Ополченец Анатолий Кузьмин рассказывает, как украинские военнослужащие в пьяном виде застрелили одну из заключенных: «В начале сентября со мной встретился мой знакомый. Он говорит, что один человек хочет встретиться со мной, чтоб вступить в ряды ополчения. Я с ним встретился. Он посидел, купил мне пива и сказал: «Мне надо переставить машину поближе». Когда он ушел, вышло шесть автоматчиков и милиционер. Когда завели в горотдел милиции, начали уже грубо со мной разговаривать.
Меня увезли, привезли, закрыли в морозильную камеру, посадили и там держали. Избивали, били по ребрам с двух сторон с ноги. Потом душили пакетом, давили наручниками и поднимали вверх. Когда мне выбили челюсть, я еле жевал.
Потом перевезли, сказали, что в Изюм. Нас держали в подвале, как котельная. Каждый раз они напивались, приходили и прикалывались над нами холостыми патронами. По потолкам стреляли. Потом «Правый сектор» приходил, тоже пьяные. Там была Катя из города Краматорска. Ее пристрелили там на месте, когда они напились.
Пришли три человека, зашли с «калашом», а у одного был ПМ с боевыми патронами. Ходили по камерам — стреляли, потом дошли до нее, насколько мы слышали, стреляли в потолок, потом слышали выстрел и звук, как хрипение, и кто-то из сокамерников сказал, что последние слова у нее были: «Зачем?» И все. Начался крик, шум поднялся. На следующий день ходили, как будто ничего не бывало».
Абсолютному большинству захваченных украинскими силовиками во время допросов угрожают убийством, пытками и насилием над членами их семьи.
Например, захваченная 6 октября 2014 г. Зинаида Малеева рассказывает: «Меня забрали в летнем халате, в носках и тапочках. Потом вывели мужа-инвалида с группой 1А, который с палочкой еле-еле ходит. Привезли на завод, мужа посадили в отдельное здание. А меня посадили в комнату метр на полтора и в высоту два метра с небольшой дверцей и вентилятором, в которой было очень холодно. Я ничего не говорила, потому что ничего не знала. Они кричали, оскорбляли, угрожали, били, играли по моему телу электрошокером, топтали каблуками ступни ног, били носками по ногам, держа пистолет со взведенным курком у затылка. Светили в глаза фонариком. Сказали, что меня будут насиловать много солдат, потом привезут мою дочь и внучек шести лет и одного года и их будут насиловать. Я не знала, что делали с моим мужем, но я боялась за его жизнь и за жизнь моей матери, которой 80 лет».
Пострадавший Андрей Деканенко был захвачен 29 сентября 2014 г. у себя дома. Он рассказывает: «Меня арестовали люди в масках, выпрыгнувшие из проезжающего мимо микроавтобуса. Положили меня на землю и стали бить ногами. Потом привезли в какой-то подвал, начали избивать и задавать вопросы о том, где спрятано оружие. Я ответил, что не знаю.
Затем кто-то из них в маске начал диктовать текст, который я должен сказать на видеокамеру. Текст был таким: «Я один из членов разведывательно-диверсионной группы, которая занималась сбором информации и передачей ее по телефону». Я сказал, что этого не было и говорить этого я не буду. После этого они стали угрожать, что сейчас привезут мою жену и на моих глазах будут ее потихоньку убивать. Мне пришлось сказать все это на камеру».
Позвонившая на горячую линию ДНР Оксана Грибань была захвачена 6 ноября 2014 г. Она рассказывает: «Меня отвезли в Волноваху. Там мне сказали, что если я не отвечу на их вопросы, то они привезут моего мужа и сына и отдадут «Правому сектору».
Ополченец Руслан Ильчук был захвачен 24 ноября 2014 г. сотрудниками СБУ Он рассказывает: «После избиения мне сказали, что приведут сюда мою жену и изнасилуют на моих глазах. После этих слов я согласился подписать».
Станислав Суслов рассказывает, как его пытали и угрожали расправой над родственниками для того, чтобы он сделал ложное заявление о том, что завербован ФСБ: «При захвате избивали, крутили ноги, надели пакет на голову и душили. В здании СБУ продолжили избиения — по голове, ногам и телу. Избивали три дня. Угрожали расправой над семьей и родственниками, после чего я согласился зачитать текст на видео о том, что я якобы завербован сотрудниками ФСБ».
Пострадавший Александр Петров рассказывает: «19 ноября 2014 г. был схвачен. Стали бить битой по рукам и ногам. Принесли электрошокер, начали пытать. Заставляли подписать то, что они скажут, пугая, что схватят жену».
Житель Одессы Владимир Дюбов рассказывает: «21 июля я был задержан сотрудниками СБУ у себя дома в Одессе. Мне угрожали, что скажут адрес моей жены и детей «Правому сектору».
Ополченец Константин Сименов, подвергавшийся пыткам и избиениям в «пресс-камере», рассказывает, что сотрудники СБУ угрожали ему тем, что «отрежут голову жене и детям»: «26 мая 2014 г. я выехал в г. Харьков по семейным обстоятельствам. Меня четыре человека сбили с ног и десять минут избивали чем только можно — и ногами, и руками. Сломали ребро, приставляли оружие к голове и говорили, что расстреляют.
