Жунье не пошла в контору, а отправилась в общежитие администрации комсомола – в ту квартиру, что ей выделили не так давно. Эти едва отстроенные домики распределяли среди семейных сотрудников. Так ей и досталось новое жилье. За все время она была там только однажды, и ни разу не убиралась. Жунье жила во дворике конторы и не интересовалась своим новым домом. Он навевал только тоску. Разве она была «семейной»? Считай, одинокой. Теперь Жунье внезапно ощутила прилив нежности к своим неприкаянным комнатам.
Она поднялась на третий этаж, открыла дверь и, одолжив у соседа метлу и совок, начала убираться, повязав голову пестрым платком. Она мела пол и прикидывала, куда бы поставить двуспальную кровать и большой шкаф, – и да, нужно купить телевизор. Муж не будет особо двигаться, а телевизор поможет разогнать тоску. Четырнадцатидюймовый и обязательно цветной подойдет. Денег, что она накопила за последние несколько лет, должно хватить…
Жунье убиралась с таким тщанием и представляла свою будущую жизнь с таким рвением, словно готовила себе брачный покой.
Глава 21
Сердце Сяося, которая вот-вот должна была выпуститься из училища, снедало пламя – под стать летней испепеляющей жаре. Она только что вернулась со стажировки в провинциальной газете. Сяося и во сне не могла себе представить, чтобы главный редактор, пораженный ее талантом и приверженностью работе, решит ходатайствовать через отдел высшего образования о назначении Сяося корреспондентом в свое издание. Конечно, выпускники училища должны были становиться учителями где-то на просторах Лессового плато. Но каждый год один или два выдающихся студента в силу особых причин уходили в другие подразделения. По всему выходило, что Сяося предстояло стать именно таким счастливчиком. Кто отказался бы работать корреспондентом? Тем более, что это означало возможность жить и трудиться в большом городе.
Само собой разумеется, по училищу тут же поползли слухи: поговаривали, что Сяося взяли в провинциальную газету по блату, через отца. На самом деле все это не имело никакого отношения к Фуцзюню – в газете никто даже не знал, что она была дочерью секретаря окружного парткома.
Когда до родителей дошли новости, они были очень рады. Секретарь Тянь внезапно почувствовал, что, быть может, журналистика и есть самая подходящая для Сяося стезя. У нее проворный ум и гораздо более широкий кругозор, чем у ее старшего брата Сяочэня, кроме того, она девочка энергичная, любит носиться по разным местам и не боится трудностей – очень походящий склад для репортера.
Стать журналистом было заветной мечтой Сяося. И вот эта недостижимая мечта вдруг стала реальностью. Судьба часто смешивает кому-то все карты, а другому ведет все как по маслу.
Когда выяснилось, что с распределением проблем не будет, радость ударила Сяося в голову. Быть может, уже через месяц она покинет Желтореченск и окажется в редакции.
На что ей потратить эти последние дни в городе? Сяося тут же подумала о Шаопине. Ей хотелось провести с ним как можно больше времени. Она не успела повидаться с ним после стажировки. Конечно, он еще не знал, что ее берут репортером в провинциальный центр.
Когда Сяося думала о Шаопине, сердце наполняли сложные чувства, которым она не могла подобрать названия. Вне всяких сомнений, ни один мужчина в ее жизни не казался ей таким близким, как он, – особенно с тех пор, как они начали встречаться в Желтореченске. Любая мысль о Шаопине окутывала душу теплом. Сяося вовсе не задумывалась, как будут развиваться их отношения, но она чувствовала, что не готова выпустить этого человека из своей жизни. Социально они были бесконечно далеки друг от друга, но душа ее не знала никого ближе Шаопина. Что может быть дороже такой гармонии? Ни положение в обществе, ни профессиональные интересы, ни родственные отношения, ни любые другие условия не гарантируют душевной близости. На самом деле какими бы разными ни были люди, они зачастую оказываются способны обрести сердечную связь. Так было у Сяося и Шаопина.
Она решила немедленно отправиться к нему.
Перед стажировкой Шаопин сказал ей, что работа на дизельном заводе скоро будет завершена. Там ли он еще? Где искать его, если он уже съехал? Сяося подумала, что одно можно знать наверняка: он не покинет Желтореченск. Пока Шаопин в городе, она сумеет найти его и достать даже из-под земли.
– От меня не спрячешься, – озорно прошептала девушка себе под нос.
На самом деле Шаопин по-прежнему работал на дизельном заводе, но уже через пару дней стройка должна была закончиться. Он заранее переживал, что совсем скоро придется искать новое место…
Когда Сяося добралась до завода, Шаопин как раз таскал на стройплощадке цементные плиты. Он был одет в одни шорты, а по его телу, закопченному солнцем, сбегали грязные струйки пота. Перед Сяося в нарядной юбочке он почувствовал себя не в своей тарелке. Шаопин торопливо натянул майку, которая была еще грязнее его загорелых рук.
Он не видел Сяося очень долго и теперь, когда она внезапно появилась перед ним во всей красе, чувствовал трепет и волнение.
Сяося, не в силах справиться с возбуждением, быстро вывалила на него все новости о назначении.
