естренка Тэси молчаливо раскачивалась под дождем, а Джейкоб взирал на нее с гневным страхом, недалеким от любви.
– Джейкоб! – воскликнула Комако. – Ты не хочешь этого, я знаю, что не хочешь!
Услышав ее голос, он остановился, скользнул взглядом к Оскару, затем к Лимениону и перевел глаза обратно на нее.
– Комако? – отозвался он.
В его голосе слышалась усталость, и она едва не разбила ей сердце. Дым и пыль медленно рассеивались. Глаза его казались стеклянными.
– Прошу тебя, отойди. Не мешай мне. Я здесь не для того, чтобы причинить кому-то из вас вред. Я пришел за Бергастом.
– Ты убил стариков. На поле. Я видела, как ты…
– Я не хотел. Я предупреждал их. Они не послушали меня. У Элис Куик есть кое-что, что мне нужно.
На его лице плясали слабые отблески пожара.
– Ты ведь ничего об этом не знаешь, верно?
– Не слушай его, Ко. Он врет, – прошептал Оскар.
Но Ко не была настолько уверена:
– Почему ты пришел за доктором Бергастом?
Джейкоб раскинул руки. Под кожей у него проступала тьма. Глаза его тонули в тени низко надвинутой шляпы.
– Чтобы убить его, – тихо ответил он. – А кейрасс поможет мне в этом. А потом…
– Что потом?
– Я убью другра. И вы все будете в безопасности.
– Но зачем ты это делаешь?
– Потому что они злые. Оба.
В его глазах зажглись крохотные искорки. В горле у Комако встал комок. Ей приходилось заставлять себя смотреть прямо на него, не отводя глаз.
– Но и ты тоже, Джейкоб. Ты тоже стал таким. Ты убиваешь. И новое убийство ничего не изменит.
Все это время она осторожно приближалась к нему, выжидая. В темноте вдоль стены одновременно с ней крался Лименион. Она находилась футах в десяти от Джейкоба, когда увидела, что из кармана его жилета торчит та самая вещица на цепочке. Ключ.
Он был выше нее, свирепее, но в его движениях чувствовалась некоторая странная скованность и неловкость. Он прихрамывал на одну ногу, лицо его покрывали незажившие шрамы. Комако позволила знакомому холоду пронзить запястья, по рукам ее волнами разошлась боль, и она призвала живую пыль, позволила ей войти в нее, наполняя и наполняя ее глубокой пустотой, – и все это лишь в одно мгновение. Девочка с удовлетворением подумала, что Джейкоб не догадывается о ее силе, о том, что она многому обучилась, стала быстрой и ловкой. Она направила к нему тонкую, но сильную ленту пыли, стремительную, как кнут; с ее помощью она зацепила ключ за головку, вырвала его из кармана злодея и направила прямо в свою раскрытую ладонь.
Он даже не пошевелился.
Только вздохнул, как будто заранее предвидел это; он приподнял шляпу, и, увидев в его глазах смертельную усталость от многолетней жестокости, Комако поняла, что не сможет противостоять ему.
У нее даже не было времени попытаться. В мгновение ока девочку со всех сторон охватили ленты пыли, обвивая ее лодыжки, колени, прижимая локти к бокам. Вытянув шею, она попыталась что-то сказать, но не смогла, пыль Джейкоба сдавила ей горло.
Он медленно подошел к ней.
Вдруг из темноты на него с силой товарного поезда бросился Лименион. Сбитый с ног Джейкоб отлетел назад, а затем на него обрушился такой поток ударов мощных кулаков великана, что пол задрожал, а с потолка посыпалась штукатурка. Джейкоб по бедра погрузился в трещину между половицами. Все это произошло настолько быстро, что Комако увидела лишь то, как мимо яростно промелькнули какие-то пятна. Казалось, что Джейкоб вот-вот полностью провалится сквозь пол, но в последний момент кулаку Лимениона что-то помешало, и он остановился в воздухе. Затем могучий великан из плоти попятился, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, как будто внезапно растерялся, как будто ему со всех сторон мешало что-то невидимое.
– Лименион! – закричал Оскар. – Лименион!
Великан из плоти бил по воздуху, пытаясь прогнать от себя клубящуюся, словно туча разъяренных пчел, пыль. Она быстро сгустилась, скрыв Лимениона из глаз. Оскар продолжал что-то кричать. А потом Джейкоб поднял руки, сжал их в кулаки, тьма, окружавшая Лимениона, тоже сжалась – и великан разорвался фонтаном зловонной плоти, которая забрызгала весь пол, стены и потолок, оставив после себя лишь пятна и ошметки.
В ушах у Комако гудело. Она не могла пошевелиться. Девочка продолжала сжимать в кулаке ключ, но веревки из пыли и дыма были ей неподвластны.
– Ну а что Бертольт? – спросила она в отчаянии. – Думаешь, он хотел бы этого, Джейкоб?
– Возможно, – прошептал тот.
Он как будто решился на что-то; его лицо ужесточилось.
– Я любила тебя как брата! – крикнула Комако. – Прошу тебя, остановись!
Джейкоб поднял руку, втягивая в нее клубящуюся пыль, ужасающую, но прекрасную.
– Я знаю, – печально прошептал он.
Пыль ударила ее с силой урагана; откинув голову назад, девочка боком впечаталась в разрушенную стену. Она ничего не видела из-за застлавшей глаза тьмы, а когда открыла рот, чтобы закричать, внутрь ворвался дым, и живая пыль хлынула ей в горло и легкие.
