Салонен промолчала.
– Он может приехать в участок и подать заявление?
– Я не знаю, где он находится.
Энни покосилась на дверь. Потом медленно кивнула и достала из кармана визитную карточку.
– Вот. – Она протянула карточку Салонен, гладя ей в глаза. – На тот случай, если вам понадобится о чем-то поговорить со мной.
Салонен не взяла карточку.
– Пожалуйста, – Энни удержала ее взгляд еще на несколько секунд и добавила: – Вчера я много читала о деле Каллена. Я знаю всех, кто давал показания против него. – Она говорила тихо, чтобы Новак не мог услышать ее. – Я знаю, почему приговор был отменен. Все может быть не так, как кажется на первый взгляд. Я здесь новенькая, и у меня нет личной заинтересованности в деле.
Салонен сглотнула и неохотно взяла карточку.
Пирелло вернулась к патрульному автомобилю, уселась за руль и пристегнулась. Новак уже был на пассажирском месте. Она завела двигатель и покатилась по гравийной дорожке, задевая крышей за свисающие ветви.
– Мужик находился в доме, – сообщил Новак. – Я мельком увидел его в боковом окне. Это он, готов поспорить на мои новые зимние сани.
Пирелло жевала нижнюю губу и размышляла, пока возвращалась на автостраду.
Она знала, что он был там вчера вечером. Она видела некую настороженную близость в отношениях между Салонен и Калленом. Потом он расстался с ней и уехал на север. Она доложилась в участок, и ей было велено отступиться от него. Через несколько часов начался пожар. Его мотоцикл был поврежден и валялся на земле с выбитой подставкой. Рядом нашли окровавленную монтировку. Спальник под деревом у воды, как будто он мирно спал, когда все началось.
«Возможно, вам лучше поискать троих мужчин в лыжных масках, которые приехали на серебристом внедорожнике и темном пикапе с длинным кузовом…»
– Так почему он вернулся в город и сжег свой собственный участок? – обратилась она к напарнику. – Как думаешь?
Новак содрал обертку с батончика «Сникерс».
– Черт меня побери, если я знаю. Он психопат. То, что он сделал с теми девушками… – Он откусил кусок шоколадки и принялся жевать. – Если хочешь знать мое мнение, то, скорее всего, он напился вдрызг. Они все алкоголики…
– Прошу прощения?
Но прежде, чем Новак успел ответить, поступил срочный вызов. Голубой «Форд-Фокус» беспорядочно двигался по шоссе № 99 к северу от муниципальной вертолетной площадки.
Энни потянулась за микрофоном.
– Тридцать седьмая патрульная, вызов принят.
Она включила сирену и надавила на газ. Новак опустил защитный козырек, когда солнце ударило им в глаза. Фотокарточка, которую Энни хранила за козырьком, вывалилась наружу. Он поднял снимок с коленей.
– Что это?
Она напряглась.
– Ничего. Положи на место.
– Она похожа на тебя.
Крепко обхватив руль, Энни вписалась в крутой поворот. Горные вершины резко выросли по обе стороны ущелья, эхо сирены отдавалось от скал.
– Это потому, что она моя сестра.
– Ты держишь фотографию сестры за козырьком от солнца?
Она выругалась сквозь зубы.
– Ее больше нет, понятно?
Взвизгнув покрышками, автомобиль преодолел очередной поворот.
– Что значит – ее больше нет? Умерла, что ли?
Энни резко затормозила и ускорилась после нового поворота. Она видела впереди вихляющий корпус «Форд-Фокуса».
– Пропала без вести. Они с мужем отправились в пеший поход по горам в свой медовый месяц. Больше их не видели.
Она включила сирену на полную мощность. Потом еще раз. «Форд» наконец притормозил у обочины. Энни встала за ним, хрустя покрышками на гравийной обочине.
– Что за горы?
– Эти самые горы, возле Кэйоша. Четыре года назад.
– Вот дерьмо. Так это была твоя сестра, Клодетта Лепен? – Новак повернулся на сиденье и уставился на нее. – Значит, поэтому ты взяла эту работу и переехала на запад. Ты все еще разыскиваешь ее.
– Может, испробуешь твой длинный язык, чтобы составить протокол о нетрезвом вождении, Новак? Или хочешь, чтобы я заткнула тебе рот носками?
Я опускаюсь на кушетку перед погасшим камином. Куинн и Джеб смотрят на меня. Какую черту, какой порог мы пересекли, открыто солгав полицейским?
Я жестко тру руками лицо. Джеб подходит ко мне и кладет руку мне на плечо.
– Чего они хотят? – спрашивает он.
Я откидываю голову.
– А как ты думаешь? Они хотят забрать тебя.
– Пожар? – шепчет он.
– Да. Проверочный визит, если хочешь знать. Если у них действительно есть что-то на тебя, они вернутся с ордером на обыск. Они кружат поблизости и прослушивают нас.
– Тебя зовут Джеб? – голос Куинн пронзает нас со спины. Мы вздрагиваем о поворачиваемся к ней.
Она по-прежнему стоит у двери, бледная и несчастная.
– Куинни, – я пытаюсь изобразить радостное удивление, – иди сюда, садись со мной.
Она колеблется, потом медленно подходит к нам и опускается на краешек кушетки. Ее глаза похожи на темные колодцы. Она начинает колотить пяткой по обивке: тумп, тумп, тумп.
– Да, – внезапно говорит Джеб. – Меня зовут Джеб.
