Небо начинало понемногу светлеть. Шаопин задул свечу и вышел из дома. Он стоял на груде стройматериалов во дворе, его опухшие глаза смотрели на спящий город. Неясные очертания домов были скрыты в безграничном безмолвии. Он внезапно почувствовал отчаяние и одиночество. Шаопин так желал, чтобы небо поскорее очистилось от тьмы, а солнце с девичьей нежностью улыбнулось ему из-за Башенного холма и на улицах вновь зашумела толпа… Ему захотелось немедленно броситься к Сяося и поговорить с ней. Сердце захватывали волны чувств, ему было трудно успокоить их…
Он собирался закончить чтение через неделю и совершенно не ожидал, что дочитает книгу за ночь. До субботы не было никаких шансов застать Сяося дома.
Наконец наступила долгожданная суббота. Шаопин еле дотерпел до конца рабочего дня, схватил «Белый пароход» и понесся в партком.
Увидев Сяося, он какое-то время не знал, что сказать. Хотел поговорить с ней о прочитанном, но почувствовал, что ему трудно объяснить многое словами. Книга тронула его, а человеку бывает сложно выразить такое. Он чувствовал что-то слишком большое, слишком сложное. Для этого не было готовых слов.
Сяося заметила, какое впечатление книга произвела на Шаопина. Она сама испытала ее влияние – Сяося была рада, что Шаопин понял и влюбился в нее так же, как она.
После еды Сяося неожиданно предложила им вместе подняться на Воробьиные горы. Это было именно то, чего хотелось бы сейчас Шаопину. Они вышли из ворот парткома и пошли в сторону гор.
Печатая шаг, Шаопин ощущал повисшую в воздухе натянутость. Болтать с Сяося у нее дома было вполне естественно, но отправиться с ней вдвоем на прогулку казалось чем-то чересчур интимным. Меж тем, ни один молодой человек не отказался бы от такого рода интимности.
Воробьиные горы начинались сразу за парткомом. Они медленно поднялись на холм по пологому склону. У самой вершины Сяося, как заправский озорник, свернула с тропинки и нырнула в кусты. Шаопин с радостью сдался под напором ее своенравия и захрустел за ней по бездорожью.
Скоро путь им преградила насыпь на границе поля. Шаопин забрался наверх одним мощным прыжком. Сяося улыбнулась ему снизу и покачала головой, а потом протянула руку, чтобы он мог ее подтянуть. Шаопин растерялся и покраснел, как редиска. Сяося немало позабавило его смущение, но она упрямо продолжала тянуть руку вверх, не собираясь отказываться от задуманного.
Шаопин схватился за нее дрожащей ладонью и вытянул наверх. Он впервые держал девушку за руку. Шаопин почувствовал, что его рука напряглась, а ладонь полоснуло горячим, будто обожгло.
На вершине горы они опустились на траву. Внизу лежал Желтореченск. Суетливые пешеходы на улицах были похожи на трудолюбивых муравьев. За их спинами садилось солнце. Древняя башня на противоположной стороне ярко горела на закате, вытянутая вверх, как огромная ракета на старте. Она казалась невероятно величественной. Река голубизной ранней весны делила город на две равные части и, изгибаясь, вилась в далекую горную долину…
Ничего не говоря, они оба с удивлением и волнением наблюдали за природой.
Город постепенно погрузился во тьму, и пейзаж стал размытым. Сначала осветились старый и новый мосты, а потом загорелись огни всего города.
В этот миг Сяося повернулась и спросила Шаопина, что он думает про «Белый пароход». Шаопин заговорил, запнулся и замолчал – словно не в силах выразить своих чувств. По совести сказать, он совсем не мог сосредоточиться. Эти сумерки, эта дикая земля, эта близость девушки заставляли кровь бурлить в жилах…
Внутреннее беспокойство делало его тревожным. Он откинулся на сухую траву, заложив руки за голову, и отупело уставился в сумрачное небо. На нем уже зажглось несколько звезд. Сяося тихо сидела недалеко от него, держась обеими руками за колени и молча глядя вдаль на горы. Было прекрасно. В рощице хлопали крыльями, возвращаясь в гнездо, птицы. Ветер стих, и в воздухе разлилось легкое тепло. Весенние сумерки будили бесконечные мечты. Мысли цеплялись одна за другую, как звенья. Порой сквозь них пробивалась неописуемая грусть. Шаопин тяжело выдохнул в ночное небо и стал читать на память древнюю киргизскую песню из книги Айтматова:
Нету реки шире тебя, Энесай,
Нету земли роднее тебя, Энесай,
Нету горя глубже тебя, Энесай,
Нету воли вольнее тебя, Энесай…
Сяося, не двигаясь, не отводя взгляда от дальних гор, тихо вторила ему…
Шаопин резко сел. Ему страшно захотелось вытянуть руки и крепко обнять Сяося.
С улицы под горой донесся резкий автомобильный гудок. Шаопин вздохнул, вскинул обмякшую ладонь, отер холодный пот со лба и сказал:
– Пойдем обратно.
Сяося молча кивнула. Они бесшумно встали и спустились с горы. Под горой частые яркие огни сливались в блестящее марево.
