Да, надо найти эту Сяося. Шаоань развернулся, спрятал портфель под одеялом и поспешно вышел из комнаты. На улице он спросил, как пройти в педучилище, и бодро зашагал на север, позабыв, что даже не ужинал…
Глава 18
Шаоань добрался до училища уже в темноте. Он спросил у встречного парня, знает ли он, где живет Тянь Сяося. Шаоань не знал, ни на каком факультете она учится, ни на каком курсе.
Но Сяося была в училище настоящей знаменитостью. Она привлекала внимание не только своим личным шармом, но и тем, что была дочерью секретаря окружного парткома. Поэтому Шаоань очень быстро дознался, где можно ее найти. Она была у себя в общежитии.
Шаоань видел ее всего раз, когда Сяося приезжала в Двуречье, но с первого взгляда узнал племянницу Футана. Что-то в ее внешности неуловимо напоминало Жунье.
Едва Сяося услышала, что он брат Шаопина, она любезно поздоровалась и предложила присесть, а сама заварила чаю с сахаром. Соседи по комнате тактично вышли.
– Шаопин работает далеко отсюда? – спросил Шаоань, осторожно потягивая чай.
– Далеко, на дизельном заводе. Это за Южной заставой. По меньшей мере два с половиной километра.
Шаоань очень обрадовался, что Сяося знала, где Шаопин. Он наконец-то успокоился.
– Ну я пойду тогда, – Шаоань резким движением встал на ноги.
– Нет, ну разве так годится? В такую даль очень долго будешь идти.
– Что такое два с половиной километра? Оп – и уже там.
– А ты умеешь ездить на велике?
– Умею.
– У меня есть велик, поехали вместе. Сможешь меня прокатить?
– Боюсь, в городе сложновато будет…
Сяося улыбнулась:
– Сейчас на улице не так много людей. Если что, я могу тебя сама подбросить.
– Нет, ну это уже слишком. Я повезу.
Шаоань не ожидал, что дочь секретаря окружного парткома окажется такой простой девушкой.
Сяося быстро накинула на плечи свой желтый холщовый рюкзак и вышла с Шаоанем.
Вообще-то Шаоань ездил на велосипеде неплохо, но занервничал от предстоящей поездки по городу в компании дочери партсекретаря – вцепился в руль обеими руками и ехал очень осторожно. Сяося направляла его.
К заводу он подкатил совершенно мокрым от пота – по большей части виной тому были нервы. На огромном, бестолково застроенном заводском дворе Сяося растерялась. Она уже бывала там прежде – приходила за Шаопином, когда Янминь приглашал всех на ужин. Тогда она нашла его на строительных лесах. Но теперь было слишком поздно, никто уже не работал. Кто знает, в какой стороне его искать?
– Подожди здесь, я пойду спрошу, – быстро бросил Шаоань.
Он с большим трудом отыскал пещеру, где жили временно нанятые рабочие. Там ему сказали, что Шаопин живет на втором этаже строящегося корпуса.
Шаоань вернулся во двор и сказал Сяося:
– Надо пройти немного вперед… Ты поезжай обратно, мне неловко тебя так напрягать.
– Нет, я пойду с тобой. Всегда хотела посмотреть, как он живет, – Сяося пристегнула велосипед замком.
Шаоаню пришлось пойти с ней вместе.
Судя по лесам, это должно было быть пятиэтажное здание. Рабочие клали четвертый. Шаоань с Сяося пробрались сквозь груды стройматериалов и вошли под арку.
Дом пребывал в таком состоянии, как будто в него угодила бомба. Повсюду торчали деревянная опалубка и стальные конструкции – и едва поставленные, и уже демонтированные. Цемент в коридорах еще не высох, по нему едва можно было идти. Внутри не было электрического освещения, и Шаоань с Сяося могли полагаться только на мутный свет, проникавший в здание снаружи. На ощупь они полезли на второй этаж. Там коридор был такой же грязный, как и ниже. Комнаты стояли пока без дверей и окон. Воду и электричество не успели еще подвести.
Гости застыли в коридоре с немым вопросом: разве здесь можно жить? Может, рабочие пошутили? Почти одновременно они заметили лучик света, пробивавшийся в коридор из последней комнаты. Они довольно быстро добрались на ощупь до входа и невольно замерли.
Шаопин лежал к ним спиной в истертом белье на груде пшеничной соломы и сосредоточенно читал в крохотном пламени свечки. Его грязный красный свитер был закатан почти до плеч. Из-под него торчала покрытая шрамами и сине-фиолетовыми пятнами спина. От этого зрелища замирало сердце.
Повинуясь шестому чувству, Шаопин вдруг резко повернул голову и, совершенно пораженный, машинальным движением натянул свитер обратно на спину.
– Брат! – закричал он, вскакивая, и кинулся к двери. – Ты чего здесь делаешь? Дома беда?
Прежде чем Шаоань ответил, парень повернул голову и неловко улыбнулся Сяося, а потом, видимо, чтобы разрядить обстановку, добавил:
– Милости прошу к нашему шалашу. К сожалению, нечем тебя угостить. Даже присесть негде, как видишь.
Сяося еще не пришла в себя от шока. Она не знала, что сказать. Конечно, она догадывалась, что жизнь Шаопина была трудной, но Сяося и представить себе не могла, насколько все плохо.
У Шаоаня защипало в глазах.
– Я не ожидал, что ты… – выдавил он.
