– Трэй знает, да? Он знает, что я биологический отец Куинн. Боже, я даже не думал об этом. Ведь вы были обручены и собирались пожениться. Вы вместе привезли Куинн домой… и ты рассказала ему.
– Мне пришлось это сделать.
Почему это так сильно задевало его? Потому что речь шла о Трэе, его главном противнике еще со школьных времен. О его сопернике за внимание Рэйчел. О придурке, который спьяну назвал его полукровкой, когда запустил руку под рубашку Рэйчел. О человеке, который сидел на свидетельской скамье и говорил судье, что видел, как Джеб уехал вместе с Мэрили и Эми, что Джеб угрожал ему и Рэйчел.
– Выходит, он знает, – тихо сказал он. – И это значит, что Стэйси, скорее всего, тоже знает.
– Он пообещал мне, что никому не скажет. Трэй не причинит вреда ребенку, как бы сильно он ни презирал тебя. Он не такой.
– И ты ему доверяешь? До такой степени? Ты все еще неравнодушна к нему?
Гнев жарким пламенем вспыхнул в ее глазах, и она вскочила на ноги, скатав джинсы в комок у бедра.
– Теперь ты говоришь, как он. У меня нет времени на такие глупости. Это не ты, Джеб.
– Я видел, как Трэй подошел к тебе возле полицейского участка. Его серебристый внедорожник стоял поблизости. Точно такой же автомобиль с мужчинами в масках подъехал к моему дому. У меня, черт побери, есть веские основания для вопросов!
Повисло хрупкое молчание.
– В городе есть много автомобилей, которые выглядят точно так же, – сказала Рэйчел. – Ты… у тебя паранойя.
– Как мило с твоей стороны. Я скажу, что у меня такое. У меня есть желание защитить моего ребенка. Это наш секрет, а он знает. Откуда Мисси вообще узнала об удочерении? Подумай об этом: они просто беседовали о Куинн в присутствии Мисси, и этого было достаточно. О чем еще ты мне не рассказала? Ты до сих пор держишь свечу за него, да?
Она решительно направилась к двери, взяла резиновые сапоги и надела их на босу ногу, заодно предоставив ему возможность увидеть ее зад, обтянутый кружевными трусиками.
– Как я и сказал, доверие должно быть взаимным, – крикнул он.
– Это была ошибка. – Она отбросила волосы за плечо и указала на коврик перед плитой, где они недавно занимались любовью. – Быть с тобой, и… к черту! – Ее глаза влажно блестели. – Все еще может пойти в мусорную корзину.
Она взялась за дверную ручку. Он пошел к ней.
– Рэйчел…
Она вскинула руку.
– Нет. Не прикасайся ко мне. – Ее голос пресекся. – Я… я совершила ошибку, вот и все.
Она распахнула дверь и остановилась на пороге.
– И не смей уходить отсюда, Джеб, пока Куинн не уедет до вечера. Даже не думай, что ты отправишься к дому Эми и встретишься с Пайпер без меня.
– Может, тебе все-таки стоит позволить мне…
– Думаешь, ты сможешь справиться в одиночку? Или даже вместе со мной? Ты хотел растрясти их, чтобы что-нибудь выпало наружу. Залезть в их головы. Посеять сомнения. Так вот: вчера мы сделали даже больше этого. Мы сунули в тихий пруд палку с динамитной шашкой, а потом взорвали ее. Теперь вся дохлая рыба будет плавать на поверхности, если ты говоришь правду.
Если. Она снова сказала это. Он рефлекторно сжал кулаки.
– Теперь на кону стоит мой бизнес. Моя репутация. Будущее Куинн. Поэтому да, черт побери, я поеду с тобой.
Она вышла на улицу и захлопнула дверь. Джеб выругался и поспешил к заднему окну. Он распахнул занавески и посмотрел, как она идет через сад в предрассветных сумерках: длинная клетчатая рубашка, босые ноги в резиновых сапогах, спутанные волосы. Она по-прежнему держала в руке скомканные джинсы. И он знал, что любит ее больше всего на свете. Он понимал, почему она сорвалась. Она была испугана и растеряна. Теперь, когда Джеб испробовал вкус ее любви и понял, что он может получить, он тоже боялся. Ставки были слишком высокими.
Ему было нужно найти способ простить ее за то, что она рассказала копам и прокурорам о случившемся с его отцом, иначе эта тема будет снова и снова возвращаться в неожиданные и самые неподходящие моменты – пусть даже он использовал ее лишь в качестве аргумента в разговорах о доверии.
Умом он понимал, почему Рэйчел сделала это, но это причинило ему непоправимый ущерб. Он распахнул перед ней свое сердце, а она вырвала его. Его воспоминания обратились к той роковой ночи, когда ему было девять лет.
Он проучился в начальной школе Сноу-Крик около четырех месяцев. Ему было трудно приспособиться. Снег уже укутал долину, и приближалось Рождество. Но только не в его доме. Там его отец как раз отправился в очередной запой. Джеб смутно понимал, что в этом году у них не будет никакого Рождества. Его мать стала болезненной и слабой; он не понимал, что с ней происходит. Она сильно исхудала, и у нее появились темные круги под глазами. Он видел ее синяки, а ее губы иногда были распухшими и рассеченными. Она не говорила об этом с Джебом, и он перестал спрашивать, потому что боялся услышать правду.