Шаопин простился с Сяося на улице у Южной заставы, сжимая в руке новую одолженную книгу. С «Джейн Эйр» под мышкой он вернулся в свое пристанище, открытое всем ветрам.
Глава 14
Стоял теплый майский вечер. Сяося вышла из общежития и медленно пошла по дорожке кампуса. Прямые белые тополя уже зеленели по обе стороны тропинки. Вечерний ветер и листья шептались, издавая невнятное тихое шуршание…
Сяося не изменяла своим привычкам: поверх тонкого свитерка был накинут мальчишеский пиджак. Скрестив руки на груди, с каждым шагом она погружалась в глубокие размышления, но на лице играла все та же бессознательная, уверенная улыбка. Вечер походил на сказку – сквозь зеленоватую дымку листвы просверкивали огоньки, а воздух был напоен сладким ароматом акации.
Для нее, двадцатитрехлетней студентки училища, дни проносились весело – но совсем не так, как хотелось. Сяося не страдала от серьезных невзгод, но часто испытывала неясную тревогу. Каждый день был полон своих маленьких успехов и радостей, полон беспокойства и грусти, полон обид и несправедливости – и полон дружбы и нежности. Время летело быстро. Она сама не заметила, как промелькнула зима и началась весна.
Сяося остановилась на обочине и некоторое время смотрела на яркую луну, вползавшую на небосклон из-за Платанового холма. Она вглядывалась в высокое, молчащее темное небо, вбирая дыхание поздней весны, и сердце в груди екало и пламенело.
Вдруг Сяося увидела, что ведет себя по-мещански. Она рассмеялась и быстрым шагом пошла вперед.
Поступив в училище, она впервые задумалась, что станет делать после окончания. Это была вполне реальная проблема. Вообще-то главной целью обучения студентов в училище была подготовка учителей средней школы для нескольких районов округа. Сяося совершенно не хотела заниматься преподаванием. У нее в голове не укладывалось, как можно всю жизнь стоять у доски. Хотя умом она понимала, что это вполне благородное занятие, оно определенно не соответствовало ее наклонностям. Ее манил дух странствий и приключений. Сяося очень надеялась, что ее жизнь будет полна страсти, даже если она просто станет членом геологоразведочной экспедиции в Тибете или китайском Туркестане.
Но уйти от учительской судьбы было не так-то легко. Мало кто из выпускников избежал этой участи. Сперва следовало поработать учителем – и только тогда можно было благополучно перейти на другое место. Лишь самые терпеливые и способные добирались до желанных постов. Конечно, ее отец занимал теперь должность секретаря окружного парткома. По блату можно было устроиться на административную работу. Но это было еще противнее, чем становиться учителем. И потом, отец вовсе не обязательно пошел бы на такое.
Сяося сильно переживала – порой, сдавшись под напором уныния и утратив самоконтроль, она начинала хуже учиться и теряла целеустремленность. Однако она быстро выходила из этого состояния. Во время очередного психологического слома Сяося обращалась к глубоким размышлениям о себе самой. Она сознавала, что становилась старше, начитаннее, взрослее – но совсем рядом маячила ловушка мещанства. Сяося всегда презирала подобные вещи, но в рыбном ряду невольно привыкаешь к вони. Быть может, этот неизбежно. Мещанство! Оно, как протрава, разъедает все, сужает горизонт, ослабляет самоконтроль, надламывает дух борьбы. Сяося знала, что даже если порой отступление начинало казаться допустимым, объективно смириться с ним было невозможно. Такова была Сяося. Она должна была оставаться сильной.
Промучившись какое-то время, Сяося силой заставила себя не тревожиться больше. Выход всегда найдется. Там сообразим – а беспокойством делу не поможешь. Конечно, она не перестала думать о будущем, но сильно смягчила остроту переживаний.
Однако в последнее время у Сяося появился новый повод для переживаний. Причина была в Шаопине. В школе их отношения выделялись на общем фоне, но в то время в них не было никакой сложности. Когда Сяося в первый раз встретила этого парня из родной деревни, многое в нем привлекло ее внимание и вызвало особое уважение. Позже они стали общаться теснее. До новой встречи в Желтореченске их отношения не выходили за пределы дружбы между одноклассниками. В их возрасте это было вполне нормально, разве что чуть-чуть необычно.
За год, прошедший с тех пор, как Сяося столкнулась с Шаопином у кинотеатра, все неуловимым образом изменилось. Она постоянно думала о Шаопине. Сяося часто с нетерпением ждала наступления субботы – их ужина и традиционного разговора в кабинете отца. Она быстро обнаружила, что в ее группе нет ни одного парня, с кем можно было бы обмениваться самыми разными идеями так, как с Шаопином.
Только ли в одном обмене идеями было дело? Нет, он уже тронул струны ее сердца. Была ли это любовь? Вот с этим было неясно. Сяося казалось, что любовь, вероятно, очень далека от нее. Ее мысли по большей части занимал прогресс в учебе и карьерные амбиции, личной жизни явно не доставало такой же сосредоточенной энергии.
Впрочем, отчего так теплело у нее на сердце, когда она думала о нем? Отчего так хотелось быть с ним рядом? Откуда бралась тоска, ког