Но мать пришла не для этого.
— Я беспокоюсь, Алим. Я думала, что дома ты станешь счастливым, но прошло уже много месяцев…
— Я люблю свою страну.
— Но ты не ищешь того, что привязало бы тебя к ней.
— Ты имеешь в виду жену? — Все разговоры сводились к этому. — Жена не решит проблему.
— Тогда расскажи мне, в чем проблема.
— Нет.
Алим не делился своими мыслями, и тем более чувствами, с другими. До недавнего времени он отказывался даже в них разбираться. Его жизнь держалась на обязательствах и работе, на логическом подходе к проблемам.
Теперь, впервые в жизни, он не мог найти решение проблемы.
— Алим, — просящим голосом сказала мать, — поговори со мной.
Он не знал, с чего начать.
— Я могу понять, — продолжила Рина. Да, она могла; она знала, что такое брак без любви.
— Прямо перед тем, как отец объявил диктат, я… встретил женщину, — сказал он, но рассказ звучал как-то неправильно. — Она мне уже пару лет нравилась, но я не сближался с ней раньше. Все стало серьезнее как раз перед тем, как меня вызвали домой. Я оставил ее без объяснений, а когда в прошлом месяце я возвращался в Рим…
Он не договорил. Алим не мог объяснить печаль в глазах Габи и не хотел раскрывать боль в сердце, сожаление о годе, который они могли бы провести вместе, но им не дали.
Нет, его невеста будет из Зетлехана. Отец уже отобрал из всех кандидаток троих, и одна из них, та, которая сможет поддерживать традиции и лучше всего служить стране и знает все обычаи и правила, станет его избранницей.
— Я думаю о том, чтобы поехать в Рим и увидеть ее.
Мать долгое время молчала, а когда заговорила, ее голос звучал напряженно от страха.
— Ты нарушил диктат, Алим?
— Нет.
— Это хорошо, — выдохнула в облегчении мать.
— Что в этом хорошего? — Им всем важно было, чтобы он подчинялся правилам, и не важно, чего это ему стоит.
— Тебе всегда остается пустыня, — сказала Рина, и Алим поднялся и посмотрел в окно.
— Габи не придет ко мне в пустыню, — сказал он, укоряя себя за то, что сам думал об этом. — Ни за что в жизни.
— Ей не нужно там жить, — сказала Рина. — Она может приезжать время от времени, а когда ты женишься, когда появится наследник… Тогда правила станут менее строгими. — Этот разговор давался тяжело им обоим.
Алим бросил на мать возмущенный взгляд.
— Неужели ты думаешь, что я поступлю со своей женой так, как отец поступил с тобой? — Они наконец заговорили о секрете, который был известен всем. — Я не стану навязывать женщине брак без любви.
Он прикрыл глаза, зная, что иначе быть не может; но именно поэтому он до сих пор отказывался жениться, несмотря на растущее давление.
— Мне невыносимо то, как поступили с тобой, — сказал Алим матери. Он вспоминал, как во время публичных выходов на балкон дворца или приемов родители улыбались и махали руками, разговаривали. А потом они скрывались с глаз публики и возвращались каждый к своей жизни: мать в своем крыле, отец в своем.
— Я выгляжу несчастной, Алим? — спросила Рина.
Он всмотрелся в ее лицо. Нет, ее черты были расслаблены, на губах обычная мягкая улыбка.
— Вы едва разговариваете друг с другом, — отметил он, но мать покачала головой.
— У меня только что была встреча с твоим отцом, как и каждый рабочий день.
Это было правдой, но не имело отношения к личной жизни, только к управлению страной.
— Вы спите в разных крыльях дворца.
— По моему решению. Алим, я люблю свою страну. Вырастая, я знала, что с большой вероятностью стану избранницей султана и однажды буду королевой. Я сделала то, что должна, у меня трое прекрасных детей, которых я хорошо воспитала, я продолжаю работать на благо своей страны и живу привилегированной жизнью.
Рина знала, что этого недостаточно. Она превосходно знала все правила. Зетлехан во многом был прогрессивной страной, и потребности ее жителей были удовлетворены — кроме любви. Любовь правилами не учитывалась. Однако вопрос был деликатным, и Рина помедлила, прежде чем продолжать.
— Алим, то, что мы с мужем не любим друг друга, не значит, что я не знаю любви.
Алим отвлекся на мысли о Габи, и не сразу осознал, о чем говорит мать. Постой, у нее что… есть любовник? И когда ее супруг уезжал из дворца, она не оставалась в одиночестве? У нее были причины жить в отдельном крыле дворца?
Молчание между ними было полно значения, но Рина покачала головой:
— Я не скажу тебе большего.
Однако она уже сказала, что была счастлива, что каким-то образом преобразила свой брак во что-то подходящее — и от этого словно все пески пустыни пересыпались под ногами Алима.
— Конечно, мне жаль Джеймса, он заслуживает видеть отца чаще, — сказала она. Имя сводного брата Алима впервые было произнесено в стенах дворца. — Все можно было бы организовать лучше, но решения принимал твой отец.
Алим кивнул.
— Поговори со своей любимой.
— Я не говорил о любви.
— Не важно, поговори с ней. Это всегда решает проблемы.
— Как? — спросил Алим. — Она никогда не придет ко мне в пустыню.
