– А что, если намерена? – неожиданно жестко возразила Элис.
Она не хотела говорить этого, но ее гнев, разочарование и чувство вины наконец-то выплеснулись наружу, так что она сама удивилась своей резкости.
– Посмотрите на нас, Маргарет. Как мы сможем остановить Марбера? Сейчас он, наверное, уже на подходе к Карндейлу. Глифик умирает – вы сами сказали. А это значит, что другр… – Она замолчала, содрогнувшись. – А сами вы даже не можете воспользоваться чертовым ночным горшком.
Глаза Харрогейт вспыхнули.
– Так что, по-вашему, Карндейл уже захвачен?
– Возможно. Может, эта чертова дыра, в которой исчез Марбер, вела прямиком в нужник Бергаста.
– Не вела.
– Откуда такая уверенность?
– Он был ранен, мисс Куик. Ему потребуется время, чтобы собраться с силами. Как и другру. На создание портала уходит очень много сил.
– Не говорите так, будто знаете все об этой чертовой твари. Не знаете.
– Ах, – вздохнула Харрогейт, – ну вот, опять.
И это была правда – Элис снова вышла из себя.
– Вы не имеете ни малейшего представления даже о том, что другр вообще такое, – закричала она, – не говоря уже о том, что он может и чего не может!
Миссис Харрогейт помолчала, буравя Элис взглядом, а потом спокойно сказала:
– Я думала, вы более крепкий орешек. По крайней мере, мистер Коултон точно так считал.
Элис покраснела. Выплеснув ярость, она поняла, что вся ее раздражительность родилась из усталости, и смутилась:
– Да, и посмотрите, что с ним стало теперь.
– Сядьте, – сказала миссис Харрогейт.
Элис нехотя села.
– Это еще не конец, мисс Куик. Несмотря на мнение Джейкоба, мистер Торп еще не умер. А он выносливее многих. Я думаю, доктору Бергасту известно о его состоянии; полагаю, у него есть какой-то план на тот случай, если произойдет худшее.
Она пристально посмотрела на Элис:
– Вашего Марлоу еще можно спасти, как и юного Чарльза Овида. Конечно, если не сидеть сложа руки. Тогда все действительно будет кончено и мы потерпим неудачу.
– Но враг слишком силен. Что мы можем сделать?
– Нужно подумать… – сказала миссис Харрогейт. – Итак, вот что мы сделаем.
Она заметила кресло на колесах, которое Элис поставила в угол у окна.
– Для начала я сяду в эту штуковину. Потом вы соберете вещи в дорогу. И мы вместе поедем на экспрессе на север.
Элис перевела взгляд на стену, потом снова на миссис Харрогейт. Все это казалось ей бессмысленным. Даже если они приедут вовремя… В этот момент в открытую дверь проскользнул кейрасс. Он подошел к кровати и легко запрыгнул на постель. Свернувшись калачиком, кот принялся умываться.
– И возьмем с собой это существо, – добавила миссис Харрогейт.
Элис поморщилась:
– Он… разговаривал со мной. Прошлой ночью. Как бы объяснил, что… без клависов он в ловушке, это терзает его. Он заслуживает свободы, Маргарет. Ему больно.
– Он разговаривал с вами? – миссис Харрогейт поджала губы. – Единственное, что его сдерживает, – это клависы, мисс Куик, и они же обеспечивают нашу безопасность. Они своего рода решетка его клетки. Вы бы выпустили на свободу дикого зверя? Чем дольше он остается здесь, незапертый, тем меньше у нас над ним власти.
Кейрасс поднял голову и, дернув ухом, зевнул.
– Не упускает ни одного нашего слова… Да, киса? – сказала миссис Харрогейт, а потом тревожно и мрачно посмотрела на Элис. – Вы видели, на что он способен. Нам нужно вернуть ключ.
– Иначе?
Вопрос Элис повис в воздухе без ответа. Но его и не требовалось – сыщица прекрасно понимала, на что намекает пожилая женщина. «Иначе его придется уничтожить». Это казалось ей неправильным. В кейрассе не было ничего дикого и грозного. Лишь грация и достоинство. Разве он не заслуживает лучшей участи, не заслуживает возвращения в привычный для себя мир?
Но миссис Харрогейт еще не закончила.
– Если второй клавис у Джейкоба, кейрасс не сможет напасть на него. С ним Марбер будет в безопасности.
Элис мрачно покачала головой. Казалось, хуже быть просто не может. Но миссис Харрогейт низким голосом добавила:
– Джейкоб не собирается дожидаться смерти мистера Торпа. Он намерен ускорить его кончину, мисс Куик. Но он не сможет попасть в Карндейл, пока жив глифик… Он воспользуется помощью Уолтера.
– Лича? – моргнула Элис. – Но как?
– Мистер Ластер уже там. В Карндейле.
Элис потерла лоб, пытаясь осмыслить услышанное:
– Уолтер мертв, Маргарет. Он упал с крыши поезда…
– К сожалению, нет. Его нашли на рельсах без сознания. Доктор Бергаст распорядился доставить лича в Карндейл, и слуга отвез его на север. Бергаст хотел… допросить Уолтера.
Глаза миссис Харрогейт блеснули неодобрением.
– Мы считали себя умными. Но оказалось, что это не так. Джейкоб только того и хотел – чтобы Уолтер проник внутрь. И если лич освободится и убьет глифика…
Элис облизала губы.
– То и сам монстр проберется в Карндейл, – закончила она.