Неужто корреспондентом? Новость от спецкора Сяося повергла Шаопина в шок. Потрясение первых секунд быстро сменилось немым стоном – теперь она улетит прочь, в дальнюю даль. Шаопин вновь осознал, какое бесконечное расстояние отделяет их, несмотря на близость. И так будет всегда.
– Ты можешь отпроситься на полдня? Пойдем погуляем.
Сяося быстро поняла, какие мысли всколыхнули счастливые вести в душе ее товарища, и поспешила сменить тему.
– Хорошо, – радостно ответил Шаопин. Он чувствовал, что скоро окажется отделен от Сяося непреодолимым рубежом, и обрадовался возможности провести с ней еще немного времени. Потом он с горечью подумал, что прекрасное, озарявшее его жизнь, теперь будет утрачено навеки. Оно утекает сквозь пальцы.
– Подожди здесь немного, дай переодеться, – бросил Шаопин и пошел отпрашиваться к бригадиру, а потом судорожно кинулся в свой угол.
Сперва он ополоснулся из крана на первом этаже, переоделся у себя в комнате в чистое, поспешно причесал пальцами растрепанные волосы и побежал обратно, не забыв прихватить двадцать юаней. Он хотел позвать Сяося в ресторан, чтобы отметить ее назначение…
Они пошли по широкой улице в густой тени платанов и софор. У кинотеатра Шаопин порывисто пригласил Сяося в лучшее заведение Желтореченска. Никто бы не сказал, что еще полчаса назад он был покрытым потом работягой.
Шаопин усадил Сяося, заказал четыре блюда и один суп и принес две бутылки пива. Сяося сидела на табурете, как послушная девочка, не спуская глаз со снующего туда-сюда Шаопина. Она чувствовала, как кровь приливает к лицу. Впервые в жизни Сяося спокойно сидела в ресторане, позволяя мужчине тратить на нее деньги. С самого детства она не чувствовала себя так легко, так спокойно, словно в объятиях матери или на плече у отца…
Когда пиво и закуска оказались на столе, они сели лицом к лицу за маленьким столиком. Шаопин поднял стакан, улыбнулся и тихо сказал:
– Поздравляю. За тебя.
Сяося молча коснулась своим стаканом его стакана, и все поплыло перед глазами…
Они не бросились болтать обо всем на свете, как раньше. Молча чокались, пили, закусывали и бóльшую часть времени не раскрывали рта.
Шаопин вспомнил, как Сяося угощала его перед выпуском из школы. Теперь настал его черед. В мгновение ока они вступили во что-то новое – и Сяося предстояло взлететь еще выше. Это было вполне естественно. Он всегда желал ей такой судьбы. Но все это заставляло чувствовать невыразимую горечь. На что похоже будет его собственное будущее? Положим, не такое уж отдаленное – куда податься спустя несколько дней?
Несмотря ни на что, Шаопин был рад возможности использовать те деньги, что заработал собственным трудом, на угощение для Сяося. Даже если его ждет впереди унылая дорога, у него останется чем гордиться и что вспомнить. Дай бог, чтобы он не был похож на бедных деревенских стариков, примостившихся на краешке холодного зимнего кана, которым нечем похвастаться, кроме ушедшей силы их быстротечной молодости…
После еды Сяося, опередив Шаопина, предложила отправиться на Башенный холм. Они вышли из ресторана, весело пересекли бетонный мост через речку и зашагали по пустынной тропинке в гору.
Весь город, залитый яростным солнцем, расстилался перед глазами. С высоты улицы дома и люди казались крошечными, как в стране лилипутов. Желтый ключ и Южная речка вились внизу, словно два серебристых шелковых отреза, сливаясь у старого моста в единую полосу ослепительного блеска, огибая аэропорт и пропадая без следа между дальних гор. Несмотря на палящее солнце, на улице было много людей, особенно возле моста у Восточной заставы. Суетливые толпы сновали, как муравьи перед дождем…
Шаопин и Сяося постояли у подножия башни, а потом молча пошли в лесок за горой. Они брели друг за другом в самую чащу, словно сговорившись. Это сердца вели их, как по уговору, в самое тихое место.
Прошли через частокол низеньких абрикосов и выплыли в небольшую долину за древней башней. Шум города остался словно бы в ином мире. Вокруг не раздавалось ни звука, только редкое чириканье пары птиц.
Излучину с трех сторон окружали уступы холма, а землю покрывала густая зеленая трава. В ней пряталась целая россыпь безымянных полевых цветов: красных, желтых, синих, фиолетовых. Белоснежные бабочки мирно порхали меж ними. Надо всем этим великолепием возвышалась только одинокая груша с толстым стволом, чьи густо одетые листьями ветви бросали раскидистую тень, словно большой зонт.
Шаопин и Сяося подошли и сели в тени дерева. Их сердца бешено колотились, а лица заливала краска. Оба они, вероятно, поняли, что значило для них оказаться здесь в этот миг.
Они долго молчали. Было невероятно тихо. Так тихо, что можно было услышать свое собственное дыхание и сердцебиение. Дул прохладный ветерок, и груша шуршала листьями над их головами. Сквозь абрикосовую рощу внизу проглядывала металлическая игла громоотвода на старой башне, ослепительно сиявшая в жарком солнечном свете.