— Я внимательно изучила диктат. — Рина с улыбкой погладила ненавистный толстый том в кожаном переплете на столе. — В нем ни слова не говорится о телефонах.
Алим улыбнулся в ответ.
— Если кто-то и сможет придумать решение, это ты.
Алим не был в этом уверен; но молчание и расстояние между ним и Габи не помогали. Именно поэтому он взялся за телефон и набрал номер ресепшн в «Гранде Лючии».
— Pronto. Могу я поговорить с Габи?
— Габи? — Женский голос был незнакомым, и, кажется, администратор не понимала, о ком речь.
— Она организует у вас свадьбу, — уточнил Алим.
— Ах, эта Габи! Кажется, она все еще в отпуске по рождению ребенка.
— По рождению ребенка? — Алиму оставалось думать, что дворец стоит на зыбучем песке, потому что пустыня опять качнулась у него под ногами.
— Наверное, вы думаете о другой Габи, — сказал он, но администратор не слушала, разговаривая с коллегой.
— Извините, я ошиблась, — сказала она наконец в трубку. Но Алим не успел даже выдохнуть с облегчением. — Оказывается, она как раз сегодня вышла из отпуска.
Алим стремительно подсчитывал даты. Если Габи действительно родила ребенка, это его ребенок — он был зачат в те дни, когда они провели ночь вместе, и тогда Габи была девственницей. Но как он мог не заметить беременности в их последнюю встречу? Он попытался вспомнить, какой видел Габи в последний раз: она не выглядела беременной, но тогда он изо всех сил старался на нее не смотреть.
Алим понял, что ему необходимо поговорить с Габи. Наедине.
Когда он заговорил снова, его голос звучал ровно, не выдавая эмоции.
— На самом деле я предпочел бы поговорить с Бернадеттой.
— Могу я спросить, кто звонит?
— Это Алим.
Администратор нервно выдохнула:
— Султан аль…
Алим перебил ее в нетерпении:
— Просто позовите Бернадетту.
Как в день, когда отец объявил диктат, ему был нужен свежий воздух; он поднялся и вышел через стеклянные двери на большой балкон. В отличие от того дня воздух был не прохладным, а жарким и сухим, хотя Алим с удовольствием вдохнул его, успокаиваясь, и прищурился против яркого солнца, вглядываясь в пустыню.
Там он сможет поговорить с Габи, и никто другой их не услышит; там они смогут все обсудить.
— Pronto, — сказал он, когда трубку наконец взяла нервная Бернадетта.
— Султан Алим… — Бернадетта явно пыталась мурлыкать в телефон, но получилось скорее карканье. — Я давно вас не слышала, очень приятно.
— Взаимно. Скажите, сможет ли «Матримони ди Бернадетта» участвовать в организации королевской свадьбы в Зетлехане? — спросил Алим в лоб и услышал, как женщина ахнула.
— Конечно. Это большая честь и удовольствие… — принялась льстить Бернадетта, но Алим быстро перебил ее:
— Тогда я хочу завтра же встретиться с Габи, здесь, во дворце.
— Габи? О нет, я не стану отправлять к вам ассистентку! — немедленно воскликнула Бернадетта. — Я лично буду заниматься каждой деталью…
— Бернадетта, — снова перебил ее Алим. — Вы хорошо разбираетесь в бизнесе и нанимаете лучших работников, но мы оба знаем, что свадьбы делает незабываемыми Габи. — Он успокоил ее задетое эго, но подчеркнул: — Мне нужна Габи.
— Конечно, она превосходный работник, но у нее может не быть возможности для такой срочной поездки. Видите ли, она недавно…
Алим не дал ей договорить; он не хотел, чтобы Бернадетта рассказала ему про ребенка. Он прекрасно понимал, что если Габи узнает, что ему известен ее секрет, то не стоит и надеяться на ее приезд. Он хотел, чтобы она сама ему рассказала.
— Мне все равно, насколько она занята текущей свадьбой, что у нее происходит в личной жизни и какие у нее планы. Если вы хотите получить контракт на свадьбу, Габи завтра должна быть здесь. — Алим говорил как султан, и Бернадетта отреагировала соответственно.
— Она будет на месте.
Он выдохнул с облегчением, головокружительным предвкушением того, что он снова увидит Габи. Он тосковал по ней больше, чем готов был признать.
— Но если после встречи с Габи у вас будут вопросы… — сказала Бернадетта.
— Я не буду с ней встречаться. — Алим предполагал, что Габи не захочет работать с ним лично. — Мелкие детали меня не касаются, поэтому организацией свадьбы будет заниматься моя ассистентка Виолетта.
Закончив разговор, он снова посмотрел на пустыню; золотой свет успокаивал, обещая, что там можно найти решения.
Глава 10
— Габи! Габи! — Бернадетта почти бежала к ней через фойе.
Габи несла стеклянную вазу с чайными розами для номера невесты. Персонал гостиницы уже должен был все расставить, но после отъезда Алима они немного расслабились.
— Да? — устало спросила она.
Сегодня был ее первый день на работе после отпуска, и казалось, что отпуска и не было. Трудно было уходить от Лючии, но мама обещала привезти ее в обед, чтобы Габи могла обнять дочку. Оставалось надеяться, что у нее будет время на обед! Так много дел еще предстояло сделать; так много дел должно было быть сделано давным-давно, но их оставили до возвращения Габи.