– Ученые не знают всего, – тихо произнесла Комако.
Мисс Дэйвеншоу подняла закрытые повязкой глаза, как бы глядя мимо нее.
– Никто не знает всего, – сказала она.
Чарли обернулся. В дверях стоял широкоплечий мужчина с белой бородой и молча наблюдал за ними. Это был доктор Бергаст. Поклонившись, он отступил в темноту.
23. Бывшие и мертвые
Маргарет Харрогейт прибыла в Лондон как раз в тот момент, когда город окутал самый плотный туман, бурый и удушающий. Ее сопровождала мисс Куик. Кеб, в котором они сидели, тащился по дороге почти вслепую, а его фонарь освещал лишь небольшой участок улицы вокруг экипажа, края которого растворялись в дымке. Отперев железные ворота, проследовав по крытому каретному двору и войдя в парадные двери дома номер 23 по Никель-стрит-Уэст, миссис Харрогейт, пригласив спутницу внутрь, первым делом заметила, что совсем недавно здесь кто-то побывал.
Она тихо поставила на пол свой саквояж и замерла, прислушиваясь. Затем пересекла вестибюль. Спрятанный за угольной плитой институтский журнал был нетронут. На письменном столе аккуратной стопкой лежали бумаги. Обшарпанные пустые столы на кухне по-прежнему стояли, накрытые скатертями. Правда, окно в спальне на третьем этаже оставили открытым. Портьеры слегка раздувались, но когда миссис Харрогейт выглянула в туман, то не увидела ничего, никакого движения. Падение с высоты третьего этажа для всякого неизменно обернулось бы гибелью. Она ощутила на себе серьезный взгляд стоявшей в дверях мисс Куик. Маргарет прошлась по другим комнатам, но все стояло на своих местах. Несмотря на это, по ее спине побежали мурашки. Достав из ящика письменного стола маленький пистолет, она поднялась на чердак и проверила костяных птиц. Все было так, как она оставила в то утро, когда они второпях собирались на поезд. В последнее утро Коултона.
И все же она не сомневалась: здесь кто-то был. Возможно, всего за несколько минут до них.
Мисс Куик сунула руку в глубокий карман своего непромокаемого плаща, проверяя наличие револьвера. Затем спустилась по лестнице и вышла в туман. Ее долго не было. Потом она вернулась, качая головой.
– Если кто-то и побывал здесь, то уже успел скрыться.
– Кто-то здесь точно побывал, – сказала Маргарет. – Вы не почувствовали?
– Почувствовала?
– Там… – она жестом показала на раненый бок женщины.
– Нет, – ответила мисс Куик.
Маргарет беспокойно огляделась вокруг. Темная и неподвижная мебель, призрачные занавески. Снаружи сгущался туман.
Они не стали оставаться в доме.
Маргарет подумала об Уолтере, о своем безымянном ужасе, и постаралась действовать разумно. Естественно, Джейкоб знает ее адрес. Пока Маргарет собирала все необходимое, мисс Куик стояла у окна и ждала, а потом они обе ушли. Они сняли комнату в респектабельном пансионе для женщин через перекресток, откуда сквозь туман открывался вид на дом номер 23 по Никель-стрит-Уэст. Проблемой мог стать установленный хозяйкой пансиона строгий распорядок дня: двери закрывали в девять часов, но мансардное окно их комнаты выходило на узкий карниз, который упирался в невысокую каменную стену, и Маргарет решила, что они смогут приходить и уходить в любое удобное для них время.
Миссис Харрогейт немного смущал тот факт, что с тех пор, как они наняли Элис Куик, прошло четырнадцать месяцев, и за все это время ей крайне редко выпадала возможность понаблюдать за ней напрямую. Все немногое, что она знала об этой женщине, было почерпнуто из телеграмм, докладных записок и сухих, порой язвительных замечаний Коултона. У мисс Куик были грубые на вид руки, мускулистые плечи и сальные соломенные волосы, плохо подстриженные, пропахшие ее последним обедом. Улыбалась она одними лишь губами. Если у нее и болели ребра, она не жаловалась. Если смерть Коултона и печалила ее, то она никак не выражала свои чувства. В поезде на протяжении всего их длинного пути из Шотландии на юг Англии она почти ничего не говорила, ни о чем не спрашивала, а просто смотрела через покрытое копотью окно на проплывающий мимо мир. Угрюмое, неразговорчивое создание в широкополой шляпе и длинном запятнанном плаще, более подходящем для американского Дикого Запада, нежели для Британии с ее цивилизованным насилием.
Однако Маргарет начинала понимать, почему Коултон доверял этой женщине, почему он столько раз приводил доводы в ее защиту, почему настаивал на том, чтобы нанять ее, хотя она и была чужой для их мира. В ней ощущалась большая сила, она напоминала вбитый в землю столб. Если она обещала что-то сделать, то всегда держала слово. Маргарет это нравилось.
Весь первый день в Лондоне они не покидали пансиона: отдыхали, собирались с силами, наблюдали за домом напротив. Но Маргарет заодно и изучала Элис, искала в ней мельчайшие признаки слабости, беспокоилась о ее травме, о том, что она может означать. Маргарет опасалась всего, что связывало мисс Куик с Джейкобом и наоборот; боялась, что он ощущает их присутствие; боялась, что даже сейчас, в этот долгий мутный день в Блэкфрайерсе, он будет рыскать по окружающим улицам, выслеживая их.
