– И что же конкретно вы предлагаете, мистер Коултон? Вытащить Уолтера из поезда здесь и отнести его на ближайшую станцию? И кто это сделает – вы? Бросив детей? Или, может, я с помощью моей невероятной физической силы? Нет, боюсь, уже слишком поздно, как вы выразились, менять курс.
Коултон потеребил усы и посмотрел на нее с разочарованием – ей это не понравилось.
– Если с этими детьми что-то случится, то это останется на вашей совести, – хмуро пробормотал он.
В это время в купе другого вагона Чарли Овид, приложив руку к стеклу, наблюдал, как машинист и проводники бредут назад по рельсам, прокладывая себе путь через высокие желтые сорняки, и заглядывают под колеса. Облака на бледно-голубом небе походили на клочья ваты – после лондонского тумана он почти забыл, как выглядят настоящие небо и облака. На сиденье из красного дерева крест-накрест лежали лайковые перчатки Коултона, как бы напоминая о его отсутствии. Над сиденьем располагалась сетчатая полка для шляп и зонтов. Они ехали в современном купе с раздвижной дубовой дверью, выходящей в коридор вагона. Вернувшись на место, Чарли принялся лениво разглядывать темные узорчатые панели и изучать прикрывающие дверное стекло кружевные занавески. Теперь лицом к окну прижался Марлоу, с интересом наблюдая за людьми снаружи.
– Просто поезд на что-то наехал, вот и всё, – сказала Элис, прищурившись и надвинув на лицо шляпу. – Может, по рельсам разгуливала овца. Ничего страшного, Марлоу.
– Они все смотрят под вагоны, – заметил мальчик.
Чарли нахмурился. Что-то здесь было не так – он чуял это нутром.
– Куда пошел мистер Коултон, мисс Элис? – тихо спросил он.
– Ты знаешь куда, – ответила она, не шелохнувшись.
– Он хотел что-то спросить у миссис Харрогейт, Чарли, – заметил Марлоу, – он же сам нам так сказал. Перед тем, как уйти.
Но Чарли напряженно облизал губы. Он знал, кого с собой взяла миссис Харрогейт и почему она едет в другом конце поезда. Когда в комнате для испытаний его приковали наручниками к стулу, она сказала, что это для ее защиты, а не для его. Ему был знаком этот страх.
– Его ведь уже давно нет?
– Двенадцать минут, Чарли, – ответила Элис, приподняв шляпу и приоткрыв один глаз. – Постарайся немного поспать.
Тут они ощутили толчок, вагон застонал. Паровоз издал три резких свистка. Медленно, очень медленно, со скоростью пешехода состав пополз вперед. А потом колеса застучали быстрее – ту-тук, ту-тук, ту-тук, – и поезд начал набирать скорость.
– Вот видишь, а ты боялся, – сказала Элис.
Но дурное предчувствие Чарли только усилилось. Нахмурившись, он изучал сидевшую перед ним Элис, одетую в ее неизменный длинный плащ из непромокаемой ткани, как у хозяина ранчо. Он знал, что в маленьком дорожном чемодане она держит револьвер. Чарли видел, как Элис чистила его и заворачивала в сукно, замечал, как ее рука невольно задерживается над этим чемоданчиком, и знал, что она за человек. Легче от этого ему не становилось.
Внезапно напрягся и Марлоу. Должно быть, Элис почувствовала это, потому что сняла шляпу, выпрямила ноги и посмотрела на мальчика. Тот встал, подошел к обитой панелями двери и прижал к ней руку.
– В чем дело? – спросила Элис.
Поезд продолжал набирать скорость, их плечи покачивались в такт.
На лице Марлоу был написан испуг.
– Это он, – прошептал мальчик. – Он нашел нас. Он здесь.
11. Светящийся мальчик
Поезд двинулся снова.
Поначалу рывками и толчками, затем движение стало ровнее. От этого Маргарет Харрогейт налетела на Коултона, прижав его к окну узкого коридора. За окном медленно проплывали поля. Она ощутила усталость и раздражение – в немалой степени из-за того, что отчасти осознавала правоту Коултона.
Детектив, по крайней мере, перестал спорить, как будто оставив попытки ее переубедить. Его излишняя самоуверенность временами утомляла. Но вот он поднял мозолистую руку, повернул голову и замер, прислушиваясь. Стекла в окнах и светильниках тихонько дребезжали, сквозь пол доносился негромкий стук колес о рельсы. Маргарет, изучая волевое красное лицо детектива, вытянула руку, чтобы устоять на ногах.
– В чем дело? – спросила она.
Коултон покачал головой:
– Не знаю. Показалось, будто что-то услышал.
Она мгновенно развернулась и посмотрела на дверь в купе, из которого они вышли. Дверь до сих пор была заперта, окно в ней закрывали голубые занавески, и когда поезд проехал через дубовую рощу и вышел на открытую местность, то на них заплясали тени и пятна солнечного света.
И тут они услышали крик.
Он доносился из какого-то купе. Маргарет тут же бросилась к двери своего купе, взмахнув подолом длинного черного платья, вставила в нее ключ и, повернув его, распахнула ее. Диван, на котором раньше лежал лич, был покрыт кровавыми пятнами. Повсюду валялись перегрызенные, разорванные в клочья куски веревок. Маргарет сразу же подошла к высокому окну. Оно было открыто, задувавший в него ветер трепал ее волосы.
– Проклятье, – пробормотала она сквозь зубы.