Однажды, незадолго до начала рождественских каникул, она не приехала забрать его из школы. Ему пришлось доехать до Грин-Лейк на желтом школьном автобусе, а потом восемь миль идти пешком по лесовозной дороге вдоль Вулф-Ривер. В то время года дни были короткими, а снежный покров – очень плотным. Пока он тащился по дороге через темный и заснеженный лес, предчувствие чего-то ужасного отзывалось в каждой частице его существа, поскольку мать почти никогда не оставляла его таким образом. Она опустила руки. В то утро она даже не приготовила ему ленч, и в последнее время она редко обращалась к нему. Она ускользала от него, и он не знал, что можно поделать и к кому обратиться за помощью.
Он самостоятельно дошел до дома, а в ту ночь началась метель. Он проснулся от звука глухих ударов. Сначала он подумал, что это слежавшийся снег, падающий с ветвей на крышу. Но потом он услышал тонкий крик. Тяжелое дыхание и громкие проклятия. Звук удара, от которого желчь подступила к его горлу. Джеб на цыпочках вышел из своей комнаты.
Его родители находились в гостиной. Лицо его отца было багрово-красным и блестело от пота. Он стоял со спущенными штанами, а его мать лежала на диване. Ее лицо было залито кровью.
– Сука! – Его отец занес руку и отвесил ей затрещину. Она беззвучно плакала. Отец задрал юбку матери ей до бедер. Она застонала и попыталась отползти в сторону. Тогда он накрутил на пальцы ее волосы, рванул, выпрямил ее и снова ударил с такой силой, что ее голова отлетела в сторону, а зуб выпал изо рта.
– Прекрати! – завизжал Джеб и ворвался в комнату. Он схватил отца за руку и начал дергать. – Перестань! Прекрати это!
Отец поднял мясистую руку и отшвырнул его в угол комнаты, как надоедливую мошку.
– Ты! – он указал на Джеба. Его глаза безумно блестели, волосы сбились в колтун. У отца была эрекция. Джеб знал, что это такое. Ему стало нехорошо; казалось, его вот-вот стошнит.
– Вернись в комнату, а не то я выпорю тебя, понятно? Давай!
– Оставь его… оставь, – простонала его мать.
Она пыталась уползти с дивана. Его отец снова повернулся к матери и ударил ее кулаком в лицо.
Ярость, о которой Джеб и не подозревал раньше, захлестнула его. Он обеими руками схватил тяжелую железную кочергу, стоявшую у камина, и устремился к отцу с воплем: «Прекрати, прекрати, прекрати это!» Он взмахнул кочергой и треснул высокого мужчину по спине.
Его пьяный отец опрокинулся от удара, потом быстро перекатился на спину и уставился на Джеба. Его глаза полыхали нечеловеческим огнем. Этот зверь не был его отцом; отец превратился в животное. Зверь оттолкнулся от дивана и набросился на сына.
Джеб поднял кочергу.
– Нет, папа, нет! Пожалуйста, нет!
Но его отец не остановился. Охваченный ужасом, Джеб ударил его кочергой, которая с хрустом врезалась поперек его носа и виска.
Его отец замер, как лось, подстреленный в сердце. Он шагнул вбок, качнулся, и его лицо странно обмякло. Потом его ноги подкосились, и он рухнул вперед, ударившись лицом об пол. Темная кровь вытекла из-под его головы.
Паника парализовала Джеба. С кочергой в руке он смотрел на своего отца и мелко дрожал всем телом. Его взгляд метнулся к матери, которая лежала неподвижно. Он выронил кочергу и подбежал к ней.
– Мама! Мамочка! – Он встряхнул ее, но она не пошевелилась.
Джеб оставил ее на диване и вернулся к отцу. Перевалил его на спину и заглянул в его широко распахнутые, пустые глаза. Джеб много охотился и знал смерть, когда видел ее.
В ту ночь он убил собственного отца.
Джеб глубоко задышал, мысленно возвращаясь к настоящему. Он отошел от окна и опустился на диван. Когда его мать пришла в себя, она защитила его. Она солгала, когда сказала, что ударила мужа, пока он избивал ее, что он упал и ударился головой, потому что был сильно пьян. Полицейские поверили ей; истории о пьяных индейцах были притчей во языцех.
Сотрудница социальных служб приехала проверить состояние Джеба, но тот не стал говорить с ней. Он никому ничего не сказал.
Он рассказал об этом только Рэйчел много лет спустя.
Джеб уткнулся лицом в ладони. Переживание причинило ему физическую боль. Чувство вины… оно никогда не покидало его. Как бы он хотел поговорить с матерью прежде, чем она умерла! Он жалел о том, что она не дожила до его формального оправдания и освобождения.
Он поднял голову, смаргивая слезы.
«Я все равно собираюсь доказать это, и для тебя тоже. Я знаю, что ты там. Знаю, что ты увидишь…»
Но слезы все равно покатились по его щекам. Кого он хотел обмануть? Было слишком поздно.
«Мужчины не плачут, придурок…»
Отец говорил ему эти слова. Это было частью его наследия. И с этим ему теперь придется жить дальше.
Глава 18
Я вхожу в дом и сразу же останавливаюсь. Куинн сидит у кухонной тумбочки с бледным лицом. В доме холодно и пусто.
– Куинн? Что ты тут делаешь в такую рань? Еще даже не рассвело.
В угрямом молчании она смотрит на мои голые ноги, обутые в резиновые сапоги. Меня охватывает чувство вины.