Пока они отдыхали, Маргарет рассказала мисс Куик о «бывших». Как она объяснила, иногда случается так, что, когда талант достигает зрелости, его способности ослабевают и угасают. Никто не понимает почему. Но когда это происходило с каким-нибудь воспитанником из Карндейла, его обычно отправляли в Лондон, и Маргарет приходилось присматривать за ним. «Бывшие» таланты часто казались вялыми, безразличными и глубоко несчастными, как будто утратили часть себя, и в утешение они обращались к выпивке или опиуму. Среди них были и те, кто покинул институт по собственному желанию, по той или иной причине ушел из Карндейла, чтобы потом исчезнуть в пучине лондонских трущоб. Маргарет рассказала, что именно среди них и скрывается та самая женщина, которая когда-то в младенчестве нянчила Марлоу и которая украдкой вынесла его из Карндейла в ту ночь много лет назад, когда за ним пришел Марбер. Ее зовут Сьюзен Кроули, ей не больше двадцати шести лет, и в ее руках должно находиться оружие, способное убить Джейкоба.
А сложность заключается в том, что она настолько хорошо прячется, что Маргарет не знает, где ее искать.
Когда она закончила свой рассказ, было уже поздно. Мисс Куик, сидевшая в своем покрытом пятнами плаще, раздвинув ноги и поглаживая волосы, задумчиво подняла брови.
– Мне не хотелось выдавать ее, – добавила Маргарет. – Ведь именно я и нашла ее тогда. Ее обнаружили в товарном вагоне и сочли мертвой. Железнодорожные рабочие оттащили ее в небольшой лесок и бросили там, желая избавиться от возможных проблем.
Глаза Маргарет расширились от негодования.
– Бедняжка мисс Кроули. Вся грудь в ожогах, карманы вывернуты, пальто пропало. Неудивительно, что они подумали, что она мертва. Если бы вы сами увидели ее… Доктор Бергаст пришел в ярость, он хотел найти ее и расспросить про ребенка. Но я боялась за нее, не знала, что он с ней сделает. Поэтому ничего не сказала. Вместо этого я отвезла мисс Кроули на юг, в Лондон, проследила за тем, чтобы о ней позаботились, и постаралась забыть, что вообще когда-либо видела ее.
– Пока она вам не понадобилась.
– Да.
– Хорошо. С чего начнем?
– С того, что вы поспите, – ответила Маргарет, подходя к окну. – Это мое вам задание. Вы должны набраться сил. Я же отправлюсь к «бывшим» и порасспрашиваю их.
– Одна?
Маргарет слабо улыбнулась:
– До нашего знакомства я не нуждалась в вашей защите, мисс Куик. И не нуждаюсь в ней сейчас. Утром я вернусь с тем, что мы ищем.
– То есть с оружием, которое, по вашему утверждению, поможет нам убить Марбера.
В ответ она склонила голову.
Однако для начала это оружие нужно было найти. Маргарет понимала, что Джейкоб Марбер тоже помнит о нем. Было уже совсем поздно, когда она, оставив мисс Куик отдыхать, вышла на улицу. Выскользнув через открытое окно в холодный туман, она осторожно спустилась по невысокой стене и с учащенным сердцебиением направилась на восток, к Блюгейт-филдс. Из-за тумана на улицах стояла тьма. Маргарет не любила ощущение страха, но он тем не менее стал в этот вечер ее спутником, и избавиться от него было нелегко. Освещая себе путь фонарем, она бродила вдоль рядов спящих нищих, пока не нашла того, кого искала, – жалкого вида зеленоглазого мальчишку в грязных лохмотьях, сгорбившегося и босого. По всей видимости, он ждал ее. Взяв у нее монету, мальчишка повел ее по лабиринту сырых переулков к обиталищу Рэтклиффа Фэнга.
Она не видела его много лет. Это был горбатый мужчина с вытянутым лицом в обрамлении длинных сальных волос, с выпученными за стеклами очков в проволочной оправе глазами, похожими на рыбьи. На его хлопковых перчатках недоставало двух пальцев. Лохмотья рукавов не скрывали длинные, волосатые и костлявые, как у обезьяны, запястья. Однако он знал то, чего не знали другие, и без всякого страха ходил по самым темным переулкам Лондона.
– Маргарет Харрогейт, – хмуро поприветствовал он ее, открыв дверь. – Заходите, добро пожаловать. Только вам лучше не задерживаться. Кое-кто о вас тут уже спрашивал.
Комнаты его квартиры были грязными, в воздухе стояла вонь от протекавшей прямо за порогом реки, липкие половицы постоянно скрипели. Попятившись к очагу, Фэнг накинул на себя одеяло.
– Может, послать за элем?
Маргарет отказалась. Она села, обхватив сумочку обеими руками, и вкратце рассказала о том, что произошло в поезде по дороге в Шотландию, о бойне, которую устроил Джейкоб Марбер, о мальчике, который остановил его. Этого оказалось достаточно. Уставившись в камин, Фэнг заморгал:
– Понимает ли он, что это за ребенок? Кто он?
– Возможно, еще нет. Но он знает, что этот мальчик крайне важен. Что касается самого Марлоу, то я боюсь не только за него, но и его. Я готова убить Джейкоба Марбера, мистер Фэнг, но тот, кого я боюсь на самом деле, – это мальчик.
Рэтклифф Фэнг сцепил пальцы перед своим длинным лицом: