сталость и напряжение, которое он испытал за последние дни, вытеснили из его головы все любопытство.
Когда работа была окончена и все вернулись, близился рассвет. Через некоторое время послышался стук железных колес и тихое ржание лошадей, а потом на склад вошли двое взрослых мужчин, крупных и мрачных; из-под шляп-котелков виднелись сальные волосы.
– Здорово, пострелята, – произнес тот, что был повыше и похудее.
Никто не пошевелился.
– Это Заводила, – прошептал Миллард на ухо Чарли, кивком указывая на говорившего мужчину, который прошел в центр помещения. Другой остался у двери.
– Помалкивай в тряпочку, – добавил он. – Лучше, чтобы он тебя вообще не увидел.
Заводила разгладил рукой бакенбарды и обратился к своему спутнику:
– Готовьте телегу, мистер Туэйт. Похоже, у нас срочная доставка.
Затем он обошел ящики, пересчитывая их вслух очень медленно и нарочито громко.
– Один, два, три, четыре… хм, недурно. Пять, шесть, семь, восемь, девять. Великолепно, – сказал он и обернулся на замерших в испуге «пострелят».
Потом поднял брови, развернулся и поднял котелок.
– Что это? Разве их не должно быть десять? Я что, сбился со счета?
– Один мы потеряли, сэр, – тихо произнесла Джилли.
Мужчина замер.
– Что? Не расслышал.
– Я сказала, один мы потеряли, сэр, – повторила Джилли громче. – Свалился в воду.
Мужчина в один миг подошел к девочке, широко расставляя длинные и тонкие, как ножницы, ноги и скрипя половицами. Он прижал руки к коленям и наклонился так низко, что заглянул Джилли прямо в глаза:
– Один потеряли? Свалился в воду, значит.
– Да, мистер Пламб, сэр.
– Заказ был на десять. Не так ли, мистер Туэйт?
– Ага, на десять, мистер Пламб, – подтвердил его более полный спутник, снова вырастая в дверях.
– Так их почти десять, – прошептала Джилли. – Почти все.
– Почти все, – повторил мистер Пламб.
Схватив девочку за руку, он стал загибать один за другим пальцы к ее ладони.
– Так, давай посчитаем. Один, два, три, четыре, пять. Верно? А теперь на другой руке. Шесть, семь, восемь, девять.
Дойдя до ее маленького мизинца, он так резко дернул за него и согнул, что девочка вскрикнула и резко подалась назад.
– А, ну неважно, подумаешь, – сказал мужчина. – У тебя же остались почти все пальцы.
Джилли, казавшаяся такой крошечной рядом с высоким Заводилой, скорчилась от боли. Все остальные замерли, никто не проронил ни слова.
– Вас держат здесь не из милосердия, – продолжил мужчина. – Вам дают работу, и вы обязаны ее выполнять.
Чарли больше не мог просто смотреть. Он шагнул вперед, сердце его бешено застучало.
– Оставьте ее в покое, – сказал он. – Она еще совсем ребенок.
В тот же момент стоявший у двери полный мужчина, мистер Туэйт, словно тень, метнулся вперед, вытащил из складок пальто дубинку и со всей силы ударил Чарли по скуле, отчего тот не удержался на ногах. Все вокруг заплясало, в глазах у мальчика потемнело. Он задыхался. Барахтаясь в грязи, Чарли попытался подняться, в ушах стоял звон.
– А это еще кто такой? Новенький? – мистер Пламб толкнул Джилли на пол и повернулся к Чарли.
– Не обращайте на него внимания, мистер Пламб, сэр, – умоляюще затараторила Джилли, прижимая руку к груди. – Так, один дурачок. Заткнись ты, – последние ее слова были адресованы уже Чарли.
Тот в замешательстве подался назад. Щека болела, по ней текла кровь.
– Не умеет следить за языком, так мы его отрежем, – пригрозил мистер Пламб.
– Я сама его отрежу, – сказала Джилли.
– С тебя станется, чертова ты заноза, – рассмеялся мистер Пламб. – Настоящая дикарка.
Когда мужчины ушли, Джилли поспешила к Чарли. Дубинка порвала ему кожу под глазом и задела нос. Он потряс головой, ощущая плотную тяжесть, будто его нос наполнили водой.
– Твой палец…
– Не бери в голову. Вот так, держи повыше, – бормотала Джилли.
Она осторожно приподняла его подбородок, потом резко охнула, и Чарли внезапно все понял. Он поспешно отпрянул, прикрывая щеку рукой, но было уже поздно. Джилли в ужасе уставилась на него:
– Что это, Чарли?
На глазах у него выступили слезы.
– Ты не человек, – прошептала девочка, делая шаг назад. – У людей так не бывает.
– Джилли…
– Не подходи! – внезапно закричала она. – Джудж! А ну-ка посмотри на Чарли.
Но не успела маленькая, похожая на мышку девочка подойти, как к Чарли подскочил Миллард, схватил его за голову и принялся вертеть из стороны в сторону. Другие дети сгрудились вокруг, вытаращив глаза.
– Черт подери, – пробормотал он. – Просто выродок какой-то. Монстр.
Чарли оттолкнул его.
– Чарли – монстр? – спросила девочка, одна из самых маленьких, лет трех, и заплакала.
– Нет… – прошептал Чарли.
– Джек-попрыгун! – пустился в плач другой ребенок.