– Как этому чертову ублюдку удалось через него протиснуться? – Коултон сплюнул на пол.
Тут из соседнего купе снова раздался крик, детектив выскочил в коридор и ударил в соседнюю дверь кулаком, но в тот же момент оттуда выбежала похожая на школьную учительницу молодая женщина с распущенными волосами, в очках. Она бросилась ему на руки, пронзительно вереща:
– Боже правый, о боже!
– Ради всего святого, дитя, – обратилась к ней Маргарет. – Постарайтесь выражаться яснее.
Но учительница лишь продолжала бессвязно лепетать с пепельно-серым лицом:
– Окно… в моем окне… это было… было…
Она не выдержала. Задрожав, учительница обмякла в руках Коултона. Он отстранил ее, подвинув, как мешок с картошкой, достал из кармана своего пальто кольт «Миротворец», передернул мощными плечами и вошел в соседнее купе. Маргарет проследовала за ним.
Оно было практически пустым: игольница, в панике брошенное на пол шитье, валяющаяся у окна половинка зеленого яблока. Коултон снял котелок, высунул голову в окно навстречу ветру и прищурился, а затем повернулся, чтобы посмотреть в другую сторону.
– Ну, что там? – спросила Маргарет, злясь на саму себя.
Она так старалась не допустить в этот раз никаких инцидентов.
– Ублюдок сбежал, – крикнул Коултон из окна, а потом втянул голову обратно. – Похоже, удрал с поезда. Может, упал. Или спрыгнул.
– Не спрыгнул, – сказала Маргарет. – Он все еще тут, внутри.
Коултон проверил патроны в револьвере и взвел курок.
– Ну ладно, – сухо согласился он и потянулся за своим котелком, но на мгновение задержался.
– Ну давайте, продолжайте, – с горечью произнесла Маргарет. – Скажите, что я должна была послушать вас.
– Это не ваша вина, Маргарет, – покачал он головой.
Но она лишь нахмурилась, протянула обтянутую перчаткой руку и взяла у него оружие.
Мастерским движением крутнув пистолет на пальце, она сделала вид, что прицеливается, и посмотрела вдоль ствола.
– Это я взяла его с собой. Так что да, это моя вина.
В коридоре уже столпился народ – в основном джентльмены в шелковых шляпах с недовольными лицами, протягивающие упавшей без чувств учительнице носовые платки. Между ними протискивался проводник, требовательно вопрошающий, что происходит.
Маргарет положила руку на запястье Коултона:
– Проследите за безопасностью детей. Если он за кем-то и охотится, так это за ними.
Коултон кивнул:
– А вы?
Она поправила маленькое распятие на груди и встретилась с ним взглядом.
– Я закончу свое дело, – сердито сказала она.
Элис задернула занавески, погрузив их купе второго класса в полумрак. В ушах ее продолжали звучать слова Марлоу: «Он нашел нас. Он здесь».
Чарли, не в силах сидеть спокойно, метался по небольшому пространству и качался в такт поезду.
– Про кого это он? Не про Уолтера Ластера? Миссис Харрогейт говорила, что он не проснется.
– Уолтера… Ластера? – после небольшой паузы переспросила Элис.
– Уолтера. Лича.
Элис подошла к двери и заперла ее. Затем сняла с полки свой дорожный чемодан, вынула из промасленной ткани револьвер, открыла маленький кожаный коробок, в котором держала патроны, и осторожно зарядила пистолет, пытаясь собраться с мыслями: «Уолтер Ластер. Должно быть, это тот, с кем ехала миссис Харрогейт в другом вагоне. Человек, которого Коултон притащил накануне вечером».
– Миссис Харрогейт сказала, что он умер. Умер, но не совсем. – Чарли дышал быстро и резко, почти задыхаясь от страха. – Нам нужно выбраться отсюда, нужно уходить. Нельзя тут оставаться. Я видел, какие у него длинные зубы. И он может ползать по стенам, как паук… И его кожа… вся белая…
Чарли схватился за ручку и принялся так сильно трясти дверь, что стекло в ней задребезжало.
– Дверь заперта, Чарли. – Элис попыталась успокоить его. – Никто сюда не войдет. Скоро вернется мистер Коултон, всё в порядке.
– Не в порядке, – обреченно произнес Чарли. – Вы не знаете, кто это. Это не человек.
Его голос теперь звучал все громче и громче:
– Ничто и никогда не могло причинить мне вреда, мисс Элис. Никогда. Но он смог. Он ранил меня.
Расстегнув манжеты, Чарли закатал рукава. На каждом его предплечье виднелось по четыре глубоких шрама, похожих на следы от когтей.
– Миссис Харрогейт сказала, что он уже мертв. Что это за мертвец такой?
– Такой, которого нужно еще немножко добить, видимо. Например, пустить ему пулю в глаз.
Элис посмотрела на Марлоу:
– Так вот о ком ты говорил? Уолтер Ластер?
Глаза Марлоу расширились.
– Нет, – прошептал он.
– Тогда о ком?
– О другом. О человеке из гостиницы.
Элис замерла:
– Джейкоб Марбер в поезде?
Мальчик кивнул и едва слышно прошептал:
– И он знает, что мы здесь.
Они сидели и ждали. Страх Чарли и Марлоу рос с каждой минутой, но Коултон все не возвращался. Весь вагон окутала густая приглушенная тишина, как будто он вдруг опустел или как будто пассажиры погрузились в глубокий сон.