– Как и другая дрянь, – кивнула Маргарет.
Кейрасс, мурлыкая, поднял голову и уставился на них четырьмя золотистыми глазами.
В этот самый момент в подземелье глубоко под Карндейлом Уолтер Ластер метался в сырой темноте, гремя цепями, пока не оказался прижатым к каменной стене. Ему было холодно. Очень холодно. Где-то в темноте, в дальнем углу, стоял столик, а на нем – голубое блюдо с опиумом. Джейкоб всегда хорошо с ним обращался, ведь верно? Не может быть, что он не любит его?
О да, Джейкоб не бросит Уолтера, своего верного друга…
В темноте время летело незаметно. Шли часы, сменялись дни. Иногда вдруг грохотал засов на двери, а затем она со скрипом отворялась, и в помещение входил высокий молчаливый мужчина. Слуга. Как же его звали?.. Бэйли. Он смотрел на Уолтера внушающим ужас взглядом, и тот начинал хныкать, даже умолять его: «Пожалуйста, прошу, не бей меня». Потом вновь воцарялась темнота. Снова раздавался скрип засова, свет фонаря, и слуга Бэйли возвращался со стаканом воды, а иногда даже с тарелкой мяса.
Но другой мужчина, доктор с белой бородой и страшными глазами, который разыгрывал доброту, – Генри Бергаст, да… он не приходил. И Уолтер терпеливо ждал, пока вокруг него воздух гудел насилием, слабо дрожали камни в стенах. Орсин словно был живым существом, жаждал чего-то.
«Уолтер, Уолтер…»
– Уолтер – это мы, – шептал он, ощущая в сердце тоску и облизывая языком острые зубы.
«…Джейкоб идет, Уолтер. Час почти пробил…»
И он начинал хныкать и греметь цепями, как будто голоса могли видеть и слышать его, а потом разочарованно качал головой.
– Но мы не можем, мы не способны, посмотрите, посмотрите на нас…
Гул не прекращался. Голоса не умолкали.
«Уолтер, Уолтер, маленький Уолтер, – шептали они. – Джейкоб уже идет. Найди глифика. Найди глифика, найди глифика, найди глифика…»
36. Истина алхимика
Комако наблюдала за тем, как Рибс, поплотнее запахнув тяжелый плащ, проходит мимо столбиков вдоль дальней стороны дороги и переступает порог свечной лавки, как за ней закрывается дверь. В темных окнах магазина искаженно отражалась мокрая улица. Рядом беспокойно пыхтел Оскар.
Прошло пять минут.
Затем десять.
– Ну все, – не выдержала Комако. – Идем за ней.
– А мы не должны ждать ее тут? – спросил Оскар. – Ты разве не так сказала?
Комако вытерла с лица капли дождя:
– Напомни, кто у нас придумывает планы?
– Ты.
– Я. Так что если не хочешь ждать тут один…
– Не хочу, – тут же ответил Оскар.
Внутри лавки было очень тихо и темно. Выходившие на улицу окна были заляпаны копотью и едва пропускали дневной свет, и без того сумрачный от дождя. Дверь с грохотом захлопнулась за ними, и на мгновение Комако замерла, давая глазам привыкнуть.
Воздух внутри казался застоявшимся, нездоровым. В ноздри бил запах жира, масла и чего-то резкого и противного, похожего на щелочь. Возле двери располагались высокие башни из покрытых печатями и штампами деревянных ящиков с промышленными свечами.
Комако осторожно шагнула вперед, снимая перчатки. Это была тесная лавка на углу здания. У дальней стены располагался прилавок. Низкий потолок протекал много лет, и его покрывали коричневые пятна. Когда глаза Комако привыкли к полумраку, она двинулась вперед по длинному коридору, загроможденному банками, жестянками и мотками веревки разной толщины. Оскар шел следом, его мокрые ботинки тихо поскрипывали. Из глубины магазина доносились голоса. Точнее, два голоса.
Но ни один из них не принадлежал Рибс. Говорили явно мужчина и женщина, возможно супруги. Женщина была чем-то недовольна и ворчала. Комако пригнулась и осторожно двинулась дальше, но заметила кое-что под полкой и замерла. Аккуратно сложенный мокрый плащ. А рядом с ним – простое серое платье, сорочку и пару сырых ботинок.
Оскар присел рядом с ней, качая головой.
– Она разделась, Ко, – прошептал он. – Разделась и стала невидимой.
– Потрясающе.
Комако с раздражением подумала, что основной талант Оскара – констатация очевидных вещей. Невидимая Рибс могла быть где угодно. Но если она разделась, то, скорее всего, заметила что-то, требующее осторожности. Им с Оскаром тоже следовало быть настороже.
– Эй! Вы! А ну стоять!
Комако подняла голову. Над ними нависла грозная пожилая женщина в кожаном фартуке и с повязанными платком волосами. Она говорила без шотландского акцента. В одной руке она сжимала деревянную ложку. Второй руки у нее не было.
– Вы чего тут шаритесь?
– Мы не шаримся, – спокойно ответила Комако, отчетливо выговаривая каждое слово, и откинула капюшон. Оскар поступил так же.
– Да тут какая-то узкоглазая девчонка, Эдвард, – воскликнула женщина и посмотрела ребятам за спины.
Обернувшись, Комако заметила, что в другом конце прохода, преграждая им путь к двери, стоит грузный пожилой мужчина с неухоженной бородой, в которой виднелись частички табака. Его волосатые запястья покрывала грязь.