Привезли в здание, там были люди в форме. У них была прослушка, но они выбивали показания, что я на ГРУ России работаю. Били, перебили перепонку у левого уха, четыре дня не вставал с кровати, били сильно. Я там пробыл почти месяц, они говорили, что отрежут голову жене, детям. Говорили это так: «Если ничего не признаешь, отрежем твоей и ее малолетним уродам головы, если не мы, то «Правый сектор», мы с ними сотрудничаем». Называли Андрея Белецкого, который сейчас командир батальона «Азов». Я опасался за жизнь своих детей, жены. Я подписал, но в дальнейшем меня закинули в пресс-камеру, там меня «дорабатывали» на изоляторе».
Сергей Корнеев был захвачен 22 сентября. Он рассказывает: «В квартире, где я жил с женой и несовершеннолетней дочерью, была выбита дверь. Ворвались люди в масках и с автоматами и стали меня избивать автоматами и ногами на глазах у моей семьи. Как потом выяснилось, это были сотрудники «Альфы» из Днепропетровска. С ними были сотрудники СБУ Днепропетровской и Харьковской областей. После меня повезли в Днепропетровск. По дороге останавливались и продолжали избивать меня, требуя брать на себя все. В противном случае угрожали расправиться с семьей».
Пострадавший Павел Карцев рассказывает: «9 июля меня схватили, били. Схватили мою девушку, тоже повезли на базу. Заставляли ее давать признательные показания в том, что я командир, который командовал отрядом, который сбивал вертолеты. Говорили, что твоя девушка с базы не выедет, мы ее будем насиловать на твоих глазах и убьем в конце концов. Стали мне предлагать подписывать чистые листы бумаги. Заставили меня признаться в том, что я командовал этим отрядом, и ее отпустили».
В материалах Нюрнбергского процесса описано, что пытки и избиения были обыденной составной поведения фашистов с захваченными людьми: «Пытки вообще были официально предусмотрены и санкционированы гитлеровцами. Я представляю Трибуналу один из таких документов, свидетельствующих о том, что пытки были совершенно официально предусмотрены. Это служебная инструкция для концлагерей, «Лагерный устав», изданный в Берлине в 1941 г. Например, в разделе третьем инструкций, озаглавленном «Телесные наказания», сказано: «Можно наносить от 5 до 25 ударов по пояснице и ягодицам. Количество ударов назначается комендантом лагеря и вносится им в соответствующую рубрику распоряжения о наказании»[389].
Во время гражданской войны на Украине начиная с 2014 г. Служба безопасности Украины и карательные батальоны МВД сделали избиения и пытки такой же обыденной частью своего поведения с мирными гражданами юго-востока. Ополченец Константин Морев был захвачен СБУ 16 ноября. Он свидетельствует: «С момента задержания меня били по разным частям тела: голове, рукам, в область живота ногами. Надели мне на голову шапку. При любой моей попытке снять ее наносили удары по лицу и в область глаз. Завели меня в «Газель» и положили между сиденьями, продолжали бить в область затылка, спины. Выламывали руки, применяли удушающие зажимы шеи с взятием на излом шейных позвонков. После этого я потерял сознание. Приведя меня в чувство, они продолжили меня бить в область спины и по голове.
Когда мы приехали в СБУ Харькова, меня вывели из машины и поставили лицом к стене, уперли в нее головой, поставили ноги пошире и стали наносить удары по внутренней стороне ног. Когда меня подняли в кабинет и усадили на стул, то продолжили бить чем-то твердым по ногам. Сколько времени это продолжалось, сказать не могу. Второй следователь, которого представили как психолога, стал угрожать мне, что если я не сознаюсь, то они могут вывести меня в лес и убить, так как я здесь нахожусь неофициально.
После того как эти угрозы не подействовали, они стали угрожать моей семье, после чего я дал показания, которые они от меня требовали».
Пострадавший Александр Шалунов был захвачен СБУ 21 июля 2014 г. Он рассказывает: «Я к ополчению не имею никакого отношения. При задержании мою жену и 13-летнюю дочь в грубой форме уложили на землю под дулами автоматов. В СБУ мне выдвинули обвинения по ст. 258 ч. 2 УК Украины. Следователь Исмаилов сказал, что я здесь, а моя жена и дочь на воле, и он отдаст их «Правому сектору». Он сказал, что отдаст мою дочь «Правому сектору», где ее будут рвать на части, после чего я дал показания».
В некоторых случаях угрозы родственниками претворяются в жизнь. Пострадавший Игорь Лямин, задержанный 14 сентября сотрудниками батальона «Днепр», говорит: «Оказывается, пытали мою жену. Тоже забрали и держали в соседней камере. Ей сломали на левой ноге все пальцы. Я подписал все бумаги».
Пострадавший Владимир Демченко рассказывает, что, кроме угрозы его родственникам, его поместили в камеру к уголовникам: «Я был задержан 29 июня 2014 г. на посту ГАИ на трассе Киев — Харьков. Когда зашел на пост ГАИ, меня задержало СБУ. Вышли к машине, машина была открыта, там — две тротиловые шашки и какая-то карта с какими-то метками. Карта и тротиловые шашки мне не принадлежали.
В СБУ били, били жестко, морально унижали. Угрожали, что дочки будут проститутками, и т. д.