С этими словами она толкнула тяжелую деревянную дверь салуна и вошла внутрь.
Адам злобно выругался.
Меня трясет от адреналина, когда я распахиваю двери салуна. Но прежде, чем я успеваю войти, что-то хлюпает по деревянной панели рядом с моей головой. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы обернуться от другого летящего помидора, который разлетается в клочья на стене и брызгает теплым соком мне в лицо. Мое сердце дает сбой.
– Это она! «Золотая девочка»! Издательница, которая покрывает убийцу! Предательница!
Запущенное яйцо ударяется в дверь, скользкая жижа стекает по дереву.
– Где этот извращенец? Где Мэрили Цуканова? Где ее тело? – гомонят истеричные голоса.
Откуда, черт побери, взялись эти люди?
Я быстро вхожу внутрь, когда из толпы вылетает очередное яйцо. Дверь тяжело захлопывается за мной, отрезая от бессмысленного клекота. Я останавливаюсь, на мгновение ослепшая в сумрачном интерьере, и вытираю томатный сок со лба и щеки. Мне нехорошо.
Когда мое зрение приспосабливается, я вижу Джеба и Кэсс за столиком в дальнем углу. Джеб поднимает голову, и наши взгляды встречаются. Я нервно сглатываю и направляюсь к табурету возле стойки бара. Мне не следовало приходить сюда.
Когда я приближаюсь к стойке, то ощущаю на себе чужие взгляды. Клинт Рудигер со своей бравой командой пожарных, включая помощницу Керриган Кейл, занял позицию за большим круглым столом у дальнего конца стойки. Харви Зинк и Трэй Сомерленд тоже с ними. Они враждебно смотрят на меня. Они бросают мне вызов. Мое сердце бьется еще сильнее. Я хорошо знаю Керриган; мы вместе катались на горных лыжах. Я знаю их всех. Теперь мы стали врагами.
Я расправляю плечи, поднимаю подбородок и сажусь за стойкой.
Оливия Бэнрок, менеджер «Шэди Леди», сегодня сама работает барменшей. Я заказываю у нее джин с тоником. Обычно я не пью днем, но сейчас не помешает.
– Жаль, что ты это сделала, Рэйчел, – говорит Оливия, когда приносит мою порцию. Ее глаза сверкают от сдерживаемого гнева. – Такая реклама в соцсетях не принесет нам ничего хорошего. Мне не нравится общее настроение – как внутри, так и снаружи. Слава богу, приехали полицейские, не то я бы сама их вызвала.
Я делаю глоток и стараюсь успокоить сильно бьющееся сердце.
– Мне жаль, Лив. Я не ожидала… таких бурных страстей.
– А чего ты ожидала, черт побери?
Я удивленно моргаю. Мы давно знакомы с Оливией и всегда хорошо ладили друг с другом.
– Моя газета должна освещать городские события. Джебу пришлось выступить публично, потому что в частном порядке на него уже напали в темноте. Трое мужчин в масках. – Я бросаю взгляд в сторону круглого стола, где Зинк напряженно смотрит на меня.
Она презрительно фыркает.
– Поэтому ты выбрала наш бар?
– Он скоро закончит. – Я делаю очередной глоток.
– Могу представить выражение лица моего папаши, когда он узнает об этом. Он сразу прищучит тебя.
– Прошу прощения?
Она вспыхивает.
– Я имею в виду, он наполовину владеет газетой, верно? Это повредит его бизнесу.
Адреналин снова разливается у меня в крови.
– Сорок девять процентов, – мрачно говорю я. – И это газета, Оливия, а не его рекламный проспект насчет недвижимости и горнолыжных трасс.
Оливия приподнимает бровь. Она поворачивается спиной ко мне, чтобы наполнить большое блюдо кукурузными чипсами из раздаточного автомата, которое затем относит к большому круглому столу. И я начинаю понимать, в какую цену мне лично обойдется эта борьба. Я поднимаю бокал к губам. Лучше бы доказательства появились как можно скорее. И лучше пусть это будут доказательства, которые мне понравятся.
Краешком глаза я замечаю, как Зинк доверительно беседует с Оливией. Оба смотрят в мою сторону. Она одергивает свой передник и направляется на кухню. Зинк подходит ближе и занимает место у стойки бара. Напряжение сковывает нас невидимыми кандалами. Я не хочу переглядываться с Зинком, а тем более разговаривать с ним. Вместо этого я смотрю на Джеба и Кэсс за угловым столиком.
Мелодия старого музыкального автомата переключается на старое кантри из вестерна, и Трэй поднимается посреди шайки, засевшей за круглым столом. На какой-то момент у меня перехватывает дыхание. Я делаю еще один глоток, не глядя в его сторону.
– Как думаешь, что ты делаешь? – тихо спрашивает он у меня за плечом.
– Пью джин с тоником.
– Боже, Рэйчел, эти ребята за столом… Они твоя команда, они всегда прикрывали твою спину на миссиях SAR и в повседневной жизни. А теперь ты защищаешь преступника, который собирается вдребезги разнести этот город. Отстань от него.
Гладкость снаружи, жесткость внутри. Добрый старый Трэй. У меня жжет глаза, но я отказываюсь смотреть на него.
– Мы все знаем, что он это сделал.
– Вот как? – Я соскакиваю с табурета, разворачиваюсь и гляжу на него. Меня пронзает шок: его губа глубоко рассечена. Синяк под глазом, подбитая скула. Мое сердце камнем падает вниз, когда я думаю о нападении на Джеба вчера ночью.
Я гляжу на его синяки, и меня начинает трясти.
– Чего ты здесь хочешь, Трэй? – Я указываю на группу людей за круглым столом. – Чего они хотят? Снова избить Джеба? Убить его, чтобы настоящий насильник и убийца навсегда ушел от наказания? Почему ты вообще идешь поперек этого, если тебе нечего скрывать?
Его лицо мрачнеет, напряжение волнами расходится от него. Я испугана. Я еще не видела Трэя в таком состоянии. Это не тот человек, за которого я едва не вышла замуж.
Но я продолжаю, несмотря на растущий страх.
– Я уже сказала тебе, в чем состоит мое намерение. Мне нужна правда, любой ценой, даже если он виновен. И я хочу, чтобы мы наконец нашли Мэрили. Мне нужно завершить это дело. Пока все здесь очерняют меня как врага, который сеет раздоры, я хочу лишь того, чего хотят все остальные. Чего хочет Джейкоб Цуканов и его сыновья, чего они заслуживают. Я сказала об этом Джейкобу.
Прежде чем мой голос ломается и я начинаю дрожать, я круто разворачиваюсь и направляюсь к выходу. С моей стороны было непростительной глупостью прийти сюда. Да, я могу быть тупой не хуже остальных. Особенно когда речь идет о сексе. Я надеюсь, что защищаю Джеба не потому, что мое либидо снова владеет мною.
Трэй бросается вперед, хватает меня за руку и заставляет повернуться к нему. Я резко втягиваю воздух от удивления.
Джеб моментально встает со своего места. Кэсс поворачивается и смотрит. Весь салун умолкает под тихую мелодию кантри.
Трэй привлекает меня ближе, сжимая мою руку, словно тисками. Он понижает голос до громкого шепота.
– Если он добрался до тебя, если тебе нужна помощь…
– Знаешь, какая помощь мне нужна? – нетвердым голосом спрашиваю я. – Знать, что ты не имел ничего общего с нападением на Джеба вчера ночью.
– Что ты имеешь в виду?
– Откуда эта рассеченная губа? Джеб ударил тебя?
Он моргает. Ему явно есть что скрывать. Холод пробирает меня до костей.
– Не знаю ни о каком нападении.
– Тогда почитай об этом в «Лидере». Он подробно описывает, как трое мужчин в лыжных масках подожгли его дом, а потом постарались убить его.
Он сверлит меня взглядом и не отпускает мою руку. Я чувствую, как шевелятся его мысли в черепной коробке.
– Это была Стэйси, – наконец говорит он. – Она ударила меня.
Я тихо фыркаю.
– Неплохой вариант. А теперь отпусти меня, если не хочешь затеять драку в баре твоего приятеля Зинка, потому что Джеб уже собирается отделать тебя, а двое полицейских наблюдают за нами.
Он медленно отпускает мою руку, и я ковыляю к выходу. Потом распахиваю двери. Яркий свет заходящего солнца бьет мне в глаза.
– Ты падальщица, Салонен! – вопит кто-то из толпы.
– Кастрировать ублюдка!
– Пусть скажет, где закопал Мэрили!
Я иду вперед, не глядя по сторонам. Полицейские сдерживают вопящую орду. Во рту пересохло, сердце стучит, как басовый барабан. Я жду, когда в меня запустят гнилым помидором.
Вырвавшись из объятий толпы, я бегом поднимаюсь по бетонной лестнице, ведущей на улицу, и нахожу свой автомобиль на горнолыжной стоянке. Кто-то засунул скомканную записку под стеклоочиститель на лобовом стекле. Я вырываю ее.
«Сука! Предательница!»
Я сажусь за руль со скомканной запиской в кулаке. Я ожидала этого, и теперь мне придется проглотить это. Я наклоняюсь вперед, включаю зажигание и вижу внедорожник моего отца, припаркованный в нескольких машинах от меня. Джеб не сможет выбраться отсюда без сопротивления. Я уже не верю, что полиция может воспрепятствовать этому.
Энни Пирелло смотрела, как Рэйчел Салонен бегом поднимается по лестнице. Потом она посмотрела на своего шефа Адама Лефлера, стоявшего на другой стороне площади у дверей салуна. Как и остальные, он был в мундире и носил бронежилет. Хол Бэнрок по прозвищу «Скала» подошел и заговорил с ним. Их жесты выдавали взаимную напряженность. Энни нахмурилась, наблюдая за ними.
Леви Бэнрок, сын Хола, числился среди четырех человек, которых Джеб Каллен только что обвинил в лжесвидетельстве, и похоже, что Хол был глубоко раздосадован этим обстоятельством.
К телевизионному фургону CBC присоединились репортеры из CTV и Global. Назревающий скандал привлекал жадное внимание. То обстоятельство, что обвинения Каллена затрагивали самых видных членов городской общины, лишь повышало ценность новостей.
Энни загрузила и просмотрела документальную драму о старой трагедии, созданную Пайпер Смит. Это была захватывающая история в духе «Твин Пикс». Теперь, с возвращением Каллена, прошлое возвращалось к жизни, и это было не менее увлекательно, чем второй сезон популярного сериала. С точки зрения Энни, между ее боссом и Салонен определенно существовала какая-то неразрешенная проблема. Потому ли, что Люк Лефлер был младшим братом Адама? Потому ли, что его мать возглавляла расследование и выдвинула обвинение против Каллена? Какой интерес в этом деле имел «Скала» Бэнрок? Как далеко они могли зайти, чтобы старый секрет остался нераскрытым?