Шаопин быстро шагал, едва поспевая за Сяося, и не решался спросить ее, в чем дело. Она явно не хотела говорить при всех.
Они миновали маленькие воротца за хозчастью и пошли вдоль школьной стены в овражек.
Там, где их никто уже не мог увидеть, Сяося остановилась, достала из кармана блокнот и протянула Шаопину. Он, не понимая еще, в чем дело, торопливо и нервно открыл загадочный блокнот в зеленой кожаной обложке. На титульном листе в глаза бросилась написанная шариковой ручкой строка – «Тяньаньмэньский альбом».
Вот оно что…
Шаопин молча начал листать блокнот и, остановившись на одной из страниц, взволнованно прочитал стихотворение:
Я вскрикнуть хочу – в ушах моих крик преисподней.
Я плачу – а черти смеются в ответ.
Я слезы смахну, обещая почившим героям,
Что, силы собрав, обнажу справедливости меч!
– Брат привез, когда приехал домой на каникулы, – сказала Сяося. – Сперва он показывал только отцу. Потом я нашла его блокнот и упросила дать мне переписать. Брат умолял меня никому не показать эти стихи. Комитетчики сейчас отлавливают всех, кто распространяет такие тексты. Но, думаю, тебе можно…
Шаопин спросил с волнением:
– А можно мне переписать для себя?..
Сяося задумалась.
– Можно, – наконец сказала она. – Но будь осторожен, никто ни в коем случае не должен ничего увидеть…
– Без проблем, – заверил ее Шаопин.
Вдвоем они пролистали блокнот еще раз. Стихи в нем, как огонь, заставляли вспыхнуть ярким пламенем их юные сердца. Они погрузились в тяжелые думы. Общественные потрясения и несчастья недавних лет старили взрослых и закаляли детей. Казалось, вся страна стала в семьдесят шестом году на несколько лет старше.
После того дня Шаопин поднимался в ночной тишине, выходил из общежития и шел в класс переписывать содержимое тайного блокнота. Когда он доходил до какого-нибудь волнующего момента, его сердце переполняли чувства, и он бежал во двор, чтобы отдышаться…
Неделю спустя весь класс отправили работать в овраг за городом – мотыжить классное поле, где они обычно сажали гаолян. Это были последние работы перед началом осени[30].
Около полудня с юго-западных гор принесло иссиня-черную тучу. Она заволокла небо, закрыла солнце и растянулась до самого горизонта. Ударил гром, сверкнула молния, поднялся сильный ветер – вот-вот должен был ливануть дождь.
Мальчишки, работавшие на склонах, побежали искать укрытие. Девочки, вскинув мотыги, полезли из оврага за ними на холмы. Только хромоножка Юйин, не слушая криков одноклассниц, заковыляла под нависающий уступ. Девчонки кричали ей, что низину затопит и там опасно, но она только огрызнулась – сказала, что большой воды не будет.
Резко начался сильный дождь, и ветер понес его из-за горы сплошной мутной завесой. Все превратилось в белое полотно. Время от времени его прорезали молнии, удары грома сливались с оглушительным грохотом падающей воды. Довольно скоро по изгибам оврага зажурчал поток.
Меньше чем через полчаса вода стала подниматься. Мутные, желтые от земли волны прокатывались по главному руслу. С ревом они хлынули в овраг.
Сквозь мечущийся грохот грозы из оврага вдруг донесся визг Юйин.
Шаопин выглянул из пещеры, вжимаясь в стенку. Сквозь дождевую завесу он увидел, что вода почти добралась до каменного утеса, где пряталась хромоножка. Она плакала и цеплялась за пучки травы на насыпи, пытаясь выбраться наверх и спастись. Но ноги неуклюже скользили по жидкой грязи, она взбиралась и падала – снова и снова.
Шаопин знал, что вода вот-вот накроет каменный выступ и смоет ее. Он выскочил из своей пещерки и, не обращая внимания на проливной дождь, побежал вниз под грязным водопадом к оврагу. Шаопин скользил, падал, вставал бессчетное число раз – и наконец подобрался к самой кромке ревущей воды. Он весь пропитался грязью, а волосы покрылись глинистой пленкой.
Он не знал, что делать. Юйин была на той стороне потока, подобраться к ней не было никакой возможности. Шаопин мог попробовать переплыть на ту сторону – но то была не широкая и спокойная река, а быстрая, опасная стремнина.
Вода уже затопила край уступа, где боролась за жизнь хромоножка. Рука ее мертвой хваткой уцепилась за траву на насыпи. Ступни заливала вода. Девушка только отчаянно звала на помощь.
Шаопин заорал, стараясь перекричать ливень:
– Держись, я сейчас! – Он нырнул в воду, и волна сразу же накрыла его с головой…
Шаопин прорвался на поверхность. Он ничего не видел и просто отчаянно греб к противоположному берегу, повинуясь слепому инстинкту.
Наконец он выбрался на камни, стер грязь с лица и, широко раскидывая ноги, побежал к насыпи. Он видел, что вода уже покрыла Юйин до пояса. Если бы она не держалась железной хваткой за траву, река давно снесла бы ее.
Шаопин быстро протянул руку и вытащил ее наверх, на насыпь. Юйин распласталась на земле и вопила в голос. Это был вопль ликования спасенной и крик благодарности спасителю.
Когда Шаопин поплыл через овраг, весь класс побежал с холмов к воде. Школьники стояли у кромки ревущего потока, всматривались в его грязные волны, махали руками, голосили, стараясь унять колотящиеся сердца, – словно смотрели захватывающий спектакль. Никто из них не решился пересечь овраг. Теперь, промокшие до нитки, они кричали от радости. Девочки плакали – впрочем, мальчики тоже. Они внезапно ощутили всем сердцем что-то братское в своем маленьком коллективе.
Хромоножка и представить не могла, что в момент опасности на выручку ей, рискуя собственной жизнью, устремится Шаопин, которого она так бессовестно унижала. Она была тронута до глубины души и сгорала от стыда.
Несколько дней спустя, когда первый шок прошел, хромоножка отыскала Шаопина и опять стала рыдать у него на плече, захлебываясь словами благодарности.
– Ты хороший человек, – сказала она, проревевшись. – Хунмэй – просто пустышка, она тебя и не любила никогда – сразу побежала флиртовать со старостой!
Шаопин прервал ее:
– Не надо сплетен, не хочу про это слушать. Все взрослые люди, нечего лезть в чужую жизнь!
Юйин перестала и потащила Шаопина к себе в гости – не только из вежливости, но и по просьбе своих благодарных родителей. Те велели без Шаопина не возвращаться.
Шаопин стал отбрыкиваться всеми возможными способами. Он не хотел выступать эдаким благодетелем. Ему казалось, что дело яйца выеденного не стоит – и тем более не стоит о нем упоминать.
Но следующим утром приглашать его в гости пришел сам старший Хоу. Шаопин не смог отказаться.
Отец Юйин, Хоу Шэнцай, был завотделом розничной торговли уездного универмага. Родители хромоножки накрыли роскошный стол для «благодетеля» их дочери – даже поставили на скатерть самогонку, как для большого человека. Они не уставали благодарить его, подливать и подкладывать на тарелку лакомые куски. Шаопин не выпил ни капли и с превеликой неловкостью отсидел этот странный обед.
Глава 19
Тянь Фуцзюнь съездил в столицу провинции и привез весть о разгроме «Банды четырех»[31]. Тогда старик Сюй завел разговор с Жунье: мол, собирается ли она выходить замуж за Сянцяня и связать свою жизнь с компанией Фуцзюня. Эмоции эмоциями, но следовало обратиться к здравому смыслу. Жунье наконец сдалась под двойным напором своих родственников. Тетка Сюй спешно уведомила родителей обеих сторон, призывая их как можно быстрее отметить знаменательное событие.
Пережив бурный наплыв страстей, Жунье в конце концов не сумела избежать того, чему так противилась. Тот, кто был близок, оказался дальше луны, а человек, от которого она старалась держаться подальше, очутился рядом – и не было никакой возможности от него избавиться. Пришло время свадьбы.
У Жунье не было сил задуматься о причинах своего несчастья. Она просто вздыхала о несправедливости судьбы.
И вот она сидит на табурете в своем доме в одежде с иголочки: на розовую кофту накинут плащ с белыми цветами на синем фоне, кофейного цвета брюки спускаются до новеньких хлопковых тапочек. С ней тетка Сюй – она повязывает бежевый платочек ей на шею. Жунье сидит на стуле, как истукан, тупо уставившись в одну точку, позволяя одевать себя.
С того самого момента, как она пообещала выйти замуж за Сянцяня, Жунье не переставала жалеть об этом. Она чувствовала, что жизнь ее была разрушена опрометчивым согласием. Жунье вновь и вновь собиралась с духом, чтобы отправиться к родителям Сянцяня и отказаться от своих слов. Но перед самой свадьбой вся ее решимость испарилась. Жунье увидела, сколько людей были заняты подготовкой. Приехал отец. Подключилась семья Ли Дэнъюня. Ли и Тяни уже звали друг друга свояками. Сделанного не воротишь. Если она теперь пойдет на попятную, будут жуткие последствия. И потом, что ей делать, дав задний ход? Оставалось только сигануть в пещь огненную с широко открытыми глазами. Свадьба была все ближе. Жунье страшилась этого дня, но он беспощадно двигался ей навстречу.
В пять часов торжество должно было начаться в большой столовой уездной гостиницы. Тетка Сюй приколола племяннице на грудь заранее приготовленный красный[32] цветок из папиросной бумаги. Она и другие родственницы вывели невесту из дома Тяней во двор уездного ревкома.
За воротами ждал желтый внедорожник, перевязанный красными шелковыми лентами. Вообще-то ревком находился всего в нескольких сотнях метров от гостиницы, но Ли Дэнъюнь хотел пустить пыль в глаза, пригнав самые роскошные машины, какие сумел найти. Из трех внедорожников уезда два были задействованы на свадьбе его сына.
Сянцянь в совершенно новой серебристо-серой форме, сверкая начищенными ботинками, с огромным красным цветком на груди восседал на заднем сиденье и светился от счастья. Сегодня ему не нужно было крутить баранку, и он обмякал в машине со счастливой улыбкой на пухлом лице.