другим. Они постепенно теряют блеск и свет, теряют энергию. А потом их бросают. Загнанных лошадей пристреливают, а умерший жемчуг бросают оземь. Он некрасивый и неживой…
Эта женщина немного постояла, шатаясь от горя. А потом позвонила юристу, записалась к психологу и в салон красоты записалась. Деньги оставались кое-какие на счету, муж ей доверял и полагал, что она ни копейки не посмеет взять. Он был недалекого ума человек. Если жена была соратницей, если она помогала в бизнесе, выстояла в лихие годы и не сдалась в тяжелые времена болезни ребенка, если у нее хватало воли себя ограничивать и довольствоваться малым, быть скрупулезно честной со своими и в меру хитрой с чужими, так не надо считать ее дурой. И безвольной тряпкой. Верочка отстояла свои права, вот что я вам скажу. Ей было больно и тяжело, но она справилась. И юрист справился. И психолог помог. И внешность ей так улучшили, что загляденье. А вещей она накупила себе кучу, как освободившийся мафиози. Надо исправлять свои ошибки и экономно использовать самый главный ресурс – оставшееся время молодости. Ну, зрелости.