К утру бойцы вернулись и резво принялись обильно мазать пол едкой краской. Это была их месть. Дышать в караулке стало невозможно, и тут Быков сообразил, что он переборщил, – нести службу стало невыносимо. Григорий отменил своё распоряжение, но половина помещения, причём та, что явно затрудняла свободное перемещение, оказалась уже покрашена.
Я как неопытный офицер совершил ошибку. Мне надо было просто собрать караульных и покинуть помещение с неподписанной ведомостью. Ещё через сутки Быков сдал бы караул следующему начкару, и моя ответственность, минуя Гришу, перешла бы к последнему. Вскоре Григорий Быков убыл по замене, и я его больше не видел.
Уже второй месяц бригада обходилась без комбрига. Полковник Иванов уехал принимать бригаду в Белоруссии. Накануне на построении личного состава Эдуард Михайлович прощался со своим детищем. Он формировал часть, закладывал боевые традиции, налаживал жизнь и боевую учёбу бригады. Мы, не без радости проходя торжественным маршем мимо трибуны, провожали своего командира. В этот момент сердца наши не могли не дрогнуть при виде этого мужественного и сурового человека – Эдуард Михайлович плакал. Слёзы катились из уголков глаз, а он их, похоже, не замечал. Трудно было представить, что все мы видим его последний раз.
Спустя всего несколько лет Эдуард Михайлович Иванов погиб при не выясненных до конца обстоятельствах. По одной из версий, он заступился за женщину и был убит ножом в сердце.
Пунктом постоянной дислокации 334-го отряда СпН был приграничный городок Асадабад. Близость к Пакистану накладывала особый отпечаток на жизнь, службу и боевую деятельность отряда, который официально именовался 5-м отдельным мотострелковым батальоном. Противник здесь был очень силён, поэтому большинство рейдов и операций проводилось в составе отряда, реже роты и ещё реже группы.
Капитана Быкова это очень даже устраивало. Реальную войну он предпочитал рутинной службе в ППД. Григорий Васильевич командовал батальоном уже несколько месяцев. Капитан принял руководство не в лучшие времена подразделения. Совсем недавно погибла «Мараварская рота». Среди личного состава царили подавленность и уныние, а боевые задачи выполнять было необходимо, и жизнь продолжалась. В кратчайшие сроки Быков сумел поднять и сплотить деморализованное и разношёрстное воинство – после тяжёлых потерь личный состав набирался с миру по нитке. Не было такого случая, чтобы батальон уходил на боевые выходы, а комбат по какой-то причине остался. Довольно часто он ходил и с ротами. Вырабатывал смелость и презрение к смерти личным примером.
Условия были таковы, что под обстрел можно было попасть невдалеке от ППД или совсем рядом и даже в самом расположении части. Так оно и случилось. Тяжёлый стук крупнокалиберных пулемётов застал группу во главе с капитаном Быков уже на подходе к ППД. Бойцы мгновенно попадали. Единственным местом для спасения была небольшая впадина между скалами. Не без труда и с изрядной долей везения все благополучно перебрались туда. Григорий Васильевич присел на большой камень и задумался, оценивая создавшуюся обстановку. Положение не казалось особо серьёзным. Когда выяснилось, что рация повреждена и вызвать вертолёты оказалось невозможно, ситуация стала угрожающей. Разрывы артиллеристских мин прервали размышления комбата. Быков скомандовал: «Ложись!» – а сам продолжал сидеть, не шелохнувшись. Взрывы приближались, бойцы вжимались в землю, обкладывались камнями, чтобы хоть как-то увеличить свой шанс выжить, а Быков вдруг запел: «…а на нейтральной полосе цветы необычайной красоты», – продолжая сидеть.
Вот как вспоминал этот случай младший сержант Олийный, который был тогда вместе с комбатом: «Жить нам оставалось считанные минуты – это точно. И вдруг обстрел прекратился. Быков от удивления даже петь перестал. Издалека доносился гром артиллерии, а там, откуда нас обстреливали моджахеды, теперь грохотали разрывы снарядов. Оказалось, что командир роты, старший лейтенант С. Татарчук, вовремя заметил место сосредоточения минометного огня и догадался, что там находится Быков. Не медля ни минуты, связался по радио с артиллеристами, сообщил им точные координаты минометной позиции противника и тем самым спас жизнь комбату и нам».
Однако не всё в судьбе и характере Быкова было так понятно и гладко.
11 февраля 1985 года около 19.00 исполняющий обязанности командира джелалабадского батальона капитан Быков ставил задачу на проведение боевой операции в районе поселка Гошта. Тот факт, что колонне предстояла переправа через быструю речку Кабул, был им упущен, а ведь форсирование водной преграды, да ещё и ночью, – дело, очень опасное и ответственное. Вот что вспоминал ныне полковник Игорь Лысов, в 1985 году исполнявший обязанности командира роты: «Информацию он доводил в общих чертах, конкретной задачи на совершение переправы и подготовку личного состава и техники к форсированию реки не ставил. Уточнив время выхода колонны из расположения, капитан Быков освободил командиров подразделений. По прибытии в роту из штаба отряда я отдал приказ заместителю командира роты по технической части срочно подготовить машины к возможной переправе, а командирам групп проинструктировать личный состав, что и было сделано буквально перед выходом колонны».
Командир одной из рот и в группе минирования успели приготовить машины к переправе, а в 3-й роте это также осталось без внимания. В результате две машины затонули, тем более что одна из них имела дыру в днище после подрыва. Выплыть смогли не все. Боевая операция превратилась в спасательную.
Вот что вспоминает участник тех событий Игорь Сас: «Прожектора стоящих на берегу машин были направлены на воду, в одну точку у левого берега. Ниже переправы, метрах в 30, на изгибе реки, в круге света от прожекторов виднелся торчащий из воды конец антенны радиостанции затонувшего бэтээра, напоминающий собой камыш, который под ударами волн то скрывался в воде, то снова распрямлялся.
Капитан Григорий Быков по радиостанции приказал командирам групп проверить наличие личного состава. Через 5 минут выяснилось, что отсутствует 11 человек из состава 3-й роты. Организовали поиск. Несколько групп 2-й и 3-й рот на оставшихся бэтэээрах начали курсировать по левому и правому берегам от места переправы вниз по течению, пытаясь найти отсутствующих. Мы надеялись на то, что кто-то выбрался на берег ниже по течению.
Примерно через полчаса в 70–80 метрах ниже по течению, напротив затонувшей машины с бортовым № 305, у правого берега затонул БТР с № 307. Машины попросту не были готовы к длительному пребыванию в воде, кингстоны в днищах корпусов практически у всех машин были не задраены, и вода через некоторое время заполнила как десантное отделение, так и моторный отсек, что и послужило причиной их затопления.
Сразу после этого капитан Быков объявил, что представит к ордену того, кто нырнет к лежащему на грунте БТР № 310 и зацепит его тросом.
Высота БТР-70 вместе с башней составляет примерно 2,3 метра, длина антенны бортовой радиостанции где-то 3 метра, а из воды торчал конец антенны не более 30 сантиметров, значит, глубина реки в месте затопления машины была близка к 6 метрам. Место затопления машины находилось ниже по течению за перекатом, метрах в тридцати от места переправы. Река в этом месте делала изгиб, а течение образовывало своеобразный котел, где вода закручивалась и бурлила. Вода в реке была мутной с примесью глины и песка, температура не превышала десяти градусов. Поэтому нырять в феврале к машине, затонувшей на глубине около шести метров, в холодную мутную воду, при сильном течении, ночью с тросом – занятие, очень и очень рискованное. Пусть даже со страховочным концом.
Находясь в ту ночь на берегу Кабула, все понимали, что шанс зацепить таким образом затонувшую машину ничтожно мал, а риск велик. Тем не менее смельчак нашелся. Нырять вызвался сержант 1-й роты Василий Коваленко. Когда он разделся, его обвязали шнуром за пояс, и он вошел в воду. Василий дважды нырял к машине на дне, но зацепить трос ему не удалось. Третья попытка едва не закончилась трагически. Василий, набрав воздуха, снова нырнул. Спустя несколько секунд страховочный шнур натянулся, и все поняли, что с пловцом что-то произошло. Крикнули страхующим его бойцам, чтобы ослабили шнур. Они отпустили конец, и Василий вынырнул и выбрался на берег, едва не захлебнувшись. Выяснилось, что течением его придавило ко дну, а натянутый страховочный шнур не давал всплыть на поверхность. На этом попытки нырнуть к затонувшей машине прекратились.
Григорий Быков отошел в сторону, сел у самой воды и обхватил голову руками. С этого момента он практически потерял контроль над ситуацией.
По факту гибели людей при переправе через реку Кабул было возбуждено уголовное дело в отношении начальника штаба баталона капитана Г. Быкова, но затем оно было прекращено за отсутствием состава преступления».
(Орфография автора соблюдена. – Прим.)
Менее чем через полгода Быков ушёл на повышение командиром батальона в Асадабад.
Не имею права давать личностных характеристик, но вот некоторые мнения его бывших сослуживцев:
«Особо признателен своему комбату Григорию Васильевичу Быкову. У служивших под его началом мнение об этом офицере очень противоречивое и неоднозначное. Но я считаю, без него батальону было бы очень плохо. Быков сумел собрать, объединить, возглавить, научить. Я горжусь, что воевал под началом такого командира».
(Сержант запаса Белозеров А.)
«Командир отряда Григорий Быков отличался суровым нравом и авантюрными наклонностями. Как рассказывали офицеры отряда, каждая “война” в отряде воспринималась исполнителями воли командира не как рутинные действия, а как последний бой. К нему и готовились соответственно. Замысел операции зачастую был на грани здравого смысла. Так, наверное, нужно воевать по защите своего Отечества. Но в локальном конфликте, цели которого, по большому счету, политики и историки определить до сих пор не могут, наверное, следовало поберечь людей. С другой стороны, если бы отрядом командовал менее решительный человек, трудно сказать, смог ли бы отряд оправиться после тяжелого наследия Мараварского ущелья».