Ощутив прикосновение Рибс, он поморщился. В воздухе мимо него пролетела папка с перелистываемыми страницами. Кажется, девушке тоже пришла в голову идея посмотреть свое досье.
– Думала, она будет потолще. Я же не вчера только приехала. Так-так, посмотрим… Умная, ага, выносливая, ага… Почему в графе навыков пропуски? Какие у меня еще черты… словоохотливая… словоохотливая?
Папка захлопнулась, перевернулась, затем снова открылась.
– А это вообще-то досье? Недостаток дисциплины… легко отвлекается… Хм-м.
Рибс рассмеялась:
– Похоже, да. Ты только посмотри, Чарли. Они считают, что я, скорее всего, родом из Корнуолла. Да я ни разу не бывала в этом пропащем Корнуолле!
Она положила папку на стол и стала искать перо.
– Ты что делаешь? – прошептал он.
– Просто кое-что уточняю. Как пишется «очаровательная»?
Перо зацарапало по бумаге.
– «Согласно отзывам мисс Дэйвеншоу, Элеонор проявила прекрасные способности во всех своих исследованиях, превзойдя даже мисс Оноэ, чья успеваемость в последнее время чаще разочаровывала…» – голос ее прервался. – Вот так, теперь больше похоже.
Перо застыло в воздухе.
– Ты в порядке, Чарли? Здесь твоя папка.
Его пальцы зависли над ящиком. Он ожидал найти еще одно досье, на другого Овида, своего отца, но его не было. Он открыл свою папку и внимательно прочитал все документы, начиная с первой вырезки, но все сведения были разрозненными и бесполезными. Список обвинений из Натчеза. Любопытное письмо мистера Коултона с описанием Чарли и его таланта: «Честный молодой человек, несмотря на жестокость, которой его подвергали. Достойный кандидат для Карндейла». Никакого упоминания родителей или места рождения.
Однако в конце вверх ногами лежала вторая папка, засунутая сюда, по всей видимости, небрежно и впопыхах. В ней речь шла о некоем Хоуэле Овидде.
Его отце.
Чарли понял это сразу, еще до того, как начал читать. До этого он не знал даже имени своего отца и все же не сомневался. В ушах зашумела кровь. Он отвернулся от предполагаемого местонахождения Рибс и в слабом свете луны начал медленно пробегать по строчкам глазами.
Похоже, его отец был валлийцем. Он приехал в Карндейл в двенадцать лет, заявив о себе как о довольно сильном «клинке». Это был самый распространенный из пяти талантов. К тому времени он, несмотря на свой возраст, уже два года работал в каменном карьере, и оказалось, что для его освобождения оттуда требовался какой-то официальный документ вроде контракта. Его описывали как тихого, математически одаренного, худощавого юношу. Он дважды получал замечание за купание в озере голышом. Несколько заметок с его учебными достижениями и одна страница с датами и сокращениями, не имевшими для Чарли никакого смысла. В конце папки находился документ, датированный февралем 1864 года, в котором подробно описывалось его внезапное исчезновение из Карндейла. Судя по загадочной записке, в последний раз его видел в Лондоне некий Р. Ф.: «Талант значительно сократился. Эк-73».
Чарли уставился на записку, пытаясь понять, что бы это могло значить. Внизу синими чернилами была нацарапана приписка: «Х. О. исчез. Больше никаких подробностей. Р. Ф. сообщает, что Темза переполнена. Субъект предположительно мертв».
В кабинете, как и во всем доме, стояла тишина, в окно проникал слабый лунный свет.
«Хоуэл Овидд, – с горечью подумал Чарли. – Отец».
Отец, которого он не знал и никогда не узнает; отец, который тоже ходил по этим мрачным залам, когда ему было столько же лет, сколько и Чарли, который по какой-то причине сбежал в Лондон, у которого во всем мире не было семьи, которой он был бы нужен, кроме той, которую ему предстояло обрести и потерять на бескрайнем американском Западе.
– Ну, что там у тебя? – спросила Рибс из-за плеча.
Он попытался отстраниться, но было слишком поздно.
– Овидд? – пробормотала она. – Как… ты, только пишется чуть по-другому?
– Мой отец, – тихо произнес он.
Рибс выхватила папку у него из рук и принялась перелистывать бумаги, а потом хмыкнула.
– Что-то я не понимаю, Чарли. Он ведь тоже был талантом. Так не бывает. Таланты не передаются по наследству, они появляются случайно. Родители обычно отказываются от нас, когда видят, на что мы способны.
Чарли с трудом проглотил вставший в горле комок.
– Хм-м. Значит, он уехал в Лондон?
Его немного смущало то, что он не видит Рибс во время разговора. Папка тихонько покачивалась в воздухе.
– Это имеет какое-то значение? – прошептал он. – Ты когда-нибудь слышала о том, чтобы таланты уезжали отсюда? Думаешь, он сбежал?
– Прямо до самого Лондона? Нет, – ответила она. – В Лондон отправляют «бывших».
– Кто это такие?
– Те, кто, достигнув совершеннолетия, теряют талант. Это случается не со многими, но с некоторыми все же бывает. Никто не знает почему.
Голос ее стал очень тихим.
– Ужасно печально. Представь себе: вернуться к обычным людям без возможности делать то, что делал раньше. Все равно что потерять часть себя, я думаю. Бедный твой отец.
Чарли потер пальцем переносицу, попытавшись представить, каково это – потерять талант.
– Он был таким же ребенком, как и мы. – Рибс захлопнула папку и вернула ее в ящик.