Шаопин понял, о чем думает каждый из его нежданных гостей. Он знал, что оба они распереживались. Что-то кольнуло в душе – вовсе не от жалости к себе, а от того, что его нищий угол увидели эти двое. Он давно привык к своему образу жизни и не считал его чем-то из ряда вон выходящим. Но эти двое явно страдали от одного вида его убогой обстановки. Что может огорчить сильнее, чем скорбь близких? Шаоаню оставалось только скрыть от них свое состояние.
– У меня все хорошо. Вообще-то я жил там с ними, внизу, просто перебрался сюда, чтобы никто не отвлекал от чтения… Так дома все хорошо, ничего не случилось? – развернулся он опять к Шаоаню.
– Ничего, – сказал Шаоань и покосился на истлевшую постель Шаопина. Она напомнила ему о попрошайках, ночующих в заброшенном храме.
– Ты где-нибудь остановился? – спросил Шаопин.
– Остановился. В «Желтой речке».
– В «Желтой речке»? – Шаопин улыбнулся Сяося. – Мой брат заделался толстосумом. Сорит деньгами.
– Так, пошли со мной, нам надо поговорить, – отрезал Шаоань.
– Конечно, конечно. – Шаопин поднялся и пошел за сумкой.
– Ребят, вы поезжайте на моем велике, – вставила Сяося.
– А ты? – спросил Шаопин.
– А я просто не буду возвращаться в общагу. Тут совсем близко от парткома, переночую дома.
Шаопин пошел впереди, и они втроем наощупь выбрались наружу. Расстались у ворот завода – Сяося пошла к родителям, Шаопин поехал с братом к Северной заставе. На полпути Шаоань заметил развал, где торговали едой и напитками, и попросил Шаопина остановиться.
Шаоань взял восемь мисок гречневой лапши – по четыре на брата. Они управились с едой почти мгновенно. Торговец лапшой восторженно проводил их.
В номере они поболтали сперва о роскошной комнате, в которой очутились тем вечером, – оба впервые в жизни. Потом договорились, кто будет мыться первым. Жалко было потратить восемнадцать юаней и не воспользоваться эмалированной ванной.
Они болтали о всяких семейных новостях, о деревне. Расспрашивал в основном Шаопин, Шаоань больше рассказывал. Родная деревня была постоянным предметом их бесед, интерес к которому не ослабевал.
Только благодаря рассказам брата Шаопин узнал, что за то короткое время, что его не было дома, в Двуречье произошла масса изменений. Шаопин полностью погрузился в деревенские байки. Они болтали, смеялись, дышали горячим паром и были чрезвычайно счастливы. Их переполняли эмоции от встречи.
После Шаоаня вода в ванне стала чернее туши. Сверху плавал слой грязи – совсем как щепа, принесенная наводнением. Шаопин помог брату начисто ополоснуться, потом спустил воду, набрал свежей и сразу же ухнул в ванну. Едва он нырнул в горячую воду, как взвизгнул, словно его ударили ножом. Вода обожгла его раны.
Сердце Шаоаня екнуло. Все веселье мгновенно испарилось. Он вспомнил, что привело его в Желтореченск. Он собирался начать разговор сразу после купания.
Когда Шаопин закончил принимать ванну, они расслабленно опустились в мягкие кресла. Шаоань подумал: сейчас или никогда – и, поколебавшись, решительно выдал:
– Я здесь, чтобы привезти тебя домой.
Лицо Шаопина резко изменилось.
– Что-то случилось? – испуганно спросил он. – Почему не сказал раньше?
– Нет, дома все хорошо, правда.
– Тогда какого черта ты приехал? – Шаопин растерялся.
– Нам нужно работать вместе.
А, вот в чем дело! Шаопин свернул самокрутку, подумал и сказал:
– Я прописался в Желтореченске. Кроме того…
– Прописка – ерунда. Можно прописаться обратно.
Шаоань тоже скатал себе самокрутку.
– Я уже привык к своей жизни… – сказал Шаопин.
– Что здесь хорошего? Пашешь, как вол, зарабатываешь гроши. Возвращайся! У нас будет товарищество, за пару лет сделаем все, что хотим.
– Деньги, конечно, очень важны. Не думай, что я этого не понимаю. В конце концов, я из-за денег пластаюсь тут каждый день. Но, видишь ли, мне кажется, у человека в жизни должно быть что-то еще…
– Что-то еще?
– Я не могу объяснить…
– Заучился ты, брат.
– Может, и так…
– Не могу смотреть, как ты живешь тут – как бродяга…
– Не знаю, я бы предпочел это всему остальному…
Наступило долгое молчание. Братья выпускали струйки табачного дыма, каждый думал о своем – пытаясь проникнуть в голову другого. Они были вместе, но договориться не могли. Сидели на расстоянии вытянутой руки, но мысли их рыскали за тысячи ли друг от друга.
– Так что, выходит, я зря приехал? – спросил Шаоань.
– Шаоань, я прекрасно понимаю тебя, я знаю твою доброту, но умоляю – отпусти меня еще ненадолго.
– И что тогда?
– Может быть, я смогу найти другой путь…
– Путь, – Шаоань холодно улыбнулся. – Мы крестьяне, понимаешь? Крестьянские дети. У нас может быть жизнь только на своей земле. Казенную баланду хлебать – то еще удовольствие.
– Я не рассчитываю, как ты выражаешься, хлебать казенную баланду.
– Так в чем же дело?