– Всё в порядке, – пробормотал он то ли мальчику, то ли себе самому, но это было неважно, все равно его слова никого не убедили.
Идущая впереди в нескольких шагах Комако остановилась. Чарли увидел, что путь им преградили выступающие из стен камни и большой клубок корней. Подняв фонарь повыше, Комако с недоумением уставилась на них. Чарли не понимал ее – не такое уж и большое препятствие; он перетаскивал и не такое, будучи вдвое младше, еще в Миссисипи. Шагнув вперед, он потянулся к самому большому из корней, мохнатому и мягкому на ощупь, и потянул за него.
– Чарли, не надо! – крикнула Рибс.
Но, уперевшись в землю, он рванул корень к себе и почти вытащил его. Внезапно стены и потолок задрожали. Пыль осела на лицо юноши, попала за шиворот рубашки. По туннелю пронесся глубокий нечеловеческий стон, как будто стонала сама чернота, обратившаяся живым существом.
Чарли попятился назад.
Комако схватила его за плечи и повернула к себе, гневно тряхнув длинной косой:
– Не трогай корни! Что с тобой такое? Ты обрушишь на нас весь туннель. Просто постой вон там. Нет, лучше там. Ничего не трогай.
При этом она что-то сердито пробормотала себе под нос на японском языке – очевидно, что-то не очень вежливое. Чарли, пошатываясь, вернулся к остальным, пытаясь понять, что происходит.
– Похоже, не очень-то я ей нравлюсь, – сказал он, потирая плечо.
Развевающаяся в воздухе ночная сорочка Рибс замерла.
– Зато мне нравишься, – произнес ее голос.
Но он почти не слушал, наблюдая за тем, как Комако прикрепляет фонарь к побегу корней и расчищает камни так, чтобы не повредить дерево. Он не сводил с нее глаз, пока не освободился путь, после чего ребята смогли пойти дальше.
Наконец они дошли до просторной, но очень темной пещеры. Когда Комако подняла фонарь, Чарли увидел, что пол, стены и низкий потолок полностью покрыты похожими на щупальцы корнями вяза – как будто они попали в самую его сердцевину. В ноздри им ударил мускусный запах земли и древесины.
Чарли вместе с остальными остановился у входа. Марлоу же осторожно пробирался вперед по границе освещенного участка, перелезая через небольшие корни. В полусвете фонаря Чарли разглядел посреди огромного спутанного узла корней, комков грязи и свисающего мха нечто – фигуру какого-то существа, настолько древнего, что оно, казалось, вросло в эти самые корни.
Комако подняла фонарь выше. В центре беспорядочной путаницы виднелось лицо – словно вырезанное из дерева, вытянутое, неестественное, со странным зияющим отверстием вместо рта. О том, что перед ними мыслящее существо, свидетельствовали открытые желтые глаза, умные и сверкающие.
Чарли задержал дыхание.
Марлоу уже стоял перед существом, глядя ему прямо в глаза.
Разумеется, это и был тот самый глифик. Паук.
– Вы… не… должны… быть… здесь, – послышался не столько голос, сколько холодный и низкий гул, доносящийся словно из центра земли.
Оскар охнул. Мгновение спустя Чарли тоже ощутил, как что-то вцепилось ему в лодыжку. Это один из корней обвил его ботинок, не давая ему сдвинуться с места. В ловушке оказались все, кроме Марлоу. Вокруг ног Чарли обвился второй отросток, затем третий; дерево быстро обвило его талию и грудь. Чем больше он сопротивлялся, тем сильнее его сдавливали невероятно мощные корни, высовывающиеся из стен и спускающиеся с потолка.
– Эм-м, Рибс? – взволнованно произнесла Комако.
Но первым с глификом заговорил стоявший перед ним маленький Марлоу.
– Мы не хотели приходить без приглашения, – сказал он. – Но нам нужна твоя помощь. Пожалуйста, помоги нам. У нас есть вопросы.
– Они… хотят знать… о пропавших…
Марлоу шагнул еще ближе, не обращая внимания на упавшие на бледное лицо черные пряди волос. Но первым делом он спросил вовсе не о пропавших воспитанниках.
– Я очень переживаю кое за кого. За одну женщину. Ты сможешь сказать: с ней все в порядке? Ее зовут…
– Элис Куик… не… талант…
Марлоу наполовину обернулся и снова взглянул на Чарли сквозь темноту. В глазах мальчика, похожих на звезды-близнецы, отразился слабый свет.
– Нет, – сказал Марлоу. – Но она наш с Чарли друг, и это она привела нас сюда, к вам. Только сейчас она уехала в Лондон с миссис Харрогейт, и они собираются найти Джейкоба Марбера.
Глифик устремил на Марлоу свои жутковатые желтые глаза. Деревянное лицо казалось полностью застывшим, но влажные глаза, похожие на глаза рептилии, то и дело дергались.
– Мы знаем… тебя. Мы видели… тебя. Во сне.
Рядом с Марлоу поднялись и покачались несколько толстых корней, но не стали обвиваться вокруг него.
– Элис Куик… – прошептал глифик, вытягивая подобие шеи, – пытается… найти… Джейкоба Марбера…
– Да.
– Но его… не… найти. Это он… сам… ищет.
– Что он хочет сказать? – прошептал Чарли Комако.
Корни сжались сильнее.
– Марлоу, – позвала мальчика Комако высоким взволнованным голосом, в котором слышалось нечто, чего Чарли раньше не замечал, – страх. – Марлоу, спроси его о пропавших детях. Как нам их найти? Спроси о темном экипаже.