После этого ее голос раздался почти у самого его уха.
– Если захочешь поговорить об этом, слушать я умею, – мягко сказала она. – Ты можешь даже забыть о моем присутствии. Нам всем есть чем поделиться, Чарли. Мы все знаем, как это бывает.
Чарли почувствовал, как к лицу приливает кровь.
К счастью, Рибс уже занялась ящиками стола. Все они оказались заперты. Чарли в замешательстве думал об отце, когда его взгляд уловил на ковре какой-то предмет. Наверное, Бэйли что-то уронил, когда искал документы.
Рибс подняла находку. Это была записная книжка Бергаста. Не рискнув зажигать свечу, они вернулись к окну и девушка-невидимка в слабом свете принялась перелистывать страницы, пытаясь расшифровать почерк Бергаста. Страницы покрывали даты, цифры и примечания, которые, возможно, что-то значили для владельца, но не для Рибс и Чарли. На одном развороте они увидели какие-то схемы или карты – точно сказать не могли. Кровотечение у Чарли наконец остановилось, и он принялся бродить по кабинету, разглядывая странные предметы и тихо пробуя открыть многочисленные двери. Но когда Рибс внезапно удивленно охнула, вернулся и встал рядом.
– Что ты нашла? Что там? – прошептал он.
Парящая в воздухе записная книжка захлопнулась.
– Рибс?
– Кажется, я только что поняла, с кем нам нужно поговорить, – пробормотала она. – И это вовсе не Бергаст.
– Паук? – спросила Комако, в недоумении уставившись на Рибс.
Было уже поздно; они собрались в классе и говорили едва слышно, не повышая голоса.
– Она серьезно? – Девочка повернулась к Чарли.
Посмотрев на пламя свечи и моргнув, тот ответил:
– Думаю, да.
Он выглядел подавленным. Может, просто устал. Рубашка его была порвана и испачкана кровью. Придется от нее избавиться. Комако с содроганием вспомнила, как он падал, вспомнила ужасный стук и глухой треск при ударе его тела о землю.
– Я серьезно, – прошептала Рибс, теперь уже видимая, в сером халате, со всклокоченными волосами. – Вот вам крест! Не сойти мне с этого места! Будь я…
– Ладно, ладно. Я поняла.
– А я нет, – беспокойно пробормотал Оскар. Стоявший рядом с ним Лименион глухо прорычал, как бы в знак согласия.
– Зачем пауку пропавшие таланты?
– Может, он их ест? – лукаво подмигнула Рибс.
Комако сердито нахмурилась.
– Ну, в этой дурацкой книжке ничего про это не говорилось, – продолжила Рибс. – Только две колонки: в одной имя Паука, а в другой – пропавших. А на следующей странице список для заказа свечей, даты и время доставки. Думайте сами. Я считаю, что мы должны просто пойти и спросить его.
– Спросить?.. Паука?.. – в волнении заерзал Оскар, наматывая нитку на палец.
Комако поморщилась. Очевидно, Рибс права: нужно узнать, при чем тут глифик. Может, он просто ищет пропавших, точно так же, как ищет таланты, чувствуя их. Возможно, доктор Бергаст всего лишь обращался к нему за помощью в поисках исчезнувших детей. Комако подняла голову:
– Где эта книжка?
– А ты как думаешь? Я положила ее на место. Не могла же я взять ее с собой?
– Положила обратно.
– Ага.
– Хорошо. И вы не оставили там никаких признаков своего присутствия?
– Нет.
Слишком поспешный ответ Рибс вызвал у Комако подозрение.
– Чарли? Рибс что-то не договаривает?
– Что? – переспросил Чарли. – Ах да. Может, на ковер попало немного крови…
– Твоей крови? – Комако облизала губы.
Он с рассеянным видом кивнул.
– Старый Бергаст не заметит, – поспешила заверить ее Рибс. – А если и заметит, то не поймет, чья она. На Чарли нет ни царапины. Да и зачем кому-то из нас забираться в его кабинет? Это не проблема, Ко. Мы были незаметны, как шелест ветра в ветвях деревьев.
– Как поэтично.
– Таков уж мой дар. – Веснушчатое лицо Рибс скривилось в ухмылке.
Оскар застенчиво прочистил горло, пристально разглядывая нитку на своем пальце.
– Мне не нравится Паук, – пробормотал он. – Он меня пугает. Но мисс Дэйвеншоу говорит, что все в мире взаимосвязано. Как паутина. Паук… он ощущает, когда что-то в этой паутине движется. Вибрации. Так он находит таланты. Когда спит. Может, он и вправду сможет найти Брендана, Виславу и других пропавших?
– Ага. Почует, когда у него заурчит в брюхе.
– Рибс…
– Ну, то есть, в этом и заключается его работа, разве не так? – продолжил Оскар. – Чуять всякое? Детей вроде нас? Это же он нашел Чарли и Марлоу…
– Меня нашел мистер Коултон, – сказал Чарли.
– Гениально, – кивнула Рибс. – Но как он узнал, где искать?
– Оскар прав, – твердо сказала Комако, дергая себя за косу. – Даже если Паук в этом деле не замешан, наверное, он все же мог бы нам помочь. Если бы нам стало известно, где искать, то рано или поздно мы получили бы ответы. Здесь никто из нас не может быть в безопасности. Вот что значат записи в этой книжке. А еще они свидетельствуют о том, что все, кого мы считаем пропавшими, как-то связаны между собой. Мы не ошиблись. Если они исчезли, то следующими можем стать мы. Нужно поговорить с Пауком.