Достигнув края пристани, Маргарет Харрогейт попыталась выбраться из кресла на колесах, потеряла равновесие, опрокинула его и упала, сильно ударившись о землю. Ей пришлось искать разлетевшиеся во мраке ножи, которые она держала на коленях. Но она была готова к этому и заранее надела платье с толстыми шерстяными рукавами, чтобы защитить локти.
Она с трудом доползла до лодки, отвязала ее и забралась внутрь.
Позади нее клубилась, мерцая, стена дыма, отражения зданий в озере были охвачены огнем. Маргарет позволила себе короткую молитву о том, чтобы Элис успела увести детей. Всех. «Просто уходите, – шептала она. – Уходите не оглядываясь».
Лодка мягко покачивалась на волнах. Маргарет взялась за весла. Понемногу маленькое суденышко выплыло на освещенный заревом простор. Над вязом плясали всполохи голубого света, похожие на мерцающий пепел. Время от времени с холма, на котором располагалось главное здание поместья, доносился приглушенный грохот взрывов. Оно возвышалось в окружении черного облака пыли и дыма, пульсировавшего оранжевым сиянием. Внутри что-то горело.
Достигнув острова, она вылезла из лодки, привязала ее и на локтях поползла по каменистой тропе вверх к разрушенному монастырю. К тому времени ее локти были разодраны и кровоточили. В свете костра стены монастыря блестели, словно облитые кровью. Остановившись, она перевернулась на спину, подтянула непослушные ноги и села, размышляя. Глифик, орсин, доктор Бергаст и его другр…
Вдруг она услышала крик. Низкий и жуткий, музыкальный, исполненный печали и тоски, но были в нем и ненависть, и голод. Маргарет содрогнулась. Это был нечеловеческий голос. Она прижалась щекой к холодным камням; звук, казалось, исходил из-под земли. Медленно, цепляясь ногтями за камни, Маргарет обползла развалины. Тяжелая дверь стояла распахнутой, на крюке рядом с ней висел горящий фонарь. Крики становились все громче. «Бергаст», – подумала она. Она втянула себя внутрь, проползла через небольшое помещение, спустилась по грубой извилистой каменной лестнице и, задыхаясь, вылезла в просторный каменный склеп с резервуаром, освещенным голубым светом. Изломанные пол и стены пересекали сотни похожих на щупальца корней, со всех сторон эхом отражались ужасные вопли и крики. Внутри двигались серые, почти неразличимые фигуры с открытыми ртами. Крики исходили от них.
У нее закружилась голова. На краю резервуара, отбрасывая в неестественном сиянии чудовищную тень, возвышался Генри Бергаст. В первое мгновение она не узнала доктора – его борода и волосы исчезли. На руке у него красовалась странная блестящая перчатка, доходившая до середины предплечья. Он стоял, повернувшись к ней широкой спиной, свободной рукой удерживая на месте мальчика, Марлоу.
Рука у малыша была порезана. Бергаст неподвижно держал его над резервуаром, и с маленькой ладони в него капала кровь. Лицо мальчика было пепельно-серым.
Маргарет потянулась за ножами.
В этот самый момент Эбигейл Дэйвеншоу тихонько ступала по ковру в кабинете доктора Бергаста, нащупывая дорогу березовой тростью и напряженно прислушиваясь. Но слышала она только жуткое приглушенное щелканье костяных птиц в клетке, похожее на звуки какого-то механизма. В остальном стояла гнетущая тишина. Где-то в дальней части коридора раздавались торопливые шаги.
Эбигейл осторожно прошла мимо стульев и стола, почувствовав какой-то запах – горелой кожи и бумаги, очень слабый. Откуда-то из-под земли повеяло холодом, и она обнаружила распахнутую дверь, через которую уже проходила недавно – дверь в ту странную запертую комнату.
– Кто тут? – спросила она.
Голос ее отразился от стен и унесся в глубину туннеля.
– Доктор Бергаст? Это мисс Дэйвеншоу…
Никакого ответа.
Она прикусила губу и нахмурилась.
Так тому и быть.
Она начала спускаться вниз, ощупывая ступени пальцами ног, медленно и осторожно делая каждый шаг, чтобы не упасть здесь, в этом туннеле, где ее никто не найдет, пока Карндейл объят пламенем. Но она не упала. А когда добралась до самого низа, по движению воздуха поняла, что в подвале что-то изменилось. Запертая дверь была сорвана с петель.
– Здесь есть кто-нибудь? – неуверенно позвала она.
Вспомнив слышанное в прошлый раз прерывистое дыхание, она двигалась с большой осторожностью. Ее снова наполнил страх. Но что бы ни издавало те звуки, оно исчезло или погибло; никого живого, кроме нее самой, тут не было.
Березовая трость наткнулась на какой-то предмет на полу. Послышалось звяканье цепочки. Эбигейл едва не поскользнулась в какой-то вязкой жиже и по металлическому запаху поняла, что обнаружила.
Опустившись на колени, она ощупала лицо мертвеца. Это был слуга доктора Бергаста, Бэйли; у него оказалось порвано горло, а грудь и руки были глубоко исцарапаны, как будто на него напал дикий зверь. Эбигейл облизала губы, встала и поднялась по длинной лестнице обратно в кабинет доктора. Там она осторожно подошла к камину, нащупала кочергу и осторожно вытащила из-за решетки полусгоревшую записную книжку. Именно этот запах она и почувствовала раньше. Если Бергаст пытался ее уничтожить, значит, в ней есть что-то ценное, рассудила она. Затем она подошла к письменному столу и стала рыться в ящиках в поисках еще чего-нибудь значимого. Огонь приближался – она чувствовала сквозь стены его жар. Наконец, с тяжелым выражением на лице она, сжимая под мышкой обгоревший блокнот, пересекла тихий кабинет, открыла дверь и вышла в коридор объятого огнем здания.