Но мальчик придвинулся к глифику ближе и, возможно, не услышал ее.
– Мне… мне снились кое-какие сны, – прошептал он. – Мне кажется, Элис в беде. Думаю, ей нужна помощь.
– Сны… да… мы знаем… про сны. Ты… и есть тот… кого он… ищет.
Теперь Чарли был виден лишь затылок Марлоу, стоящего в одной перепачканной спальной рубашке и взволнованно переступавшего с ноги на ногу.
– Ближе… дитя… ближе… положи руки… на наше лицо… не бойся.
– Мар! – воскликнул Чарли. – Не думаю, что это хорошая идея.
– Все хорошо, Чарли. Он не навредит мне.
Свободной рукой в перчатке Комако прикоснулась к запястью Чарли. Кончики ее пальцев были прохладными, легкими.
– Так он общается понятнее всего, Чарли. Это не опасно.
Она закрыла глаза, как будто прислушиваясь к голосам у себя в голове.
– Он знает, почему мы здесь. Он знает, зачем мы пришли.
И тут маленький мальчик встал на носки и осторожно обхватил руками лицо глифика, потонувшее в разросшемся голубом сиянии, которое постепенно заполнило все пространство, придавая всему жутковатый вид, как будто они находились под водой. Чарли узнал это сияние; он видел его в поезде.
В глазах Комако отразилось изумление. Оскар перестал хныкать и уставился на глифика, приоткрыв нежные бледные губы. Воцарилась тишина. Затем свет начал усиливаться, пока не стал нестерпимым для глаз, и им пришлось отвернуться. Даже прищурившись, Чарли понял, что что-то не так. Марлоу напрягся и замер; и вдруг, не издав ни звука, всем телом подался назад, словно в агонии.
– Марлоу? – закричал Чарли, ослепленный ярким светом. – Марлоу!
Или, по крайней мере, попытался крикнуть; слова либо совсем не вылетали из горла, либо были вялыми, ослабленными, лишенными всякого смысла. Все двигалось невероятно медленно. Чарли медленно повернул свое залитое голубым сиянием лицо. Медленно поднял голубую руку. Медленно сжал голубые корни.
А затем так же внезапно, как и появилось, сияние вспыхнуло и исчезло; все погрузилось в абсолютную тьму, и в их глазах лишь горели пятна вспышки. Марлоу рухнул на землю, освобожденный от удерживающих его чар. Чарли попытался вырваться, подойти к мальчику, но не смог даже пошевелиться – ему лишь сильнее сдавило грудь. Однако зрение наконец вернулось; он увидел, что окружающие глифика корни сворачиваются и втягиваются обратно в землю. Существо подняло лицо и сердито посмотрело на них своими желтыми глазами.
– Ребенок… может пройти… – послышалось в глухом гуле. – Но вы… остальные… хотите задать… слишком много… вопросов…
Чарли почувствовал, как корни вокруг груди сжимаются. Легкие горели огнем. Тут из туннеля, по которому они пришли, донесся какой-то шум. Глаза Чарли слезились, все вокруг расплывалось. Но он все же заметил, как корни содрогнулись, содрогнулись от движения позади них чего-то крупного, и некто сильный раздвинул сдавливающие его корни.
Это оказался великан Оскара.
Он спокойно ходил среди них, по одному вырывая их из хватки глифика, и на плечах относил в сторону. Корни дергались, цеплялись за него так, что великану приходилось методично обрывать их, словно снимая случайно прилипшие к одежде нитки. Корней было слишком много.
Освободившись, Чарли увидел, что Марлоу поднялся на ноги.
– Пожалуйста, отпусти моих друзей, – хрипло сказал ребенок. – Пожалуйста. Ты обещал.
Наступила пауза; на мгновение Чарли испугался, что глифик нападет и на Марлоу; но затем с тихим шуршащим звуком корни один за другим втянулись в щели стен и пола, уползая обратно в темноту. Глифик же поднимался вверх вместе с извивающимся клубком корней, пока не пропал из виду; и тогда Чарли накрыла последняя волна усталости. Он задохнулся и, не удержавшись на ногах, рухнул на землю.
Встав на четвереньки, он поднял лицо. Остальные уже возвращались в туннель, перекатываясь, перелезая через корни и хрипло переговариваясь. Комако держалась за горло. Рибс стала видимой. Свет фонаря плясал, отражаясь от каменных стен. Но Марлоу не двигался; он стоял в оцепенении, безвольно свесив по бокам свои маленькие руки.
Чарли неровной походкой подошел к мальчику:
– Что случилось, Мар? Что он обещал?
Мальчик перевел на него блеснувшие в темноте туннеля глаза.
– Я… я видел Элис, – пробормотал он. – Паук… он показал мне…
– Что? Она в опасности.
– О, Чарли. Мы все в опасности, – сказал мальчик.
Чарли поднял его и понес на руках обратно по узкому проходу, открывшемуся среди обвалившихся камней. Так они прошли к склепу с черепами монахов и вновь оказались в естественной темноте настоящей ночи.
Генри Бергаст закрыл свой журнал, протер кончик пера и откинулся на спинку кресла. За окном его кабинета сгущалась ночь.
«Итак, они отправились на остров. Пожалуй, это не совсем плохо, – размышлял он. – У них будут вопросы, на которые он сможет ответить». Потерев глаза, он кивнул. Огонь за каминной решеткой почти погас, а газовые рожки отбрасывали на стены странные короны света. В клетке, переставляя ноги на жердочке, щелкнула клювом костяная птица.