Она подходит и садится за кофейный столик напротив нее. Тумп-тумп-тумп.
Я предостерегающе гляжу на него. Это мой дом, моя территория. Но теперь это и его территория. Мы заперты здесь как неполноценная семья, пошедшая против общественного мнения, а может быть, и против закона. И обратного пути нет. Я бездумно назвала его Джебом, когда увидела приближение полицейского автомобиля. Констебль Пирелло, разумеется, назвала Куинн его имя, когда показывала ей фотографию.
– Джеб Каллен, – говорит он.
Стук прекращается. Куинн становится пугающе неподвижной. Когда она подает голос, он дрожит.
– Зачем ты им понадобился? Это из-за меня? Потому, что я ударила Мисси Седжфилд?
– Куинн, – я быстро наклоняюсь и кладу руку ей на колено, – полицейские получили непроверенные сообщения о Джебе. Нам нужно разобраться с этим, прежде чем сообщать им, что он находится здесь. Ты не виновата, что солгала им. Иногда…
Проклятье. Что я несу? Как мне это сделать, чтобы не повредить ее психику?
– …Иногда маленькая ложь во спасение бывает правильной в долгосрочной перспективе. Прямо сейчас это дает Джебу необходимое время, чтобы доказать всем свою абсолютную невиновность.
– Рэйчел, – он щурится и предостерегающе смотрит на меня, – остановись. Нам нужно поговорить…
– А что он такого сделал, если они ищут его? – Куинн пристально смотрит на Джеба, и я физически ощущаю его напряжение.
– Они перепутали его с кем-то еще, только и всего. – Я поднимаюсь на ноги и протягиваю руку. – Пошли. Нужно, чтобы ты поднялась наверх и переоделась до приезда Брэнди. Джеб в любом случае уходит.
Я выразительно гляжу на Джеба, но Куинн не торопится вставать.
– Его прислала моя мама. Он хороший человек. Он ангел!
Она сжимает кулаки. Я опускаюсь на корточки перед ней.
– Ты права. Твоя мама знала Джеба и очень любила его. В некотором смысле, она действительно прислала его.
– Рэйчел, – тихо рычит он у меня за спиной.
Я беру Куинн за руку. Она дрожит. Я выдавливаю улыбку, хотя мне хочется плакать от внезапно нахлынувших чувств.
– Иногда ангелам приходится сталкиваться с испытаниями на земле. Прямо как в книгах. Поэтому Джеб и приехал сюда. Если он… если мы выдержим испытание и все сделаем правильно, то…
– Тогда мы будем жить долго и счастливо?
Комок подкатывает к горлу с такой силой, что я едва не задыхаюсь. Я уверена, что совершаю ужасный грех. Что я буду гореть в аду вместо долгой и счастливой жизни.
– Да, что-то вроде этого, – шепчу я.
Ее взгляд прикован к моему лицу. Она смотрит мне в глаза, пытаясь понять, нет ли там какого-то подвоха. Когда она ничего не находит, ее глаза наполняются слезами.
– Это будет наш секрет, ладно? – шепчу я. – До поры до времени.
Теперь она смотрит на Джеба. Она на мгновение удерживает его взгляд и кивает. По ее щекам текут слезы.
– Пойдем, – мягко говорю я, помогая ей встать и провожая к лестнице. – Мы с Брэнди погрузим твой велосипед в ее багажник. Нам нужно собраться до ее приезда.
– Я не хочу в лагерь для велосипедистов.
– Так будет лучше для тебя. И тебе станет легче. Мне нужно заняться работой, а Джеб должен разобраться со своим испытанием.
Когда я веду ее по лестнице, то чувствую жаркий взгляд Джеба у себя на спине.
Когда я спускаюсь вниз, Джеб расхаживает по комнате, словно медведь в клетке.
– Где она?
– Чистит зубы. Она спустится через минуту.
– Какого дьявола ты это сделала? – рычит он. – Доказательство моей невиновности? Ангел, который проходит испытание на земле? Боже мой, Рэйчел!
– А чего ты от меня хотел? Чтобы я сказала ей, что копы ищут тебя, поскольку считают, что ты изнасиловал ее биологическую мать?
Он вспыхивает от гнева. Я прикасаюсь к его руке.
– Слушай, нам нужно держаться так близко к правде, как только можно. В конце концов, так будет проще, когда все раскроется. Она не единственный ребенок в этом городе, которого затронут будущие события. Сегодня ты собираешься обвинить четырех мужчин в лжесвидетельстве. Трое из них имеют собственных детей, а у одного ребенок не старше Куинн. Ты знал, что это будет нелегко.
Он отворачивается.
– Джеб, посмотри на меня. Я тоже не знаю, как это сделать. Мы можем лишь двигаться ощупью, руководствуясь только нашими взглядами, нашим мировоззрением. – После некоторого колебания я добавляю: – У нас были общие взгляды на мир, помнишь? Ты научил меня по-новому смотреть на вещи.
– Тем не менее ты поверила, что я мог изнасиловать двух девушек и убить одну из них, – очень тихо говорит он.
Я опускаю глаза и чувствую, как щеки заливает горячая краска стыда. Моя рука бессильно опускается вдоль тела.
– Это из-за того, что случилось с моим отцом, верно? – спрашивает он. – Вот почему ты считала меня способным на насилие. А когда ты рассказала в суде обо мне и моем отце, все поверили, что я могу творить ужасные вещи.