И они все с визгом разбежались от него – все, кроме Милларда и Джилли, – а сам Чарли попятился назад, ощущая, как его переполняют боль, гнев и унижение. Он рассматривал бледные, искаженные страхом лица, в полутьме выглядывающие из-за бочек, ящиков и прогнивших досок. На него разом навалились воспоминания обо всех его неприятностях – и нападение лича, и погоня в ночи, и Заводила; все это напомнило ему прежнюю жизнь в Миссисиппи, где его называли выродком, уродом, чудовищем, и наполнило его тем, чего он не ощущал уже давно.
Яростью.
– А ну к черту всех вас! – закричал он уставившимся на него грязным воришкам. – Ступайте в ад, все вы!
На глазах выступили слезы. Он выскочил из склада в сумерки, в оседающий туман и побежал – по остывающим мощеным улицам, по тенистым переулкам и кривым аллеям, по промокшим доскам мостков. Царившую вокруг темноту и сгущавшийся туман разбавляли лишь факелы над дверями питейных заведений. Чарли снова пронзило беспокойство, он вновь оказался совсем один в большом городе. Наверное, его опять ищет этот лич, ползая по зданиям, как огромный бледный паук.
Он не знал, как долго блуждал по улицам, но примерно в середине ночи вышел на широкую мощеную дорогу, освещаемую в тумане газовыми фонарями, и вдруг услышал смех. Мимо него по набережной непринужденно прогуливались мужчины в шелковых шляпах и дамы в меховых накидках. Он снова оказался у реки. В тумане мелькали кареты. Лица пассажиров неодобрительно смотрели на Чарли из окон, и он закрыл руками свою рубаху, осознав, какой у него потрепанный вид.
А потом мальчик услышал голос – он был ему знаком. Рядом с ним стоял плотный усатый мужчина в котелке, который накинул на плечи Чарли пальто.
– Мистер Коултон? – изумленно заморгал он. – Это вы? Настоящий?
Коултон хмыкнул.
– Я разыскиваю тебя по всему проклятому городу, парень.
– Лич, он…
– Ага, парень. Знаю.
Чарли не смог сдержать слез и заплакал, содрогаясь от глубоких всхлипов. Коултон взял его за плечи. Вокруг них закружился темный туман. Преодолев мост Блэкфрайерс, он поплыл дальше в ночь.
И Чарли позволил детективу поднять себя. Чарли позволил себя понести.
Ровно в тот же час на вокзале Чаринг-Кросс со скорого поезда на третью платформу сошел незнакомец. Подошвы его ботинок оставляли грязные отпечатки, будто от сажи. С собой он не нес никакого багажа; его шелковая шляпа, словно покрытая грязью, не блестела; его длинное черное пальто и черные перчатки, казалось, всасывали в себя весь окружающий свет. И носильщики, и другие пассажиры невольно отшатывались от странного пассажира и старались не столкнуться с ним.
Он приехал не один. В нескольких вагонах позади стояла женщина с серебристыми волосами в синем платье и шали. Огромная, поразительной внешности женщина. Ее руки, запястья и горло покрывали татуировки. Она стояла, прислушиваясь к гулкому эху, шипению пара и лязгу стальных поршней паровоза, не сводя глаз со странного человека, за которым следовала из самой Америки. Да, он был опасен, но и она была опасна. Она почти желала, чтобы он обернулся и увидел ее. Ей хотелось этого еще в Ливерпуле, с раннего утра, когда они отправились из темной Нью-Йоркской гавани – да что там, с той самой освещенной бушующим пламенем ночи в Ремингтоне, когда пожар поглощал цирковой шатер. Потому что Бринт нужен был повод, шанс сделать с этим незнакомцем то, что он сделал с бедным Феликсом Фоксом. Она хотела голыми руками сжать ему горло и раздавить его.
Но он не оборачивался, не видел, что она следует за ним по пятам, а просто шел в толпе, заметный благодаря большому росту и шелковой шляпе с высокой тульей, шел мимо билетных киосков и прохода для носильщиков, а потом выбрался по туннелю в мрачный лондонский туман.
Бринт до крови прикусила губу. У выхода с вокзала Чаринг-Кросс она остановилась и окинула взглядом уличный мрак. Мимо проплывали бледные, похожие на скелеты фигуры. Наконец она разглядела его, погружавшегося в туман.
Один за другим разминая пальцы, она последовала за ним.
9. Дом номер 23 по Никель-стрит-Уэст
Через двадцать два дня после отплытия из Нью-Йорка Элис Куик и Марлоу добрались до Лондона.
В пути девушке стало плохо, и несколько дней она провела почти в бреду, тяжело втягивая воздух и скорее ощущая, нежели видя, как Марлоу стоит на коленях у ее постели и прижимает к ее лицу влажную ткань на фоне ослепительного света, льющегося из иллюминатора. Осунувшаяся, со впалыми глазами, она толкнула скрипучие железные ворота на Никель-стрит-Уэст и постучала. Адрес был записан на клочке бумаги, который Коултон вручил ей много недель назад на речном пароходе из Натчеза.
Дверь ей открыла сама миссис Харрогейт, одетая во все черное, с темной вуалью на лице и маленьким серебряным распятием на шее. Она торжествующе посмотрела на стоявшего рядом с Элис Марлоу. В гостиной за ее спиной сновали рабочие; они забивали гвозди и что-то пилили.
– У вас ремонт? – сухо поинтересовалась Элис.
Миссис Харрогейт обернулась, хлопнула в ладоши и обратилась к рабочим: