– А теперь давай поговорим о деле. Тут такая история: в уездной школе планируют расширять и ремонтировать классы. Мой двоюродный брат у них завхозом, и за ремонт отвечает он же. Они там уже купили немного кирпичей в Угорье, на окраине города. Надо отвезти их в школу. Так брат спросил, нет ли у меня кого, кто вызвался бы подсобить. Я долго думал. Никто из моих родственников в деревне не хочет этим заниматься. Работа тяжелая. Вот я и вспомнил про тебя – может, интересно? Я, по правде, хотел, чтобы ты пришел еще несколько дней назад, но никто не попадался из ваших, из Каменухи – как тут передашь…
Шаоань оторопел.
– А сколько заплатят? – спросил он.
– Сколько перетягаешь, столько и заплатят. По фэню за кирпич. Если есть тачка, то можно и четыреста штук за ходку сделать. А раз десять в день сходишь – большие деньги заработаешь.
Шаоань вздохнул:
– Да ну, скажешь тоже – сколько человек может перетягать за день? Тут скотина нужна. Тачка, конечно, дело хорошее. Теперь у нас каждый двор сам по себе – тачки из стройотряда уходят за сущую ерунду. Меньше чем за сто юаней можно купить вполне приличную. Но вот доброе животное – совсем другая история. На одного мула нужно не меньше тысячи юаней… Боюсь, это не про меня. Поищи лучше кого-нибудь другого…
– Я про это уже подумал. Слушай, а если так: возьмешь денег в кредитном кооперативе коммуны, ну, может, еще немножко одолжишь по знакомым – купишь мула. Как кирпичи перевозишь, если все будет в порядке, даю гарантию – сможешь продать его за те же деньги. Ну здорово же? Ты, вроде, парень сообразительный, разве ты этого не видишь?
Шаоань нахмурился. Он смолил одну за другой. Доводы Гэньминя начинали казаться ему все разумнее.
– Разве в кредитном кооперативе дадут мне на руки тысячу юаней? – спросил он.
– Нет, конечно. В коммуне приняли постановление, что даже при исключительных обстоятельствах больше семи сотен за раз в одни руки не дают. Плюс требуется одобрение на уровне выше замглавы коммуны. Обычному человеку дадут одну – две сотни. Конечно, я буду продавливать «исключительные обстоятельства». Ну не в смысле блата, а в установленных пределах. Недостающие деньги надо будет доставать самому. Я бы дал, да у меня у самого нету…
Шаоань долго думал, а потом сказал:
– Дай мне обмозговать еще пару дней. Я должен посоветоваться со своими. Потом скажу, что надумал.
– Тоже верно, – протянул Гэньминь. – Только не думай слишком долго, у них там дело горит…
Когда Шаоань вышел со двора коммуны, торговлю на улицах уже сворачивали. Он купил только конфет для сына и зашагал обратно в Двуречье. Всю дорогу Шаоань продолжал думать о внезапном появлении в его жизни нового поворота, и сердце бешено колотилось. Только у самой деревни он обнаружил, что забыл свой куль у Гэньминя…
Глава 2
Когда Шаоань вернулся домой, еще не стемнело. Семья уже закончила ужинать – ему оставили немного в кастрюле. Еда даже не остыла. Отец, не успев дожевать, уже побежал на табачное поле. Сюлянь умывала сына. Родные ждали, пока Шаоань доест, чтобы отправиться на Тяневу насыпь.
Шаоань протянул сыну леденцы из кармана и виновато улыбнулся остальным:
– Дело было. Не успел никому ничего купить…
Старшие молчали и, казалось, даже не особо слушали, – им и в голову не приходила мысль, что нужно привозить с рынка подарки кому-то, кроме детей. Шаоань торопливо наложил себе каши и сказал жене:
– Ты бы шла, у нас с отцом есть что обсудить, я приду попозже.
Сюлянь поцеловала сына и вышла. Малыш остался ночевать у бабушки с дедушкой. Шаоань отер рот, вышел во двор и сказал отцу:
– Пап, надо поговорить…
Старик Юйхоу отряхнул свои испачканные руки, вышел из окружения табачных кустов и опустился на корточки во дворе лицом к сыну. Шаоань свернул самокрутку и ждал, пока отец набьет трубку. Они прикурили от одной спички.
Потом Шаоань пересказал отцу все, чем поделился с ним Гэньминь. Юйхоу слушал сына, а потом долго смотрел на него, безотчетно водя пальцем по земле. Он рисовал не цифры, а точки и линии, как на старых картах звездного неба. Никто не мог понять их тайну, кроме него самого. Обычные простые расчеты старик всегда делал в уме. В более сложных случаях он использовал пальцы и всегда рисовал свои «звездные карты».
Закончив чертить, Юйхоу вскинул голову и сказал:
– Дело муторное, но, выходит, можно много заработать.
Шаоань, который уже обсчитал все вдоль и поперек, согласился.
– Но скотину покупать не потянем, – Юйхоу посмотрел на сына. – Это минимум тысяча. Тут когда сотню в займы берешь, и то руки трясутся. Как одалживать у людей такие деньжищи? Да и у кого в кубышке лежит такая заначка? Нельзя же опять приставать к Цзюньхаю. Если бы не надбавки Шаопина, мы бы никогда не расплатились с прежними долгами… А государству все равно придется возвращать, еще и быстро, еще и с процентами…
– Если выгодно продать скотину, за пару месяцев работы выйдешь в ноль по долгам и еще заработаешь кучу денег, – Шаоань видел, что отец испугался долгов и позабыл от страха про только что рассчитанную выгоду.
Выслушав сына, Юйхоу понял: на сей раз все будет по-другому. Берешь деньги авансом – получаешь чистый доход. Еще не вполне избавившись от тревоги, старик Сунь процедил:
– Как ни верти, много денег. Страшно. Кто знает, выгорит ли. Да и где брать оставшиеся три сотни, коли на руки дают не больше семи?
Шаоань молчал.
К кому пойти?
Он тяжело вздохнул, отшвырнул окурок, обнял руками колени и зарылся в них носом. Закрыв глаза, слушал, как отец пыхтит трубкой. В звенящем беззвучии с реки донесся протяжный рев быка.
Опускалась ночь.
Через некоторое время Шаоань поднял голову и сказал:
– Тогда передам Гэньминю, чтобы поискал кого еще.
Отец беспомощно согласился:
– Пусть другие таскают. Без соли каши не сваришь…
Когда Шаоань вернулся домой, Сюлянь уже лежала в постели, но не спала. В комнате горела лампа. Шаоань разделся и спросил:
– Чего керосин жжешь зазря?
– Боюсь одна… – ответила жена.
Шаоань лег рядом и тяжело вздохнул, продолжая думать о потерянной возможности – это был шанс заработать самые большие деньги в жизни. Сюлянь настороженно уставилась на него своими огромными глазами.
– Ты чего?
Шаоань рассказал ей о кирпичах. Сюлянь тут же вынырнула из-под одеяла, сверкнув голой грудью, и радостно пропела:
– Если сможем заработать такую сумму денег, то не просто на землянку – на целый дом хватит!
Она было залезла на мужа, но Шаоань нежно опрокинул ее на одеяло:
– Смотри не застудись… Все пустое. Где взять столько денег?
Сюлянь опять взволнованно села и, положив обе руки на крепкую грудь мужа, прошептала:
– Об этом не беспокойся. Давай напишем моему отцу в Шаньси – пусть он поспрашивает по знакомым. Я знаю, что у моего зятя есть сбережения.
Шаоань подскочил на кровати:
– А что, можем попробовать!
– Давай напишем прямо сейчас, а завтра отправим, – бросила Сюлянь, спрыгивая с кана.
Она отыскала на приступке шаоаневу ломаную ручку времен его ученичества, вырвала несколько чистых листов из тетрадки Ланьсян, а потом вернулась на кан и подвинула керосиновую лампу.
Они легли на кровать, расправили на подушке бумагу и стали писать старику Хэ. Сюлянь знала, как тронуть отцовское сердце – она диктовала, Шаоань записывал. Они долго и мучительно составляли письмо к ее отцу.
Закончив, они долго не могли заснуть, ласкались, потом полночи болтали, тесно прижавшись друг к другу. Вспоминали свое знакомство, говорили о нынешней жизни, планировали будущее…
На следующий день за завтраком Шаоань сказал отцу, что написал письмо тестю с просьбой одолжить денег.
– Он же не банк, где ему столько взять? Если, паче чаяния, найдутся деньги, я не стану перечить – поступай, как знаешь.
– Если я сейчас заключу контракт, тебе будет трудно с урожаем. Кроме того, я не знаю, согласятся ли другие из нашей компании отпустить меня…
– А чего нет-то? Ты добавишь денег в общий котел, каждому в конце года еще прибавка выйдет. Вроде с зерном и прочим в этом году проблем быть не должно, но наличных денег всегда не хватает, сам знаешь. Все спят и видят, чтобы достать. А на уборке только пару дней напряженных, не так, как раньше. Я один справлюсь. Если удастся купить скотину, можешь спокойно заниматься своим делом. Это же не на весь год, за пару месяцев управишься, как думаешь?
– Сейчас я сдаю в общий котел пятьдесят юаней в месяц, а так дам на десять больше, – сказал Шаоань.
От слов отца он окончательно успокоился и теперь просто ждал ответа из Шаньси.
Но не перегнула ли Сюлянь палку, когда с такой уверенностью утверждала, что ее родные одолжат деньги? И были ли вообще такие деньги? А если и были, пошли бы его свояки на то, чтобы с ними расстаться? Не станет ли Чан Юлинь вставлять палки в колеса? Они еще ни разу не ездили в Шаньси после свадьбы – кто знает, как у них там сейчас обстоят дела.
Через несколько дней наконец пришел ответ.
Шаоань с Сюлянь просияли от радости. Писал Юлинь – рассказал, что, получив их просьбу, вся семья решила помочь с деньгами. Еще он выяснил, что скотина в Шаньси стоит дешевле и предложил Шаоаню приехать к ним, а уж он поможет подобрать хорошего мула.
Шаоань обсудил это с родными и сразу же побежал к Гэньминю. Тот помог ему взять семьсот юаней из средств кредитного кооператива и тут же позвонил с новостями брату-завхозу. Шаоань забрал деньги и забытый в прошлый раз куль и отправился сперва в Угорье. Там за семьдесят юаней он купил отличную тележку и к темноте вернулся с ней в Двуречье.
На следующий день он сел в автобус и покатил в Шаньси.
Там Юлинь дал ему четыреста юаней и повел Шаоаня в поселок. За девятьсот девяносто они купили трехлетнего мышастого мула.
Обратно Шаоань поехал верхом, перекинув через седло нитяную сумку. Мул был крепкий, молодой, сильный, шерсть у него лоснилась, как шелк, – люди не переставали нахваливать. У самой Хуанхэ его предлагали купить за тысячу сто юаней. Но Шаоань не продал бы его сейчас ни за какие деньги.